— Плирр, — из соседней комнаты донёсся до неё голос чародея. Зеленоглазая отодвинула книгу, положила сверху памятку и поднялась на ноги, попутно разворачиваясь лицом к говорившему и соединяя руки перед собой. — Я ухожу. За время моего отсутствия сходи в библиотеку Учёного Дома и забери три книги, которые должны были подготовить для меня.

Криандра дослушала его поручение и поклонилась, отчеканив ставшую привычной для таких случаев фразу. Чародей резанул по ней таким взглядом, словно бы она уже что-то сделала неправильно, но так как в данной ситуации это было маловероятным, его недовольство, скорее всего, было вызвано приевшейся отповедью; впрочем, других вариантов он ей пока не предлагал — в ультимативной форме, конечно, — а потому зеленоглазая не рискнула бы что-либо менять. Кроме того, в своих требованиях по отношению к ней этот антариец никогда не стеснялся: если он чего-то хотел, то делал это известным тут же и без намёков. Это качество было одним из немногих, которые делали службу у него чуть более выносимой, чем у других — например, чересчур неуравновешенных и зачастую просто озверелых — антарийцев.

— Предъявишь им это, — перед выходом добавил чародей, оставляя на краю стола одно из своих колец.

Криандра взглянула на него, только когда осталась в покоях совсем одна. Это была достаточно простая вещица, сделанная из серебра с широкой полоской драгоценного камня с чёрной матовой поверхностью. Какую-то особенность это кольцо приобретало, лишь оседая на указательном пальце чародея: тогда черноту камня пронизывали красноватые жилки, будто десятки лавовых ручьев на склоне тёмной огнедышащей горы. При мысли об этом зеленоглазая едва не хмыкнула. «Огненная гора…» На привычном для неё языке это означало «вулкан». У местных народов тоже имелись схожие с этим определения, но в разуме Криандры первым возникло именно это, безошибочно указав на то, что её манера выражаться уже начала уподобляться чародейской. Было досадно осознавать это, но могло ли сложиться иначе? За прошедшие месяцы он был едва ли не единственным, с кем она вообще разговаривала, но даже чаще того — только выслушивала.

Зеленоглазая протянула руку к кольцу, сгребла его пальцами в кулак и поднесла к себе. Оказавшийся у неё на ладони предмет, вопреки ожиданиям Криандры, ничего в ней не пробудил, что она сама посчитала благоприятным знаком. Бездушные вещи оставались всего лишь вещами, не несущими на себе отпечатка того человека, которому они принадлежали. Жаль, что зеленоглазая не могла сказать того же о пламени: в ночь инцидента она даже бросила несколько гневливых мыслей огоньку в светильнике. Возможно, так произошло, потому что Криандра не могла вывалить свои разворошенные эмоции на того, кто действительно этого заслуживал, и потому нашла другую цель, принявшую всё это молчаливо и без последствий. Она больше не испытывала того же страха, который владел ею в антарийском лагере, когда каждый взгляд, обращённый в сторону чародея, вызывал в её ушах волну голосов эльфийских солдат, обсуждающих его злодеяния на поле сражения, но как бы она ни пыталась убедить себя в обратном, воспринимать огонь как прежде — до… всего этого — у неё не получалось. Он словно был хитрым врагом, не стремившимся встретиться с нею лицом к лицу, но постоянно оставляющим намёки на своё присутствие. Игнорировать наличие этой стихии в окружающем мире было попросту невозможно.

К счастью, ничего огненного в кольце чародея в данную минуту не наблюдалось. Чёрная полоса, зажатая между серебром, оставалась безжизненной… поначалу. На мгновение Криандре почудилось, будто что-то всколыхнулось на поверхности гладкого камня. Быть может, так лёг на него свет, но зеленоглазая аккуратно покачала ладонью из стороны в сторону, перепроверяя увиденное. «Нет, не показалось». Всё выглядело так, словно в серебро был вправлен вовсе не камень, а нечто похожее на полу-застывший дёготь; его гладь в некоторых местах лениво расходилась едва заметными кругами — это крошечное движение улавливалось благодаря отсветам на «волнах». Зеленоглазая наблюдала за всем этим с минуту, после чего положила кольцо на стол и присела рядом, глядя поверх его края. Сейчас камень был просто камнем. Криандра отвела взгляд от кольца, углубляясь в собственные мысли. Должно быть, эта вещица реагировала на магию — и в таком случае было о чём подумать. Конечно же, зеленоглазая знала, что энергия, которую она ненароком поглотила за компанию вместе со своими подругами минувшей весной, не могла взять и испариться, но видеть такое явное указание на то, что та действительно присутствовала в ней, было равносильно получению окончательного обвинительного приговора в деле, которое ей вовсе не хотелось рассматривать. Последний раз Криандра ощущала её в тот момент, когда дралась, точнее, сопротивлялась чародею в разгар бунта в антарийском лагере — с тех пор, казалось, прошло очень много времени, и за весь этот период она даже толком не пыталась призвать свои магические силы. На то были свои причины: когда она пыталась дотянуться до этой чуждой ей магии, та отдавалась в ней такой спёртостью в теле, словно внутри неё от низа живота до основания шеи протянулась непрошибаемая доска. Зеленоглазая не знала, как к ней подступиться и как вообще за неё ухватиться, кроме того, постоянное присутствие антарийцев не позволяло ей попробовать как следует, и как результат — уже спустя несколько недель она будто бы утратила её вовсе. Теперь, глядя на кольцо, она и не знала, как отнестись к доказательству, что всё было совсем не так, как ей могло показаться. Может, хватит уже всего этого раболепия? Собрав остатки своего былого характера, Криандра могла рискнуть и скрыться на тот промежуток времени, что пролегал между приёмом парализатора и антидота. Впрочем, этого могло оказаться недостаточно, но если бы она преуспела…

Зеленоглазая поднялась на ноги и отступила на шаг от стола. Её взгляд, при размышлениях не концентрировавшийся ни на чём конкретном, опустился на её правую руку — Криандра провернула её таким образам, чтобы была видна внутренняя часть предплечья. Там, на чёрной ткани её рабочей одежды, приобретённой в этом городе, желтело пятно, имевшее отчётливую форму большой ладони и пальцев, отпечатавшихся преимущественно на внешней части руки: точно такой же след она когда-то видела на пледе, слишком близко придвинутом к светильнику и некоторое время пробывшим в соприкосновении с сильно нагревшимся стеклом. Под рукавом — что выдавали соответствующие бугорки — предплечье в этом месте оплетали связанные вместе полоски только-только прошедшего стирку передника одной из здешних кухарок, а ещё глубже, под ними, липли к коже кусочки свежего картофеля, растёртого в комковатую кашицу. Криандра не знала, как нынче выглядел ожог — последний раз она видела его незадолго после того, как тот вообще появился у неё на руке. В тот момент кожа выглядела раскрасневшейся, как если бы попала под струю горячего пара. С тех пор на свой ожог зеленоглазая даже и не смотрела: перевязку обычно устраивала одна из помощниц кухарки— чаще всего та, что была занята меньше остальных, когда Криандра приходила за очередной порцией завтрака, обеда или ужина для чародея. Ему, конечно, было ведомо, что местные оказали ей помощь — по её же просьбе, потому как в ночь инцидента, когда антарийцу вдруг захотелось перекусить и он отправил свою андэран на кухню, она не сдержалась и ввалилась туда с мольбой, озвученной нерешительным полугромким шёпотом. Делиться какими-либо средствами из своего запаса, как это случилось, когда ей требовалось залечить пальцы с ободранными ногтями, чародей на сей раз не собирался, но и препятствовать тому, что зеленоглазая нашла их на стороне, не стал. Безучастие, как успела уяснить за всё это время Криандра, являлось единственной бесхитростной милостью, на которую он вообще был способен.

Взгляд зеленоглазой переместился на почти до краёв наполненный кувшин, стоявший на столе, — его стенки были непроницаемы, но она и так знала, что в нём находится: вода. Обогнув лежавшее неподалёку кольцо, она опустила глаза в пол и пошевелила пальцами, казалось бы, совсем уже не помнившими столь привычного им колдовства — того, которое в этом мире было невозможным. Но было другое. В уме Криандры вырисовалась огромная волна, гуляющая по морю и наведавшаяся на оставленный людьми берег; в её воображении эта шумящая стена обрушилась на грубый песок, покачивавшиеся на ветру пальмы и старые каменные хижины, унося с собою всё. Вода — грозный противник и, что важнее всего, — достойный соперник огню. Но сколько лет овладевал своими магическими навыками чародей? Наверняка — все сто, не меньше. Чему такому, что смогло бы противостоять ему, смогла бы обучиться зеленоглазая, да всего за половину суток?..