— Ты закрылась в этом доме, окружила себя роскошью, завела прислугу, наняла вольных Пламеносных, готовых на любую роль за деньги, и пытаешься жить в таком мире, где всему вокруг задавала бы тон ты одна. Но, благодаря твоему притворству, каким бы искусным оно ни было, тот мир, за окном, — Моргина принялась размахивать рукой, — не перестанет существовать! Война придёт к тебе, Адрайн; она уже пришла — в лице меня и моих спутников. Ты уже никогда не отделаешься от своего участия в ней, так как мы уже были здесь и ты уже отвергла нас. Что бы ни случилось с нами дальше, ты уже будешь частично ответственна за это. Всё вокруг крутится-вертится, и как бы ты ни старалась, этот вихрь не обойдёт тебя стороной. Неужели ты так отчаянно хочешь превратиться в обыкновенную беззаботную богачку, которой ни до чего нет дела, что готова убить и дать умереть в мучениях тому немногому, что осталось от тебя настоящей?!…
Глядя на Магопевчую, целительница понимала: этими пылкими словами она затронула всё самое сокровенное в ней. Хотелось надеяться, что ярость, в которую вот-вот погрузится с головой её давняя знакомая, очистит её от шелухи, которой она искусственно обросла за эти годы, а не укрепит в той совершенно бессмысленной роли, которую она сама себе навязывала, — ибо с той, какой Адрайн пыталась выставить себя сейчас, они бы никогда не сумели прийти к какому-либо согласию.
— Не твоё это дело, какая я! — огрызнулась Магопевчая.
Моргина, опасаясь того, что они могут зайти в тупик, шлёпнула руками по столу и обхватила одну их хрустальных фигурок, каковых в этом помещении было много, — видимо, хозяйка дома испытывала особую страсть к этому материалу, раз так щедро окружала себя им.
— Как ты не поймёшь, — крикнула целительница, поворачиваясь к ней лицом, — что пустые предметы без души не могут исцелить того, у кого она есть!
Охваченная эмоциями, Моргина замахнулась и бросила фигурку к ногам Адрайн. Та, естественно, являясь предметом весьма хрупким, тут же разбилась на мелкие кусочки. Осколки, которых коснулась светлая магия целительницы, ещё мерцали несколько секунд в плохо освещённом помещении, притягивая взгляды обеих женщин.
— Ты-ы-ы, — протянула в ещё большем порыве гнева Магопевчая, очевидно достигнув пика своих переживаний, — уничтожила мою жизнь! Я верила тебе всем сердцем, а ты обманула меня, подставила меня! Я лишилась всего: своего Имени, достоинства, собственной семьи! Выкинутая на улицу, я двенадцать лет зачаровывала банки и склянки для таких, как ты, получая зарплату медяками! — Она схватила с ближайшей полки красивый стеклянный сосуд, предназначенный для свеч, и также разбила его, бросив на пол. — Мой муж покинул меня, мой родной сын отрёкся от меня! За все эти годы он успел стать юношей, а я всё это время должна была оставаться в стороне от него! Ты можешь хотя бы на мгновение представить, каково это? Я, как бандитка, должна отслеживать его, не попадаясь ему на глаза, потому что он, как и прежде, не желает видеть меня! Я не разговаривала со своим собственным дитя двадцать восемь лет, Моргина! У тебя нет своих детей, поэтому тебе никогда не понять, на что приходится идти человеку, который действительно лишился всего!..
Она резко замолчала, шумно втягивая в себя воздух. О многом из всего этого целительница была осведомлена, но некоторые вещи оставались для неё неизвестными. Адрайн действительно осталась без средств к существованию, когда приказом Его Величества она была отрезана как от своего личного состояния, так и от семейного. Спустя годы, выждав подходящий момент, её родители и другие родственники, являясь очень богатыми людьми, смогли путём манипуляций перевести ей необходимые средства — так и появился этот дом и всё, что его наполняло. Но если Моргина в чём и ошиблась, то только не в том, что, окружив себя мнимым шиком и лоском, Адрайн пыталась забить в себе ноющую боль, вызванную разлукой с теми, кто ей был необходим в этой жизни больше всего. Она смогла бы пережить и лишения, и унижения, но потеря семьи была выше её сил. Целительница тоже многое потеряла, так что разделяла чувства давней знакомой — вплоть до той степени, что была готова встать на оба колена и просить у неё прощения: не за то, что когда-то, сама того не желая, подвела её, а за то, что не спасла и не помогла встать после того, как буря миновала; но полученная за все эти годы ненависть сделала ноги Моргины практически негнущимися. Она ведь тоже изменилась — как и Адрайн; да и есть вещи, которые уместны лишь в конкретный момент, иначе они уже ничем не могут помочь — точно как передержанная настойка из яда, утерявшая свои лечебные свойства.
— Я надеюсь, что когда заклинательниц не станет и антарийцы, преодолев Речной рубеж, нахлынут на Аррох, — начала она совершенно ровным и спокойным голосом, — твоему сыну удастся уцелеть. Но даже если он выживет, боюсь, он так никогда и не узнает, кем была Адрайн Моргельвэррин, и не поймёт, почему у него имелись все причины сожалеть, что он не знал её.
Просторный рабочий кабинет Магопевчей потонул почти в скорбной тишине — так по-особенному тихо обычно бывало лишь после того, как переставала звучать Песнь печалей. Адрайн наверняка промотала в голове весь тот сценарий, который выложила перед нею Моргина, — и поняла, что это худшее, что вообще может случиться, и что на самом деле всё самое плохое вовсе не позади. Одно дело — совершить ошибку и, пожиная её плоды, ещё иметь на что-то надежду, совсем другое — потерять и её. Моргина не хотела давить на самые болезненные места в душе своей давней знакомой, но как целительница она понимала, что иногда исцеление может прийти только через боль. Эта боль была нужна беловолосой эльфийке — только она могла выдавить её из этой пушистой клетки.
— Что ты хочешь от меня? — спросила сломленным, остывшим голосом Адрайн, казалось бы, целую вечность спустя.
Она смотрела куда-то в сторону, но Моргина понимала, что всё внимание собеседницы теперь приковано к ней.
— Чтобы ты скрыла магию заклинательниц от постороннего чутья, — ответила так же тихо целительница. — За нами следуют по пятам антарийские ищейки — возле Сильмы они от нас отстали, но вряд ли утеряли след. А кроме того… — Моргина сделала небольшую паузу, — …необходимо провести Взывание.
Магопевчая опустила голову, прислонила ладонь ко лбу и подержала её на нём, и после того, как её рука соскользнула обратно вниз, сказала:
— Для Взывания нужно много магии. Больше, чем есть во мне или в тебе. Её нужно столько же, сколько есть в них самих. — Она вздохнула, поворачиваясь в другую сторону от Моргины. — В эльфийских землях есть только один Источник природной магии, сравнимый с тем объёмом, который нам необходим. — Как и целительница прежде, Адрайн немного помедлила, но было это связано скорее с тем, что ей было физически трудно разговаривать. — Он находится в Аргаль’ноне.
«Старая столица… — подумала Моргина. — Конечно же…» Она не была настолько сведуща в магических делах, как её собеседница, но тоже могла бы догадаться, что нечто подобное можно найти лишь в том месте, куда стекалось большинство эльфийских легенд, касающихся времён Авалиана.
— Когда мы выдвинемся? — спросила Моргина, уже готовая к дальнейшим действиям.
— Это не имеет значения, — ответила Адрайн. — Природная магия просыпается, лишь когда просыпается мир, а он пробуждается лишь единожды в году.
Весь запал целительницы мгновенно сник.
— В первый день весны, — произнесла она.
Магопевчая медленно кивнула.
— Когда взойдут предвестники.
Моргина погрузилась в тягостное молчание. Она предполагала, что легко не будет, но она и понятия не имела, что главным противником для них в этом деле станет время и чересчур долгое ожидание, которому оно их подвергнет. До первого дня весны оставалось около десяти месяцев. Целительницу пугали мысли о том, что могло статься с эльфийскими землями за этот срок, — но с фундаментальными реалиями было не поспорить.
— Другого выхода нет? — не лелея тщетных надежд, предположила она.
— Другой выход есть всегда, — глянув на неё, произнесла Адрайн, — как ты любила говаривать… Источники природной магии можно сыскать в любой стране Шарраха, но подумай, стоит ли увозить их так далеко, если один из Источников находится совсем рядом.