— Они оказались у меня перед глазами, — разведя руками, с нарастающим жаром ответствовала Моргина. — Что ты предложила бы мне сделать?
— Не вмешиваться! — тут же отрезала Адрайн.
— И тем самым позволить антарийцам перебить, как овец, нашу последнюю надежду на победу в войне с ними? — не сдавалась целительница.
— И вот снова эта непоколебимая уверенность в собственной непогрешимости… — процедила сквозь зубы Магопевчая. — Неужели ты так и не поняла за все эти годы, что твоё верховодство над чужими жизнями не приводит ни к чему, кроме как к их гибели?
Моргина, чувствуя, что начинает дышать чрезмерно учащённо, выпрямилась и, посжимав пальцы в кулаки, уставилась прямо в лицо своей давней знакомой, тем самым подавляя любые сомнения в том, в чём она убеждала саму себя во время всего этого путешествия.
— Мы не выбираем, в какое время жить и в каких битвах участвовать. — Целительница помотала головой. — Ты, я, они… — Она указала рукой в сторону двери. — Мы как камень, брошенный в пруд. Нам не дано выплыть оттуда или вовсе прирасти к берегу, так никогда и не покинув его, но мы можем решить, сколь широко разойдутся от нас круги.
Ей казалось, что она наконец сумела выразиться теми словами, которые коснутся сердца Адрайн и пробудят в ней те чувства, которые некогда гнали эту женщину вперёд — смело, без оглядки на что-либо, — но беловолосая лишь хмыкнула.
— Как ты верно подметила… — со злорадным ехидством промолвила она, — камень, брошенный в пруд… Но я больше не пойду на дно, и плевать мне на то, какими будут круги.
Магопевчая говорила решительно, даже свирепо, но Моргина не видела в её речах веры в изрекаемых убеждениях.
— Трусости в тебе никогда не было… — мрачно произнесла целительница, глядя на давнюю знакомую исподлобья.
Адрайн, разумеется, ранило и взбесило это оскорбление, и если бы Моргина подумала дважды, то вряд ли стала бы повторять подобные заявления, но, с другой стороны, это было правдой: беловолосая пыталась выставить себя птицей, всунувшей голову в песок и заботящейся исключительно о своей собственной безопасности. Возможно, она сильно изменилась за те годы, что они не виделись, но целительница не верила, что Магопевчая могла приобрести качества характера, полностью противоположные тем, какими она обладала в прошлом, когда они ещё сражались на одной стороне. Всё это было похоже на театр неподготовленного актёра, и Моргина не собиралась участвовать в нём.
— Ты меня упрекаешь в трусости? — не осталась в долгу хозяйка дома. — Не тебя ли точно ветром сдуло, когда всё было кончено? Где ты провела все эти годы, гордая дочь прославленной Белой Длани Запада? С кем ты воевала, когда антарийцы вновь вторглись на наши земли, и какие победы нам принесла?
Неуместное упоминание матери Моргина стерпела с огромным трудом: только долго и упорно вырабатываемая способность сохранять собранность в любых ситуациях удержала её от того, чтобы перебить Магопевчую и бросить в неё ответные обвинения. Единственным способом сохранить крошечную возможность договориться было не переходить на грубости, пусть вся ситуация и склоняла целительницу к этому.
— Они пришли сюда не ради меня, а ради тебя, — уклоняясь от основной темы противоречий, настаивала Моргина. — Не дай им уйти с пустыми руками.
— Ты так говоришь, — прервала её Адрайн, — будто они сделали это по своему желанию.
Целительница нахмурилась из-за явной необходимости пробивать стену упёртости собеседницы, и сил на то, чтобы плавно обойти её, у неё уже попросту не было.
— Это ради их же блага, — продолжала напирать Моргина.
Магопевчая сверкнула глазами в полном неодобрения взгляде.
— Много ли блага в том, чтобы, будучи связанными, исполнять чью-то чужую волю?
Целительница знала, как вся ситуация выглядела со стороны, и ей было сложно найти достаточно убедительные оправдания своим методам, но Адрайн изначально была настроена враждебно по отношению к ней, так что, что бы она ни сказала, это всё равно было бы воспринято в штыки.
— Мы все связаны — так или иначе, — отвечала Моргина, — кто-то больше, кто-то меньше. Одни — физически, другие — своим долгом, обязанностями и последствиями некогда принятых решений. Ты знаешь это не хуже меня.
Казалось, что Магопевчая вновь разойдётся в гневных речах, но она смолчала, сверля целительницу своими глазами. «Лучше бы она принялась кричать», — подумалось целительнице, но чем дольше хозяйка дома сохраняла тишину, тем меньше она представляла, что́ может ожидать её в следующий момент.
— Когда-то ты была другой, — выговорила Адрайн гораздо тише, чем что-либо, произнесённое ею сегодня, и встала полубоком к Моргине, уводя взгляд к высокому застеклённому книжному шкафу. — В те времена я смотрела на тебя и верила: прежде всего тебя заботят окружающие люди, и своей силой ты в первую очередь служишь им. — Она вдруг глянула, не поворачиваясь, на целительницу, и в остроте её взора чувствовался весь невыкричанный упрёк. — Сколько хитрости и обмана оставалось сокрытым за яркостью твоей великолепной магии…
Моргина стойко приняла и это обвинение. Было неприятно сознавать, что частью своего сердца Адрайн действительно думала, что за тем, чем целительница всегда являлась, скрывалась некая ужасающая тёмная сторона. Моргина знала все свои недостатки, но никогда ещё она не плела заговоров против тех, кого считала друзьями, и никогда её рука не замахивалась на них без их на то ведома. Наверное, именно в этот момент она наконец осознала, что тогда — много лет тому назад — нить их взаимоотношений вовсе не надрезалась, а была по-настоящему оборвана.
— Я тоже знавала однажды девушку, — поворачиваясь спиной к беловолосой эльфийке и подходя медленным шагом к её рабочему столу, заговорила негромким тоном целительница, так что Магопевчей хотя не хотя пришлось прислушаться к ней. — Её звали Адрайн из Адла́ры, и мы с товарищами были поражены её смелостью, деятельностью и одновременно талантом и стремлением познавать тайны магии. Она была похожа на растопленное серебро: нам она представлялась такой же жаркой и благородной… Когда она говорила, все непременно замолкали, желая или, в противном случае, чувствуя потребность выслушать всё, что она имела сказать. Никакие сложности не были для неё препятствием, а скорее подставкой, от которой можно было оттолкнуться и пойти дальше с ещё большими силами. Её уникальные магические способности восхищали, равно как и то, сколь умело она обращалась с оружием. Один хозяин земель даже вручил ей меч из своей сокровищницы, посчитав её достойной такого дара. Я до сих пор помню манящую красоту его тонкого лезвия — и песню, которую он оставлял после себя, рассекая воздух, — а в ножнах он пребывал куда реже, чем на свободе. — Набравшись решимости, Моргина обернулась в сторону беловолосой эльфийки, замершей на своём месте на расстоянии не менее десяти шагов от неё. — Что случилось с этим мечом, Адрайн? Хоть бы изредка, но смотришь ли ты когда-нибудь на него? Спрятала ли ты его в шкафу, или он пылится под одной из бесчисленных витрин этого дома?
Этот разговор был, конечно же, не об оружии, и Магопевчая прекрасно это понимала — её широко раскрытые глаза, настолько напряжённые, что практически начинали слезиться, явно показывали это.
— Я живу, как могу, — с трудом проговорила она.
В этих словах было столько гнева и боли, что Моргине стало жаль того, что ей пришлось обратиться со всем этим делом именно к ней, — но больше никто, кроме Адрайн, не мог им помочь.
— Ты гораздо-гораздо больше всего этого, — медленно шевеля головой из стороны в сторону, произнесла целительница.
— Благодаря тебе, я — никто, — стиснув зубы, ответила Магопевчая. — Забирай своих несчастных, обманутых детей и уходи из моего дома.
На мгновение Моргину всё же кольнуло вероятностью того, что с Адрайн ничего не получится, — но такое положение дел можно было назвать катастрофическим. В целом, её давняя знакомая была права: в этот дом целительница пришла вместе с несчастными детьми, которым не свезло по стечению обстоятельств и собственной наивности оказаться в самой гуще событий, к которым не мог по-настоящему подготовиться ни один человек. Если она — Моргина — сейчас уйдёт, то тем самым фактически подпишет им смертный приговор. Допустить этого она не могла — а потому дала волю эмоциям, вливаясь в схожее с Адрайн состояние и таким образом рассчитывая сделать то дело, с которым она сюда пришла, более доступным для обострённого восприятия давней знакомой.