— Трина никогда не останется без защиты, — заверяя и себя, и всех вокруг, прошептал Эмироэль, — а вот тебе, распугавшей всех возможных друзей и соратников, я бы посоветовал задуматься о том, кто станет защищать тебя.

Рода ожидаемо выдохнула с незамаскированным недовольным «ха». Эльфу казалось, что она продолжит препираться, но, не сдержавшись и покосившись в её сторону, он заметил, что вместо этого его собеседница приняла по-настоящему пугающий своей зрелостью и сдержанностью вид, перед тем как произнести, подобно какому-нибудь мрачному пророчеству:

— Смотри, как бы твоя самонадеянность не сгубила нас всех.

Эти слова зацепили молодого целителя, словно бы взявшийся из ниоткуда маленький, но острый крючок, однако он не позволил себе погрузиться в их суть и тем самым стать их заложником. Рода умела говорить с той убедительностью, от которой мурашки начинали бегать по коже, но иногда она говорила, лишь только чтобы не смолчать и не показаться человеком, загнанным в тупик. Эмироэль не ощущал себя достаточно весомой фигурой, чтобы настолько значительно воздействовать на судьбы своих спутников, особенно теперь, когда они наконец достигли своей цели. А потому, отмахнувшись от полупустых, на его взгляд, предречений эльфийки, он взял за правило впредь просто отмалчиваться.

Только ступив за порог главного входа и вдохнув прохладу позднего утра, Трина осознала, как же давно она не была на свежем воздухе и как же сильно ей этого не хватало. Прошло уже пять дней, как они прибыли в Риад, и с тех пор единственным, на что она могла рассчитывать, были нечастые посиделки с Эмироэлем на подоконнике в кладовой. Всё остальное время она была занята домашними делами, ограничивающимися их скромными апартаментами, правда, вчера ей удалось договориться с владелицей, и та разрешила Трина воспользоваться служебными помещениями на первом этаже, где она затем провела несколько часов, тщательно отглаживая одежду всей их небольшой компании. Теперь, выйдя на улицу, её вновь закружило желанием пройтись по городу и ознакомиться воочию со всем тем, о чём рассказывал ей Эмироэль. Несколько вещей она уже успела заприметить — например, то, что некоторые здания были сложены из посеревших белых камней — это означало, что они были построены гораздо раньше тех, что красовались своей белизной; а также она наконец увидела растущие поодиночке деревья с белой корой и сильно изгибающимися ветвями, на которых росли нежно-лиловые листочки: Эмироэль говорил, что они назывались заревными древами и что листва у них ещё бывала блёкло-оранжевой и блёкло-розовой. Эти деревья были размещены по центру дороги, вымощенной мелкой отполированной галькой, на некотором расстоянии друг от друга и обложены по кругу гладкими камнями разных оттенков серого — благодаря ним улица будто бы делилась на две полосы. Заглядываясь на них, Трина думала, каким бы чудесным был бы плащ или накидка, если бы она вышила на них что-нибудь подобное, и таким образом отрешалась от своих тяжёлых мыслей — а делались они действительно едва подъёмными, стоило ей лишь на секунду представить, куда направлялась их компания и что вообще происходило.

Риад… Они наконец-то добрались до Риада! В голове не укладывалось… Казалось, с той ночи, когда они прятались в повозке во дворе дома Моргины, прошло очень-очень много времени. Трина с трудом вспоминала, какими были её первые дни в этом мире — долгое путешествие подтёрло эти воспоминания, оставив лишь какие-то фрагменты, в основном даже не приправленные эмоциями. Сколько же они провели в дороге? Покинув Вэ’эвар Эйдур в конце марта, они добрались до своей цели в начале июня. Это было не так уж много, если взвешивать подобное с холодным расчётом, но Триной большинство времени управляли её чувства и, судя по ним, их путь длился не меньше года. Именно поэтому синеглазая не до конца могла осознать происходящее. Её окружал древний белокаменный город, ничем не похожий ни на оставленный в далёком западном предгорье Вэ’эвар Эйдур, ни на суетливый разномастный Оштэн. Это было совершенно новое окружение; глазам представал совсем иной вид и совсем другая жизнь. Здесь Трина чувствовала себя в большей безопасности, чем где-либо, но её пугало будущее, которое настойчиво стремилось нагрянуть, причём быстрее, чем она ощущала себя готовой его встретить. В этом городе должны были навсегда оборваться её страхи, касающиеся случайным образом заполученной магии и всего, что последовало подобно лавине вслед за этим событием. Её больше не будут мучить силы, в которых она всё никак не могла разобраться, и ей больше не придётся ни от кого бежать, так как никто не будет её преследовать. Но какой ценой нужно будет расплатиться за эту свободу?

Всю дорогу до Риада Трина провела в незнании — Моргина лишь на днях поведала ей, к кому именно и с какой именно целью они прибыли в этот город. Здесь жила её давняя знакомая: госпожа Адра́йн Мор. Ранее она была Именованной, и звали её Магопевчей, но в результате чего она утратила своё Имя, Трина так и не узнала — целительница не стала делиться с ней подробностями. По её словам, госпожа Адрайн обладала удивительными и очень редкими способностями, благодаря которым она имела возможность как скрыть, так и при должной подготовке извлечь из заклинательниц их магию. В связи с этим никакой конкретики также не прозвучало, и Трина побаивалась того, какими методами всё это будет происходить и как она будет себя при этом чувствовать. Вызовет ли это боль или процесс пройдёт едва замеченным? Более того, она переживала за драгоценную вещь, висевшую в кожаном мешочке у неё на шее с тех самых пор, как одна из чаровниц повесила её туда. «Ты не должна расставаться с ним, — было сказано ей. — Когда холод сменится жаром, ты поймёшь, что настал тот самый час — и пора идти на север». Время от времени Трина касалась мешочка — его содержание казалось живым, но по-прежнему оставалось прохладным. Это был холод иного свойства, не совсем физический — синеглазая будто бы ощущала его каким-то потусторонним чувством. При разговоре с чаровницами она предупредила их, что вскоре лишится своих сил, и спросила, как ей быть тогда, ведь именно из-за них её и выбрали носительницей бесценного, по их словам, груза, на что главная из них улыбнулась ей и повторила всё те же слова: «Просто помни: ты не должна расставаться с ним». И вот теперь Трина не перестала волноваться о том, что станется с содержимым мешочка, когда её магия исчезнет. Останется ли он холодным навсегда? И что ей делать с ним, когда настанет пора вернуться домой? Ответов на эти вопросы у неё не было, и это пугало, вынуждая Трину безостановочно нервничать. Ах, если бы только рядом с ней были её подруги и сестра! Присутствие любой из них было бы на вес золота… Фавиола — её любимая Вилька! — всегда находила выход из любой ситуации, а между делом умела найти такие слова поддержки, что даже самые страшные вещи переставали быть таковыми. Криандра, будучи самой умной из них, привела бы доводы, которые точно успокоили бы её, а решительности Бригиты хватило бы на целую толпу — когда она находилась рядом, Трина оказывалась будто бы под прикрытием самое настоящей бури… Но Фавиола и Бригита пропали на реке Сильме, а с Криандрой они разлучились ещё в Вэ’эвар Эйдуре, и порой синеглазая совсем теряла надежду когда-либо в обозримом будущем вновь свидеться с ними. Моргина говорила, что с помощью своих связей и при поддержке достопочтимой акхасси это непременно случится, причём достаточно скоро, так что единственным, что оставалось делать Трине, было довериться словам целительницы, не позволяя сомнениям отравлять её и без того чрезмерно растревоженную душу.

— Сколько нам ещё идти? — обратившись к Моргине, спросила она.

Бригита всегда твердила, что если боишься чего-то, то нужно бросаться этому навстречу, и тогда страх пройдёт. Именно поэтому Трина и решила узнать, как скоро состоится беспокоящая её встреча, но как только она произнесла свой вопрос вслух, тут же стушевалась. С самого утра её одолевало противоречивое чувство: с одной стороны, ей хотелось поскорее разобраться и покончить со всем этим, но с другой — она всем своим естеством сопротивлялась наступлению решающего момента.