— Разумеется, нет, — спокойно ответил незнакомец, глядя на городской пейзаж перед ними. — По крайней мере, так будет до тех пор, пока в Аррохе ещё остаются Пламеносные.

Война не слишком заботила эльфийку. Некоторые люди утверждали, будто победа заключена в умах командиров, а не в руках у простых солдат; Антье имел на это иное мнение, но златоглазая была склонна согласиться с этим утверждением. Бо́льшую часть своей жизни пробыв маленьким, незначительным человечком, она понимала, как мало на самом деле зависит от простых обывателей. Когда её город был застигнут врасплох антарийским войском, ничего уже не имело значения: и храбрецы, сражавшиеся из последних сил, и трусы, забившиеся со страху в самые тёмные уголки — все они так или иначе были повержены. Лишь только случай — и, быть может, предназначение — уберегло некоторых из них от смерти и неволи. В целом, Моруэн практически не чувствовала своей связи с эльфийским народом, поэтому не стремилась заглянуть в его судьбу и не ратовала за его победу. Всё, что хоть что-то значило для неё, сходилось на одном-единственном человеке: куда бы он ни пошёл, она бы пошла вслед за ним, и не важно, на самом деле, удастся ли ему захватить эльфийские земли или же он вернётся в Антар Ша — главное, чтобы он был жив и она находилась рядом с ним. Посему начатую беседу златоглазая продолжила не затем, чтобы как можно больше узнать о шансах остроухого народа уцелеть в этой войне, а из банального интереса к собеседнику и стремления перебороть свою стеснённость в общении с людьми, занимавшими более высокое положение в обществе, чем она.

— Вряд ли их хватит на всё антарийское войско, занявшее Вейф, — заметила Моруэн и, делая вид задумчивого наблюдения за городом, всё же покосилась на молодого эльфа.

— Хватит или нет, — сказал он, — но каждый из них будет сражаться до последнего.

Златоглазая замолчала ненадолго, а затем, переведя свой взгляд на собеседника, произнесла:

— Вы очень уверены в них.

Незнакомец посмотрел ей в ответ.

— Мне хорошо известны их клятвы, — пояснил он. — Я сам давал их.

Его слова сильно удивили Моруэн — она не была готова к разговору с Пламеносным. Эта каста эльфийских магов была очень далека от неё, и теперь, когда она ненароком развязала беседу с одним из них, ей вдруг захотелось сбежать. Тем не менее она спросила:

— Так Вы из королевских гвардейцев?

Из своих снов, сопровождаемых видениями созерцателя, она знала, что королевские гвардейцы накрепко привязаны к столичному замку и никогда не снимают своих доспехов вне своих покоев. Как могло получиться, что один из таковых ходил по городу в обычной одежде с неприкрытым лицом и с такой лёгкостью представлялся совершенно чужому человеку?

— Нет, — развеял её замешательство молодой эльф. — Если бы не антарийцы, то в следующем году я бы мог стать Хранителем Осколков.

Эта информация также взбудоражила златоглазую. Одно дело — общаться с Пламеносным, живущим своей личной жизнью, совсем другое — с тем, кто служил государству согласно всем предписаниям. Конечно, Моруэн была рада, что её собеседник оказался не королевским гвардейцем, но это не избавило её от того внутреннего накала, который уже успел возникнуть у неё в груди и голове.

— Тогда что ты делаешь здесь? — незаметно для себя самой перейдя на более неформальную манеру общения, весьма бестактно поинтересовалась эльфийка.

— Выполняю поручение своего капитана, — сдержанно ответил несостоявшийся Хранитель Осколков.

Некое недовольство зашевелилось внутри Моруэн. Дела её собеседника явно расходились с его словами: раз уж он служил в качестве Пламеносного в Ареламме, то с чего бы ему расхаживать в облике горожанина по столичному Замковому Кольцу? Разве, согласно его собственным заявлениям, он не должен был биться насмерть где-то там, под стенами Аулар’нона? Вот за это она и не любила представителей своего же народа: за их нескончаемое лицемерие.

— Сидя в беседке? — игнорируя собственное осознание того, что она высказывается откровенно оскорбительно, бросила златоглазая обвинение прямо в лицо Пламеносному.

Наступила пугающая тишина. Моруэн сама испугалась того, что сказала, и даже частично оцепенела, но с места не сдвинулась и взгляда от молодого эльфа не отвела. Если бы она это сделала, то лишний раз доказала бы себе и окружающим, что всё ещё ощущает себя незначительной по сравнению с ними, а к этому она больше не хотела возвращаться — ни за что и никогда.

— Иногда перед тем как прыгнуть через пропасть, необходимо сделать несколько шагов назад, чтобы разбежаться, — произнёс заметно тише прежнего Пламеносный.

Эльфийка, скрестив руки на груди, закивала.

— Красивые слова. Их бы внести в текст Песни печалей — жаль только, что в Аулар’ноне её уже некому спеть.

Отчётливо чувствуя, сколь сильно эскалирует их конфликт, Моруэн развернулась и пошла прочь. Она бы ушла насовсем, скрывшись на улицах города быстрым шагом, но настигший её голос молодого эльфа заставил её остановиться.

— Постой! — не повышая тона больше необходимого, позвал Пламеносный и, поднявшись с лавочки, подошёл к ней. Златоглазая нехотя обернулась к нему. — Я вижу: моё нахождение здесь задевает тебя. Извини, но я должен спросить: ты беженка из Ареламмы или, возможно, ты потеряла кого-то, жившего там?

Он не был зол, хотя должен был разгневаться, и под давлением его сдержанности Моруэн не стала сбегать. Нервно поводив языком по зубам в закрытом рту, она разомкнула губы и сказала:

— Нет, я из другого города и к Ареламме отношения не имею, но мне не нравится, когда люди говорят одно, а поступают совсем иначе.

В этот момент она почувствовала гордость за себя: она возразила эльфу, с которым другие вели бы себя гораздо учтивее, к тому же она выразила своё мнение, не побоявшись, что этим может заработать себе неприятности.

— Ты, наверное, думаешь, что я из тех, кто горазд языком полстраны на войну отправить, а сам под стол полезу, когда за мной придут? — по-прежнему обходительно произнёс Пламеносный. — Уверяю тебя, это не так.

Моруэн подняла голову, чтобы смотреть собеседнику в лицо, — он был высок ростом, как и большинство других несущих в себе Пламя, но ощутимо ниже, чем Антье. Глядя на него, эльфийка всё не могла понять: чего он добивается? Почему до сих пор не обругал её за непочтительное отношение, а старается убедить в своей правоте, да ещё и как — разговаривая с ней, будто со вспыльчивым ребёнком, которого так легко уязвить! Она ведь всё-таки не какая-то там важная леди…

— Какое мне до этого дело? — не найдясь с подходящим ответом, спросила златоглазая.

Пламеносный вздохнул, взглянув то ли на город, то ли на небо над ним.

— Я могу тебе чем-то помочь? — вдруг предложил он. — Столицу покидать мне не дозволено, но в её пределах я обладаю определённой свободой.

Сперва Моруэн хотела отрезать, что ей от него ничего не нужно, и тем самым положить конец этому разговору, но неясный шум в голове неожиданно для неё самой напомнил ей о чём-то очень важном: моменте их первой встречи с Мааршэль в замке Аулар’нона. Осколок, породивший странные, неизъяснимые видения всё ещё находился при ней. С тех пор как она начала спать под воздействием созерцателя, образ светловолосого солдата больше не являлся ей, но ощущение беспокойства, связанное с ним, осталось, и теперь осколок хранился, будучи плотно завёрнутым в ткань, в самом дальнем ящике её комнаты.

— Вообще-то… — путаясь в воспоминаниях, промолвила златоглазая, — вообще-то есть одна вещь… — Она подняла взгляд на Пламеносного. — Ты многое знаешь о Хранителях Осколков?

Молодой эльф, похоже, озаботился переменами в лице собеседницы и малость напрягся.

— Я десятилетиями обучался, чтобы стать одним из них, — вполголоса ответил он.

— Тогда, — окончательно решившись, продолжила Моруэн, — мне может пригодиться твой совет.

Пламеносный, не отрывая взгляда от её резко смягчившегося выражения, кивнул и тут же поинтересовался:

— О чём ты хочешь спросить?

— Для этого нужно сначала кое-что показать, — сказала эльфийка.

— Хорошо, — согласился её собеседник. — Тогда покажи мне.

Моруэн бегло огляделась по сторонам. Тащить осколок сюда, на Замковое Кольцо, было не самой разумной идеей, поэтому она отвергла её без раздумий. Нужен был какой-то укромный уголок, где они окажутся наедине. Может, пригласить его к себе в съёмную комнату? Но в том доме им могли помешать. В таком случае, какое-то заведение? Златоглазая мучилась с выбором, вынужденная наспех принять верное решение.