— Нирхаэль, — позвала Моруэн, надев на ноги новые тёмно-бордовые сапоги из гладкой дублёной кожи длиною чуть выше колена, — поднимайся, иначе мы опоздаем на встречу.

Аруанкаю собираться не нужно было — он спал полностью одетый, разве что ему следовало накинуть на себя уличную одежду. Эльфийка подбросила ему его куртку и вышла за дверь. Вскоре, так никого и не повстречав на своём пути и лишь слыша звуки, исходившие из глубин дома, они вышли на улицу.

Аштирлот был совершенно уникальным городом — у Моруэн к этому моменту уже не оставалось никаких сомнений на данный счёт. Она прониклась к нему всеми фибрами души; ни одно место на свете прежде не вызывало в ней такого восхищения — и даже любви. Столица была необъятна: прогуливающаяся по ней с утра до ночи эльфийка каждый день находила что-то, что приковывало к себе её внимание и вызывало неподдельный интерес. Аштирлот обладал особой атмосферой, которую сложно было объяснить словами: в отличие от Аулар’нона, больше похожего на закрытое учебное заведение, специализирующееся на искусстве, столица создавала впечатление роскошной лавки для избранных, где можно было найти то, чего ты даже и не искал. Моруэн нравилось то, как улицы Аштирлота сохраняли традиционный для него архитектурный стиль, но при этом в каждом районе чувствовалась щепотка самобытности. Несмотря на его территориальные размеры и величину построек, на его улицах не было темно — в отличие от родного города эльфийки, больше выглядящего как мрачная крепость, где большинство зданий высилось на высоких фундаментах, сложенных из больших камней, и где всегда царила полутьма. Кроме того, Моруэн была в восторге от людей, населявших столицу: опрятные, часто надушенные и потому приятно пахнущие, — они не выражали угрюмости и злости, словно бы их жизнь была полна размеренности и увлечённости тем или иным делом. Разумеется, не все жители Аштирлота казались златоглазой именно такими, но в большинстве своём они создавали совсем иное впечатление, чем жители тех городов, с которыми она встречалась до этого. Столица с её самобытными порядками быстро вскружила эльфийке голову; она часто задумывалась о том, как бы сложилась её судьба, если бы ей довелось вырасти здесь. Она была бы готова жить в самом дальнем уголке Аштирлота, ведь даже возле городских стен людям, по её наблюдениям, жилось куда лучше, чем она могла бы представить. Но не красивый дом так манил Моруэн, а возможности, которые давал этот город: казалось, каждый здесь мог стать кем угодно. Главным условием, впрочем, было родиться здесь или доказать столице, что ты чего-то стоишь. За время своих прогулок эльфийка настолько вдохновилась размышлениями об этом, что всерьёз принялась воображать, что бы было, решись она остаться здесь. Денег у неё было много — наверняка в таком людном месте она бы смогла найти человека, который обучил бы её чему-нибудь полезному. Она бы вполне могла зарабатывать ручной работой, а если бы обстоятельства сложились совсем уж сказочным образом, то даже рискнула бы податься в деятели искусства — не её ли голос заставил антарийского командующего обратить на неё внимание? «Я могла бы петь так, что меня приглашали бы по все столичные заведения — и даже во дворец! — и я бы решала, на что соглашаться, а на что — нет», — мечтала Моруэн. Она бы вошла в артистическую элиту, и тогда уже для её детей были бы открыты все двери в самом большом и влиятельном городе всей страны!.. Но все эти грёзы разбивались об Антье. Эльфийка знала: командующий не станет здесь жить — по крайней мере, не раньше, чем антарийцы завоюют эльфийские земли; но даже тогда могучий Аштирлот отойдёт кому-то куда более «крупному»…

Отрешившись на время от своих мечтаний, но не погружаясь при этом в тоску, Моруэн зашла в уже знакомое ей убежище связной, не забыв при этом пропетлять на пути к нему. Главным для неё — а возможно даже и основополагающим — была самоуверенность: становясь Лоэр, она должна была источать это качество. Наверняка за ней следили — иначе бы она не смогла пройти внутрь здания и продвинуться в чулан, где находился спуск в тайный подвал, не встретив никакого препятствия. Должно быть, эльфийка хорошо справлялась со своей ролью — с того момента, как она завернула во дворик, ей не встретился ни один человек, что было достаточно странно, учитывая, что в здании, где находилось убежище, находилось какое-то публичное заведение. Впрочем, так Моруэн было даже спокойнее: гордо вскинув голову и заставляя себя чувствовать хозяйкой положения, она прошла внутрь и, поручив аруанкаю открыть люк, начала спускаться вниз. Кинна была уже на месте — как и в прошлый раз она занималась подготовкой созерцателя к использованию. Никаких приветствий между девушками не произошло; связная так и вовсе не взглянула на эльфийку, продолжив заниматься своим делом. Моруэн, придерживаясь образа сдержанной особы, также не стала торопить её с разговорами.

— Планы изменились: вы пойдёте в замок за день до конца недели, — сообщила она наконец, быстрым взглядом отметив присутствие златоглазой и её спутника. — Нарсэвин придёт в «Атлас и рогозу» за новой партией одежды для прислуги где-то между шестым часом дня и первым часом вечера. Ты подменишь её в примерочной. Будь на месте уже в четвёртом часу дня. Аруанкай должен забрать свой доспех у корзинщика на Плющевой улице послезавтра, за час до начала дня. План захода и выхода из замка принесёт разносчица цветов — вам нужно забрать бумагу, в которую будет завёрнут букет. Цветы будут адресованы хозяйке вашего дома и доставлены завтра вечером.

Моруэн выслушала план и глазом не моргнув; тем временем в её сознании сплелось множество вещей, которые она хотела бы высказать вслух, но не могла. Во-первых, она ещё не была готова покинуть Аштирлот, так вдоволь и не насытившись своим пребыванием в нём. Во-вторых, задание было запланировано на более позднее время, и теперь эльфийка испытывала замешательство, как если бы ей приказали переплыть море и предоставили для этого дырявую лодку с затычкой, которая рано или поздно — а по факту, скорее всего, даже неожиданно скоро — даст течь. Всё это время она не особо задумывалась о том, что будет делать, когда наступит тот самый ответственный момент, — и вот, он приблизился с такой скоростью, что Моруэн, столкнувшись с ним, захотелось первым делом бежать. «Но тогда Антье…» — напомнила она себе и, заведя руки за спину, сжала кулаки, собираясь с духом. Что бы ни пришлось сделать, она должна была пойти на это, иначе сама её жизнь лишится всякого смысла.

— Принято к сведению, — ответила она словами, которые часто слышала от главного помощника своего возлюбленного командующего.

Кинна никак не отреагировала на это, продолжив возиться с созерцателем. Эльфийка, заглядевшись на неё, вдруг поняла, что это, возможно, их последняя встреча, а связная по-прежнему оставалась для неё одной большой загадкой. Кем была эта девушка на самом деле? Что связывало их с Лоэр, не считая этого задания, в котором Моруэн ориентировалась весьма поверхностно? Кинна — как и Лоэр — наверняка являлась частью чего-то гораздо большего, что оставалось тайной для эльфийки. Другого шанса разобраться в этом могло и не возникнуть, поэтому она решила действовать прямо сейчас.

— Скажи, Кинна, — медленно приблизившись к связной, словно стремящаяся нависнуть на неё тень, произнесла Моруэн, — у меня ведь нет ни малейшего повода сомневаться в том, что ты верна нашему делу, не так ли?

По правде говоря, она чувствовала себя так, будто сама себя загоняла в ловушку, но, играя с огнём, рука и сердце должны быть тверды, иначе обгоришь, поэтому эльфийка прибегла ко всей своей смелости, чтобы показаться Кинне непререкаемо авторитетнее. Подействовало ли на неё это или же дело бы в самой сути вопроса, но связная вполне очевидно напряглась: её действия стали более жёсткими, а стремление избегать зрительного контакта — ещё нагляднее.

— Амэла́тта, — ответила она, склонив голову над созерцателем. — Это единственное слово на антарийском языке, которое я когда-либо слышала из уст отца. Возможно, так меня звали.