Когда Криандра подняла голову, инстинктивно сжав пальцами мигом раскрасневшуюся область щеки и скулы, чародей и незнакомка стояли на своих прежних местах, всё так же глядя друг на друга. Оплеуха, призванная остудить пыл зеленоглазой, сработала в обратную сторону, придав ей решимости действовать, и она — неведомо каким образом — всё-таки сумела добиться того, чтобы попавшая во всю эту передрягу незнакомая ей девушка взглянула и на неё тоже, и тогда, пользуясь этими секундами, она указала незнакомке на дверь. Ключ, служивший одновременно и дверной ручкой, всё ещё оставался в скважине, и даже более того — он был провёрнут, поэтому, по сути, ей не нужно было делать ничего, кроме как подбежать к двери и, слегка надавив на ключ, толкнуть её. Чтобы у беглянки вообще была возможность приблизиться к выходу, Криандра вознамерилась перетянуть всё внимание чародея на себя, причём достаточно грубым образом, чтобы он не сумел проигнорировать её внезапный выпад.

— Тогда я покажу ей дорогу, — откровенно блефуя, заявила зеленоглазая и бросилась в сторону балконной двери.

Та секунда, в течение которой ей казалось, что всё ещё может получиться и что незнакомка, всё правильно истолковав, метнётся в обратную сторону, нарушив намерения антарийца, закончилась очень — даже слишком! — быстро. Криандра только шевельнулась по направлению к балкону, как чародей, сделавший шаг ей наперерез, схватил её за левую руку, крепко обхватив её своими пальцами чуть повыше запястья. Зеленоглазая взглянула на девушку с оттенком безнадёжности — та, к её огромному сожалению, не бросилась наутёк, а лишь сделала ещё пару шагов, отступая назад, и не к выходу, а скорее по направлению к спальне чародея. В принципе, она могла бы оббежать их и броситься к входной двери, но, судя по тому, что видела Криандра, делать она этого не собиралась — наверное, помешал всё тот же страх, явно отпечатавшийся на её эмоционально подвижном лице. Это было, конечно же, большой ошибкой — одной из очень многих, которые они, не сговариваясь, совершили сегодня на пару.

Может быть, как-нибудь зеленоглазая что-то и придумала бы — но пальцы чародея, сомкнувшиеся на её руке, начали неестественно быстро теплеть, и это полностью опустошило её разум, переводя все действия на уровень инстинктов. Взгляд, который она бросила на незнакомку, был целиком пропитан подступающей к ней небезосновательной паникой — и та ответила ей, но как бы извиняясь за то, что ничего не предприняла и, возможно даже, не попытается предпринять. Остро погрузившись в это чувство абсолютного одиночества перед лицом стремительно накатывающей на неё опасности, Криандра попыталась отступить, и у неё это получилось, но рука-то, удерживаемая чародеем, осталась на месте, так что толку от этого не было никакого. Его пальцы, доныне очень тёплые, начали печь, как перегревшаяся грелка. Зеленоглазая цеплялась взглядом за его лицо, но он сам смотрел исключительно на незнакомку, словно Криандра была не более чем переключателем, призванным повысить напряжение в их конфликте и дать понять одной из сторон, что́ являлось по-настоящему чреватым.

Но незнакомка стойко хранила молчание — и в ход пошёл «ползунок».

Пальцы чародея стали горячими, как металлическая ручка сковородки, поставленной на огонь. При таких обстоятельствах, какой бы выносливостью ни обладал человек, первым всё равно срабатывают заложенные в его организме механизмы — под их воздействием зеленоглазая бездумно дёрнула рукой, стремясь высвободить её, но хватка антарийца оставалась по-прежнему такой же крепкой. Криандра сцепила зубы: если бы не ткань и не тот факт, что проступающий сквозь рукав жар накатывал волнами, а не беспрестанно нарастал, она бы уже начала кричать. На глазах непроизвольно проступили слёзы, но чародей не обращал на них никакого внимания — и, возможно, так даже было лучше, потому как её вид мог подстегнуть его к проявлению ещё большей жестокости. Отчётливо понимая, что повлиять на него ей не удастся, зеленоглазая уставилась на незнакомку, пока ещё безмолвно, но уже требовательно прося её вмешаться. Она могла хотя бы попытаться сбить антарийца с выбранного плана действий какими-нибудь речами — да даже сбеги она сейчас, это тоже помогло бы Криандре больше, чем её топтания на одном месте! А пальцы теряющего терпение чародея тем временем накалились, казалось бы, до состояния засунутой в горящий очаг кочерги — тут уже зеленоглазой стало совсем невмоготу, и она ухватилась свободной рукой за его руку, порываясь высвободиться; но в ответ на это его хватка стала такой горячей, что Криандра завопила и почти что рухнула на колени, однако и тогда антариец не отпустил её, из-за чего зеленоглазая практически повисла на нём, словно чрезмерно клонящаяся к земле ветвь ивы.

— Чего Вы хотите? — спокойно — даже, можно сказать, по-деловому — спросила незнакомка.

Чародей толкнул Криандру так, что она шлёпнулась на пол. Следом он пнул прикрытое деревянной крышкой ведро, в котором хранилась их питьевая вода, и оно с грохотом упало, расплёскивая своё содержимое. Зеленоглазая сопя рванула за свой рукав, обнажая повреждённое предплечье, и прижала его к половицам, где уже сформировалась прохладная лужа.

— Приглашения, — ответил антариец с галантностью, извращённой жёсткостью его характера.

Девушка пересеклась мимолётным взглядом с Криандрой, растянувшейся по полу, и направилась к выходу быстрым, но не бегущим шагом — её сапоги промелькнули в сантиметрах от мокрых пальцев зеленоглазой. Стойкое выражение лица незнакомки и её отрешённость заставили Криандру почувствовать себя обманутой, и единственным, что пересиливало это чувство, была физическая боль, не позволявшая ей слишком сильно отвлекаться на что-либо ещё — пусть оно и было чем-то значительным.

Когда дверь захлопнулась и их в покоях вновь осталось всего двое, чародей снова схватил свою андэран за руку, но на этот раз чуть пониже плеча. Криандра дёрнулась, моментально собираясь с силами, чтобы сопротивляться возможному продолжению едва окончившегося истязания, но даже обычное человеческое тепло, исходящее от его пальцев, она не почувствовала — только силу, с которой те обхватывали её конечность.

— Всё поняла? — привычным для таких ситуаций строгим тоном спросил чародей, заглянув ей в лицо, и снова оттолкнул её от себя.

Зеленоглазая удержалась, хотя чуть было не плюхнулась набок. Половина её одежды намокла, здоровая рука мёрзла, обожжённая — будто бы продолжала гореть, и все мышцы сводило так, словно она только что преодолела самую настоящую полосу препятствий. В эту минуту она и вправду ощущала себя молью — причём молью увечной, совершенно запутавшейся в липкой паутине. Не унижение и не страх продолжали удерживать её на полу, а такое бессилие, что, казалось, она была готова скорее рухнуть вместе со всем этим зданием, чем решиться хотя бы на малейшее движение. Оказавшись в вертикальном положении, она бы и не устояла на своих ногах — уж слишком они тряслись даже сейчас, когда она упиралась коленями во влажные половицы, не падая только за счёт ладоней, худо-бедно помогавших ей сохранять это жалкое равновесие.

— Поднимайся, — скомандовал чародей под звук грохочущего стула, грубо пододвигаемого к столу, — ещё даже не полдень.

Криандра позволила своей голове безвольно упасть — но ненадолго. Каким-то образом сумев наскрести хотя бы чуточку сил в позвоночнике, она оторвала здоровую руку от пола и провела ладонью по лицу, оставляя на нём влажный след. Смотреть на то, как выглядела вторая, она побоялась — это могло подвергнуть её повторному наплыву паники, а ей требовалась способность мыслить здраво. Едва не запутавшись в подоле своей юбки, зеленоглазая поднялась и не глядя натянула рукав обратно до запястья. Больше всего ей хотелось плакать — или потерять сознание, чтобы в этом забытье, похожим на сон, суметь успокоиться и тогда, пробудившись, подойти по-новому к тому, с чем сейчас было практически невозможно совладать. Её руки тряслись, а ноги коченели при одной только мысли о том, что день действительно только начинался. Увы, в какой-то момент она вдруг позабыла, что стоит ей слегка расслабиться, как любой из них может стать для неё последним. Поэтому, выпрямившись, Криандра пустила все свои силы на то, чтобы сказать: