Выскользнув из кровати — та была одноместной, но вполне вместила бы двух человек такой же комплекции, как Моруэн, если бы те крепко обнялись, — она ступила босыми стопами на ковёр и взглянула на зажатое между шкафом и столом кресло, в котором сидел аруанкай. Его присутствие больше никак не смущало эльфийку; она даже не боялась засыпать рядом с ним, так как окончательно успела убедиться в том, что этот человек не сделает ничего, если только она сама ему об этом не скажет. Так, например, накануне она велела ему занять это кресло и при желании поспать в нём — и он даже с места не тронулся. То, что поначалу настораживало в нём Моруэн, после совместного путешествия в столицу перестало быть таковым — но так происходит со всеми вещами на свете. Сколь странным что-либо ни казалось, если человек будет встречаться с этим лицом к лицу на протяжении долгого периода времени, он рано или поздно свыкнется с этим. Так со временем исчезает любая подозрительность; но и способность удивляться чему-то — тоже.
Последнее, впрочем, не спешило покидать Моруэн. Невзирая на всё то необъяснимое, непонятное и тревожное, что происходило в её жизни, она каждый раз обнаруживала себя способной испытывать чувство восхищения. Даже сейчас, вместо того чтобы полежать ещё немного или заняться теми вещами, которые люди обычно делают, пробудившись ото сна, она подхватила свою накидку и, набросив её себе на плечи, прошла к окну, служащему одновременно и выходом на балкон.
Открыв его, эльфийка вышла на улицу, и её тут же со всех сторон охватило очень прохладным, но в то же время вмиг отрезвляющим свежим воздухом, присущим столь раннему утру. Прямо перед домом, в котором она находилась, пролегала типичная для этого района неширокая улочка, врезающаяся в другую — ту, что огибала место ночлега Моруэн и уходила вперёд, на север. Повсюду здесь стояли такие же высокие здания: часть из них была жилой, другая — обслуживала приезжих. Все они были выделаны в едином архитектурном стиле и имели различного цвета расшивку: вместе в них сходились бежево-коричневые, тёмные красно-серые и светлые жёлто-коричневые кирпичи, подобного чему остроухая нигде больше не видела. У всех у них были такие же маленькие балкончики, как тот, на котором стояла прямо сейчас Моруэн — в длину они были ещё ничего, но в ширину чаще всего не превышали длины вытянутой мужской руки. Возможно, кто-то и размещал на них что-либо — содержимое балконов не просматривалось, — но, вероятнее всего, они нужны были просто для того, чтобы выйти подышать, насладиться видом на ближайшие улочки и крыши домов, а также украсить своё жилище, высадив на перилах яркие разноцветные цветы.
Отвлёкшись от приятного зрелища, Моруэн подняла глаза на громадину, которая была видна с любой точки столицы: замок, где обитал король эльфийских земель и его Двор. Вблизи остроухая его ещё не исследовала, но многое можно было сказать и издалека. Замок был построен из белых, сизых и серых камней, имел много башен, в которые запросто поместился бы такой вот дом, и по величине своей был похож на иной город, разве что по слухам не имел внутри себя улиц, а лишь только внутренние дворы — как маленькие, так и большие. Вокруг его внешней стены была выложена дорога — она окружала замок, благодаря чему была названа Замковым Кольцом: там можно было не просто гулять, но и посидеть на лавочках или в одной из многочисленных беседок в виде ротонд. Так, впрочем, было когда-то, но затем построили другую стену, полукругом ограждавшую замок от столицы, и Кольцо превратилось в сектор, но названия своего не сменило. Всё это Моруэн услышала от хозяйки заведения, в котором она остановилась, и с тех пор всё рассчитывала побывать там — но пока ещё не сподобилась этого сделать, так как согласно полученной в Аулар’ноне инструкции должна была дожидаться появления связного. Тот по какой-то причине не спешил объявляться, и этим утром эльфийка наконец получила намёк на то, почему всё складывалось именно таким образом.
На самом деле, время суток, в течение которого прежде времени растревожился сон Моруэн, ещё можно было назвать ночью или вернее того — предрассветным часом, когда солнца ещё не видать, но его проникающий в мир свет уже принимается разгонять ночной мрак. Столица, как и всякий большой город, по-настоящему никогда не утихал, но жизнь не бурлила в нём беспрестанно, подобно горному ручью, — таковым был уклад жителей Аштирлота, и приезжие вскоре привыкали и приспосабливались к нему. Именно поэтому в то время, когда остроухая стояла на балконе, город и вовсе показался ей спящим: вот, по улице прошла городская стража, где-то рядом скрипнуло окно, там же, неподалёку, некто уже готовился к открытию своего заведения и протирал собравшуюся на столах за ночь влагу, — но больше ничего такого. В подобной обстановке, невзирая на пока ещё не слишком привычное человеческому глазу освещение, было совсем нетрудно зацепиться взглядом за одинокую фигуру, прогуливавшуюся по дороге. Она шла по направлению от того места, где находилась Моруэн, к замку, но незадолго после того, как эльфийка заметила её, обернулась и взглянула ей в ответ. Остроухая, давно не встречавшаяся с «ведьмой», вмиг поёжилась — а та, в свою очередь, улыбнулась с некоей загадочной хитрецой, и двинулась дальше.
Моруэн отстранилась от перил, ещё некоторое время понаблюдала за улицей и вернулась обратно в комнату. Если бы этой женщине понадобилось переговорить с ней, она бы наверняка наведалась напрямую сюда — значит дело было в чём-то другом. Эльфийке катастрофически не нравилось находиться в положении человека, в силу своего незнания зависящего от того, кто, напротив — имел, казалось бы, полное понимание ситуации; но с другой стороны эта направляющая её незнакомка была единственной, с кем Моруэн могла вести себя открыто, — ведь перед всем остальным миром она играла какую-то роль, в которой сама пока ещё не разбиралась. Они не были друзьями и не могли назваться даже товарищами, но без неё остроухая могла сбиться с толку — и потому стоило сделать то, что первым приходило на ум: собраться и пойти за ней.
Каким-то образом незнакомка из раза в раз добивалась от Моруэн именно того, что ей было нужно. Прямо сейчас, не предъявив ей никаких конкретных требований, она, тем не менее, заставила эльфийку почувствовать себя так, словно та всё же получила от неё какие-то указания, которые были достаточно ясными, чтобы им можно было последовать. Основываясь на своих ощущениях от этой неожиданной встречи с колдуньей, Моруэн принялась готовиться к выходу из арендованной комнаты, но делала это совсем не торопясь — опять же, всё потому, что так ей подсказывали её ощущения. При необходимости она могла бы воспользоваться услугами, так сказать, помощниц — у хозяйки были две молоденькие дочурки, и она выделяла их своим постояльцам в качестве прислуги, экономя на персонале, взятом «со стороны», — но Моруэн отказалась от этого, предпочтя справляться со всем самостоятельно. По правде говоря, она чувствовала себя совсем уж странно, когда кто-то обслуживал её или даже более того — прислуживался. Она сама была из тех людей, которые возьмутся за любое дело, порученное своими более состоятельными согражданами, и от этого самоощущения было очень сложно избавиться; оно отступало, переставая проклёвываться в сознании эльфийки, лишь только когда она находилась вместе с Антье. Общество антарийца полностью поглощало её старые повадки — но теперь, когда они оказались оторваны друг от друга, всё вновь полезло наружу, и с этим нужно было срочно что-то делать.
Если остроухая что и поняла за время своего притворства, так это то, что Лоэр, под личиной которой она теперь жила, была женщиной влиятельной, а потому — совершенно уверенной в себе. То есть такой, какой сама Моруэн не бывала даже в своих снах и фантазиях… Но ведь она умела притворяться, когда это было необходимо.
Прикинув на себя роль обеспеченной гостьи столицы, эльфийка должна была бы начать своё утро с принятия ванны, и такая возможность у неё была, так как в подвале этого дома была обустроена умывальня, но Моруэн этот традиционный утренний обряд был непривычен, более того — в дороге ей тоже было некогда умываться, да и сейчас никто не пришёл к ней с напоминанием; так что, велев аруанкаю встать возле окна и отвернуться, она сразу же приступила к переодеванию. Несмотря на то, что остроухая никогда не жила по порядкам нормальных, обычных людей, по-дикарски она себя тоже не вела: сорочку, в силу её дороговизны, она аккуратно уложила в отдельную ячейку доставшегося ей в Аулар’ноне сундука. Остальную одежду, предназначавшуюся для ношения в повседневности, Моруэн по приезду развесила в шкафу — делать это было незачем, но ей почему-то так захотелось, — и теперь, выискивая что-нибудь подходящее, залезла в него почти что большей частью своего тела. Ей бы надеть что-нибудь женственное — платье или юбку, а поверху неё — красивое пальто, — но эльфийка всё равно остановилась на брючном наряде и куртке: в них проще убегать и отбиваться, если придётся. Никто не преследовал эльфийку, и она ни с кем не затевала ссоры, но старый жизненный уклад всё давал знать о себе, отодвигая попытки девушки сделать всё по-другому, не так, как прежде.