Эльф тем временем остановился на расстоянии полруки от неё. Бригите подобное было не совсем по вкусу, поэтому она обратила взгляд к «потолку» палатки. «Лекарь» же, беззвучно — и, надо сказать, беззлобно — ухмыльнувшись, заправил за ухо выбившуюся из волос тёмную прядь и попросил:

— Чуть-чуть приподнимите руки и представьте, что Вам припекает кончики пальцев.

«Как я это сделаю, если ты прямо передо мной застолбился», — со свойственным ей недовольством подумала Бригита. Пришлось встать немного полу-боком, чтобы выполнить просьбу эльфа. Тот, не став никак комментировать её явно не слишком дружелюбный настрой, поднёс к ней свою ладонь и, взаправду не став касаться её, поводил ею над её рукой. Рыжеволосая хоть и не горела желанием содействовать ему, но всё-таки попыталась представить, как она легонько касается нагретой солнцем железяки — например, того же потешного ведёрковатого шлема Михи Аэлы, — но это ни на что не повлияло, и «лекаря», поводившего над ней рукой ещё немного, это очевидно поставило в затруднённое положение.

— К слову, — сказал он наконец, немало удивив рыжеволосую девушку, — если захотите, Вам наполнят лохань и Вы сможете умыться. Запашок, — сильно сбавив громкость своего голоса, добавил он, — немного неприятен, честно говоря.

Если бы не отвисшая на недолгое мгновение челюсть, Бригита накричала бы на него сразу, а так это произошло с небольшой задержкой.

— Чего-о-о? — за секунду до того, как грубо оттолкнуть от себя мужчину, со смесью гнева и возмущения протянула она, не боясь быть услышанной далеко за пределами этой палатки.

Она бы действительно оттолкнула его — может быть, даже пнула в придачу, — но возникшее под его ладонью свечение, так резко контрастирующее с полумраком, в который они были погружены, отвлекло её. «Лекарь» по-прежнему держал её над Бригитиной рукой, если быть точнее — то возле её локтя. В том небольшом пространстве, что разделяло их, возникло нечто, наподобие пламени, что издаёт почти выдохшаяся конфорка, но этого, похоже, было достаточно, чтобы впечатлить эльфа. В задумчивости он поводил своей ладонью ещё немного, а затем, опустив её, поднял глаза на рыжеволосую.

— Магия, как Вам известно, госпожа моя, имеет свойство проявляться под воздействием тех или иных эмоций, — серьёзным и немного приглушённым тоном сказал он. — Надеюсь, Вы извините меня за эту уловку. Разумеется, то, что я говорил прежде, не имеет ничего общего с действительностью.

С ощутимым опозданием Бригиту посетило отчётливое чувство, что ей не следовало вообще связываться с этим незнакомцем. Она понятия не имела, что происходило, пока она находилась без сознания и, вспомнив последнее, в чём принимала участие, пришла к выводу, что о её способностях сейчас известно всем — хотя, в сущности, полагаясь на недавние события, ей следовало бы догадаться, что наверняка об этом мог узнать только Михи Аэла.

— Всё, — отрезала рыжеволосая, глядя на «лекаря», — хватит.

Эльф, немного задержав на ней свой взгляд, кивнул в ответ. По его виду можно было сказать, что что-то наверняка засело в его голове — что-то, что он хотел обдумать или намеревался рассказать другим, — а потому попрощался учтивым кивком и пошёл на выход. Когда он наконец вышел из палатки, Бригита уцепилась взглядом за полукровку, словно ожидая от него инструкций по поводу дальнейших действий.

— Хочу выйти отсюда, — заявила она, не дождавшись никакого совета, и завертела головой в поисках вещи, отсутствие которой подметила только сейчас. — Где мой кинжал?

Михи Аэла подошёл к ней и подобрал с низкой табуретки, стоявшей возле её лежанки, куртку, которую затем протянул Бригите. Оружие, которое было ей так нужно, но которым она так ни разу и не воспользовалась по назначению, обнаружилось там же. Получив его из рук полукровки, рыжеволосая тут же ухватилась за него и, держа его в одной руке, провела пальцами по ножнам, после чего чуть выдвинула из них кинжал, словно хотела убедиться, что он действительно находился там — что, впрочем, и так было видно по торчащей рукояти. Чувствуя необходимость поскорее вооружиться, она первым делом повязала на себе ножны, хотя обычно носила их надетыми на уличную одежду, а не под ней. Её товарищ, дожидаясь, пока она закончит с этим, подошёл к выходу, и Бригита, отчего-то предположив, что он может куда-то деться, поспешила за ним. Никакого дальновидного плана, как и водится, у неё не было — только затея, движимая желанием, а у рыжеволосой оно пока что было только одно: ей хотелось выбраться на свежий воздух. Мгновением спустя, когда Михи Аэла откинул полог, пропуская девушку вперёд, оно наконец осуществилось.

Открытое пространство встретило её серым небосводом с едва видимыми рваными кусками облаков и блёклым солнцем, напоминавшим размытый шар. Повсюду, куда ни взгляни, в хаотичном порядке были расставлены палатки — большие и маленькие — из такого же серого материала; и конечно же вокруг них сновали люди. Первые мгновения Бригита просто стояла возле входа, медленно оглядываясь вокруг и пытаясь осмыслить, почему открывшийся глазам вид вызывает неясное нервное копошение у неё внутри — но затем подул ветер и принёс с собой прохладу, вынуждая рыжеволосую вернуться своими мыслями к наиболее насущным вопросам. В той палатке, где она очнулась, условия были далеки от по-настоящему комфортных, тем не менее там было тепло — Бригита отчётливо почувствовала разницу, ощутив, как пробравшийся под одежду холодок коснулся её кожи. Едва не поёжившись, она всё же взялась за края походной куртки, которую ранее попросту набросила на себя без единой мысли, что та может ей в действительности понадобиться. Выступающая за край подкладка застёгивалась на крошечные крючки, вшитые внутри куртки справа, а снаружи правый край заходил на левый и держался на маленьких ремешках, пущенных ровным рядом с самого верха и до самого низа. Рыжеволосая как раз продевала ремешки в металлические бляхи, всё ещё попеременно следя за тем, что происходит вокруг неё, когда в непосредственной близости от них с Михи Аэлой вдруг объявился ещё один незнакомый человек, имеющий явное намерение обратиться именно к ней.

— Госпожа, — сказал он аккурат в тот момент, когда Бригита подняла на него свой целенаправленный взгляд и посмотрела так, словно была дверью, захлопнувшейся прямиком перед носом незваного гостя.

Видимых причин вести себя подобным образом у неё не имелось: у незнакомца было открытое лицо и выражение дружелюбия на нём, одет он был опрятно и не имел при себе ничего такого, что вызвало бы подозрения, и по возрасту был не настолько далёк от неё, чтобы рыжеволосая ощутила себя глупой и подавляемой, как это обычно случалось, когда она вступала в спорные ситуации с людьми сильно старше себя. Дело было в другом, а именно — в ощущении потерянности, с которым Бригита пока что не могла никак совладать. События тех двух дней, что она провела в состоянии сна, отсутствовали в её памяти, и теперь, после пробуждения, она имела слишком мало понятия о происходящем, чтобы чувствовать себя уверенно, — а без этого чувства всё у неё шло наперекосяк.

— Я — Ни́рдан, — не дождавшись ответа, но и не подав виду, будто этот нюанс заслуживает отдельного внимания, представился незнакомец, наконец остановившись напротив рыжеволосой, — один из распорядителей этого лагеря. — Он обвёл беглым взглядом всё вокруг и продолжил, подкрепив свои слова вежливой и, честно признаться, показавшейся Бригите располагающей к его персоне улыбкой: — Ниесса попросила меня лично сопроводить Вас к ней, когда Вы очнётесь.

Несмотря на приветливый тон и само поведение этого мужчины, рыжеволосую кольнуло в грудь осознанием неожиданной опасности. Почти мгновенно она сжала губы и повернула голову в сторону Михи Аэлы — полукровка всё так же держался рядом. Только сейчас она наконец взглянула на него со всей осмысленностью и, увидев прореженный участок бороды, не просто вспомнила, но и пропустила сквозь себя — со всеми вытекающими — всё то, что им случилось пережить два дня назад. Ещё несколько минут до этого оно казалось обычным пережитком прошлого, не имеющим никаких последствий, и если бы Бригита могла, она бы предпочла сохранить это чувство на чуть более долгий срок, потому что иначе у неё неизбежно начинался внутренний мандраж, что с каждой секундой охватывал всё больше и больше внутренностей, стремясь напрочь вытеснить собою способность к любым здравым размышлениям. Бороться с ним было подобно попыткам собрать по крупице горсть развеянного по воздуху пепла, пока кругом тебя горит сама земля, поэтому Бригита и не старалась дать этому состоянию бой, даже напротив — она нырнула в него в надежде, что, в полной мере ощутив и затем запихнув внутрь себя всё это, она сможет лучше контролировать себя. Это, несомненно, было ошибкой, так как ничего, кроме чувства тотальной перемолотости, это не принесло — а она лишь поверхностно перемотала в своей памяти сражение с неизвестным чудищем, после которого и наступила её двухдневная отключка.