Он снова начал сбиваться, скорее всего потому, что видел: Криандра всё равно собралась уходить. И снова зеленоглазой стало всё ясно без подробностей. «Горький корень, — вспомнила она одно из растений, свойства которого выучила, когда готовилась притворяться начинающей лекаршей, — вязкий стеблевой сок, ошеломительно быстрая смерть». Она могла понять этого пленённого солдата, но ей до отвратности надоела смерть — как быстрая, так и медленная — и всё, что было с ней связано. Мысль о том, что нечто подобное может случиться на самом деле, с небывалой силой подстегнула девушку.

— Я обещаю, — всё так же шёпотом, но твёрдо заявила Криандра, — я вернусь за тобой. Мне просто нужно взять что-то, чем освободить тебя.

Оставив черпак и светильник возле пленника, словно желая таким образом подчеркнуть, что она уходит не насовсем, зеленоглазая побежала мелким, но быстрым шагом к выходу.

— Постой! — нагнал её на лестнице мужской голос, превозмогающий любые существующие на данный момент преграды собственной слабости. — Пожалуйста…

Криандре хотелось вернуться, но у неё появилась мысль, которую можно было реализовать лишь выбравшись из подвала. Но в действительности не только это погнало девушку прочь из подвала. По правде говоря — пусть она и не признавала этого, — ей было сложно перенести всё то, с чем она столкнулась этой ночью. События, в которые она ввязалась, даже не входили в число её предположений, благодаря которым зеленоглазая вообще оказалась в подвальных помещениях. Она рассчитывала увидеть какую-нибудь забитую обстоятельствами прислугу; человека, которому можно было бы оказать посильную помощь, но не менять его судьбу кардинальным образом. Преодолевая каждую следующую ступень деревянной лестницы, Криандра всё больше погружалась в истинное понимание происходящего. Она нарушила запрет, проникла в часть дома, принадлежащую неимоверно опасному человеку, и теперь должна была освободить его пленника. Всё это попросту не укладывалось у неё в голове. Здравый смысл твердил девушке, что она встала на самоубийственный путь, с которого теперь уже было практически не сойти — с него можно было только спрыгнуть, но тоже не без последствий. Тем не менее Криандра не могла так поступить. Слишком многое уже было сделано, и немалое ещё предстояло сделать. Едва зеленоглазая начинала думать о всех препятствиях, которые вырастали перед ней каждую последующую секунду, в её груди обрывалось дыхание, а потому она предпочла держать в уме лишь одну мысль: ту, которая толкала её вперёд. Это была мысль не о предполагаемой опасности, не о её чувствах или возможном исходе всей этой затеи. Это была мысль о том, что́ нужно сделать, и Криандра постаралась не впускать в свой разум ничего, кроме этого.

Из-за света светильника глаза девушки отвыкли от темноты, а потому она оказалась застигнута врасплох её глубиной, когда поднялась на основной этаж. Луна всё же поддалась облакам, и те затянули её вместе со всем остальным небосводом. Высунувшись за приоткрытую входную дверь, Криандра поняла, что начало моросить, и, судя по всему, вскоре на землю должны были пролиться мощные ливни — она сделала такой вывод по опыту предыдущих дней и почти не сомневалась в этом. Это прибавляло определённой сложности её задаче, но зеленоглазая и без того потерялась в своих собственных действиях, так что детально об этом раздумывать не стала. «Кусачки», — напомнила она себе, всё так же держась за свою главную затею. В багаже у чародея должен был быть инструмент наподобие кусачек; она видела его в лагере, когда антариец подправлял щитки у себя на ногах перед боем. С виду они были не столь мощны, чтобы перекусить оковы на руках у пленника — да и Криандра не обладала нужными для этого силами, — но она могла попробовать с их помощью отделить оковы от стены. «Кусачки!» — повторила она.

Нервничая из-за того, что куда-то делся Торкка — зеленоглазая-то предполагала, что он останется наверху, а не исчезнет в неизвестном направлении, хотя теперь, думая об этом, это уже не казалось ей таким непредсказуемым действием с его стороны, — девушка двинулась вдоль внешней стены дома, быстрым мелким шагом скользя к входу в ту его часть, что временно принадлежала чародею. «Но что потом?» — тяжёлые мысли всё же ворвались в её разум, требуя дать ответы на вопросы, которые нельзя было попросту отодвинуть в сторону. Даже если чародей не проснётся, пока она будет рыться в его вещах в поисках кусачек; даже если ей удастся освободить пленника… Что она предпримет после этого? Наиболее очевидным действием было бы бежать вместе с освобождённым солдатом, но Криандра не могла этого сделать из-за парализатора. Чародей дал ей очередную дозу не так давно, а антидот, по его же словам, он заранее не заготавливал, следовательно, у зеленоглазой не было никаких шансов найти его, чтобы освободиться самой. Страх перед последствиями вынуждал её пойти на риск. Двигаясь почти в полной темноте и чувствуя, как по коже стучат мелкие дождевые капли, Криандра отчаянно возводила в своём воображении карту эльфийских земель. Та, которую она когда-то изучала, была обычной, не военной. По ней нельзя было сказать, где сейчас рассредоточены антарийские войска и уж тем более — где бродят отдельные их отряды. Зеленоглазая затруднялась даже определиться с тем, где она в принципе сейчас находилась. Это была окраина огромных лесных массивов, разросшихся вдоль западных предгорий, — вот всё, что она знала. Каковы были её шансы, сбежав вместе с пленником, найти в течение нескольких часов лекаря или травника, который смог бы подобрать антидот для вещества, точный состав которого оставался известен только чародею и тем, кто уже сталкивался с этим средством?

Никакие.

Криандра отталкивала эту мысль, но ответ был однозначным: её шансы в данном плане были ничтожно малы или, скорее даже, нулевые — как и жалость чародея, который обрёк её на всё это.

Перед входом в его часть дома зеленоглазая заметно замедлилась. Дверь была не заперта, но закрыта; открыть её так, чтобы не издать ни звука, оказалось чрезвычайно сложно, но в итоге Криандре это удалось, и она проскользнула внутрь. Темнота стояла такая, что сперва она не могла разглядеть даже собственного носа. Дав себе около полминуты на то, чтобы пообвыкнуться с этим, зеленоглазая осторожно двинулась вперёд, уже начиная жалеть о том, что не сняла обувь. «Надо было оставить её снаружи, — сделала она замечание самой себе, — а потом надеть обратно». Но что сделано, то сделано — едва ли это был наиболее опрометчивый поступок с её стороны в течение всей этой ночи.

Выйдя из прихожей в коридор, Криандра окончательно затихла не только физически, но и внутри себя. Казалось, будучи настолько настороженной, она была способна уловить каждое шевеление в темноте, каждый мельчайший звук. Стены дома были надёжными, но даже сквозь них проходил шум разразившегося дождя. Зеленоглазой хотелось, чтобы он заглушил буквально всё: её и без того почти беззвучные шаги, дыхание и шевеление одежд.

— Скажи мне, Плирр, — раздался позади неё очень чистый и собранный голос, — была ли ты хорошей ученицей у своего писаря?

Это было похоже на удар под дых, после которого хочется исторгнуть из себя всё, что есть в лёгких и в желудке, а пронзённые электрическим током конечности мгновенно ослабевают вплоть до резкого опустошения сил даже в самом позвоночнике. Если бы не последовавшее за этим ощущение, словно всё тело изнутри оледенело, Криандра зашаталась бы, пытаясь устоять на ногах и хватаясь руками за стены. Но вместо этого — приложив неимоверные усилия — она каким-то образом заставила себя пошевелиться и обернуться в сторону прихожей. Сразу перед входом в неё — в коридоре — стоял чародей. Зеленоглазая не видела ничего, кроме его очертаний, но и этого было достаточно. В эту самую секунду она словно оказалась в отдельном мире, напрочь отсечённым от того, в котором находился и пленник, и Лекарь; здесь и сейчас была только она сама и её непомерный страх. Мысли разлетелись, будто ошалелая стая голубей. Было странно осознавать, что вся её жизнь, всё её будущее в прямом смысле слова находились в руках всего одного человека, который, задав ей вопрос, замолчал. Зеленоглазая хваталась за какие-то отдельные мысли, пытаясь представить, к чему именно чародей желал подвести её этим вопросом и что нужно ответить на него, чтобы уцелеть, но на самом деле это были никакие не попытки — внутри себя застигнутая врасплох девушка просто сдалась, не в силах найти решение всем своим проблемам за такое короткое мгновение, и оказалась в положении не более чем какой-то букашки, у которой осталась лишь только надежда, что её не раздавят.