Фавиола узнала его по голосу: это вернулся Михи Аэла. Предусмотрительно он не стал выныривать из темноты без предупреждения, но всё равно чернокудрая немного напряглась в тот момент, когда услышала его. Тем не менее, стоило мужчине выйти в свет, как она тут же почувствовала себя спокойнее.

— Нужно было отвести его чуть подальше, чем я планировал, — пояснил своё опоздание полукровка — по-видимому, на самом деле прошло больше времени, чем они договаривались. Не заостряя на этом внимания, он взглянул на факел в руке у Фавиолы и спросил: — Откуда это?

Чернокудрая не сразу сообразила, о чём он говорит, — её мысли запутались друг о друга, когда она невольно производила в уме события минувшего вечера, поэтому ответила ему Бригита.

— Тут за ольхой, — она махнула головой, — мы обнаружили Сказочное королевство. Хочешь посмотреть?

Рыжеволосая была явно недовольна, хотя и непонятно — чем. Чтобы не дурить Михи Аэлу, для которого прошедшие полчаса были куда более изматывающими, Фавиола поспешила сказать:

— Оказывается, эти двое здесь были не одни. — Чернокудрая не пыталась скрыть свою усталость, и её тон, как и внешний вид, были далеки от бодрости. — Они предлагали присоединиться к ним.

Мужчину это озадачило, и он скользнул взглядом от одной девушки к другой, пытаясь разобраться, что они думали по этому поводу, и насколько безопасным был сам факт того, что озвучила Фавиола. Он был доброхотным человеком, это точно, но не настолько доверчивым, как можно было подумать.

В этот же момент к линии света вышел уже знакомый мужчина — тот самый, которому принадлежал факел, сейчас находившийся в руке у чернокудрой, плюющийся маленькими огоньками, словно желающийся высвободить их перед тем, как он окончательно потухнет. Все трое — Фавиола, Бригита и Михи Аэла — уставились на чужака в ожидании. Фавиола успела взглянуть на полукровку: настоящее отношение человека к той или иной ситуации можно лучше понять по реакциям. Михи Аэла не схватился за оружие, но в то же время вытянулся, тем самым проявив готовность сделать это в любой момент, если возникнет такая необходимость. Но пришлый мужчина не проявлял враждебности — лишь только часть того недоверия, которое чернокудрая уже заметила в нём ранее.

— Вы идёте? — спросил он, будто подавальщик в заведении, которое закрывалось, но никак не могло избавиться от засидевшихся посетителей, к которым нельзя было проявлять грубость.

— А ты кем будешь, mēhār? — ответил вопросом на вопрос Михи Аэла.

Он старался говорить нейтральным тоном, и в другой обстановке это было бы так и воспринято, но мужчина сузил в недовольстве глаза и ответил так, словно полукровка задирал его:

— А ты сам кем будешь?

Все четверо замолчали. Фавиола глядела то на одного, то на другого, то и вовсе на Бригиту, которая держалась непривычно сдержанно, учитывая, как быстро её распаляли подобные ситуации. К счастью, её бездействие принесло им больше пользы, чем это могло бы сделать её вмешательство.

— Джело́ра замолвила за вас словечко, — сказал мужчину, сбавляя обороты и тем самым показывая, что он не настроен на открытый конфликт, разве только в том случае, если его вынудят, — и вряд ли уймётся, если мы оставим вас здесь посреди ночи.

Он оглядел поочерёдно каждого из них, но больше всего его внимание привлекли ножны на поясе у Михи Аэлы, на которых он задержал своей взгляд. После мужчина перевёл его на лицо полукровки, и под таким взглядом Фавиоле быстро стало бы не по себе: он будто копошился им в самом сознании их проводника, пытаясь разузнать то, что, быть может, сам полукровка даже не стал бы рассказывать, — но чернокудрая сомневалась, что дело было в магии. Многие люди подобным образом изучали других; в такое время было немудрено наткнуться на опасность даже в тех местах, где совсем её не ждёшь, а нынешние условия, в которых они оказались, так и вовсе не располагали к доверию. Михи Аэла, тем не менее, не стал отвечать на малоприязненные взгляды этого мужчины и взглянул на своих спутниц. Что-то беспокоило его, мешая тотчас ответить согласием. Сомневался ли он в добропорядочности этих людей? Даже если так, то он поступал мудро, ведь опасаться следовало всего, что знаешь чуть хуже самого себя. Но полукровка ничего не знал о том, почему Фавиола и её рыжеволосая подруга должны были скрываться гораздо тщательнее остальных; он сопровождал их как обычных беженок, и теперь, глядя на них, словно советовался, хотят ли они пойти. Чернокудрая, на мгновение встревоженная его замешательством, тоже засомневалась, но на самом деле желание, которое подталкивало её к незнакомцам чуть раньше, никуда не делось, поэтому выражение лица, которым она ответила Михи Аэле, выражало неопределённость. Бригита открыто пожала плечами, и полукровка, на мгновение опустив взгляд и обдумав что-то, поднял его на мужчину и сказал:

— Мы не хотим становиться вам обузой.

Если бы он высказал это слегка другим тоном, это можно было бы воспринять как вежливый отказ, но Михи Аэла в целом говорил достаточно мягко, поэтому каждый его речь мог интерпретировать по-своему. Мужчина, вернувшийся за ними, посчитал это неловкостью.

— До утра вы ею стать не успеете, — ответил он.

На этот раз настал черёд Фавиолы двояко отнестись к прозвучавшим словам. Вроде как незнакомец должен был развеять их сомнения по поводу того, что они могут кому-то помешать своим присутствием, и он это сделал, но вместе с этим чётко обозначил, на что они имеют право рассчитывать. «Они попросту предлагают нам ночлег», — взглянув на Михи Аэлу, подумала чернокудрая. Был ли смысл вторгаться в группу практически незнакомых людей, только лишь ради того, чтобы переночевать в их кругу? Если бы у них троих была обустроена своя стоянка, Фавиола ответила бы, что нет, но так как оставаться им, собственно, было негде, это предложение можно было принять. Впрочем, окончательное решение она в итоге привычным образом оставила за полукровкой.

— Пойдём, — выдохнул Михи Аэла, и было видно, что этот выбор был сделан без надлежащей уверенности. — Не будем заставлять людей ждать.

Чужак кивнул в ответ на его слова и протянул руку к Фавиоле. Девушка передала ему догорающий факел и позволила Михи Аэле пройти вперёд себя, после чего поравнялась с Бригитой. Рыжеволосая шла немного шаркающими шагами, опустив голову и глядя себе под ноги. Фавиола хотела спросить, о чём она сейчас думает, но в относительной тишине каждый услышал бы даже её шёпот, поэтому чернокудрая выждала, когда её подруга поднимет голову, и спросила, волнует ли её что-нибудь серьёзное, своим взглядом. Бригита поджала губы и помотала головой. «Не знаю, что и как снова будет», — прочитала в этом жесте Фавиола. Она сама думала о чём-то схожем, но после всего, что они уже успели пройти, любые неожиданности воспринимались не так остро, как могли бы. «Просто будь осторожна», — напомнила себе чернокудрая. Что бы ни преподнесла им эта ночь, ни Фавиола, ни её товарищи не могли знать наверняка, чем это для них обернётся, и потому любая надежда и ожидание чего-либо оставались скрытыми за бдительностью, ставшей неотъемлемой частью некогда беззаботной и лёгкой на подъём девушки.

Дождь второй день стучал по поверхности Арндаррона, и его воды колыхались низкими, но резвыми волнами, наскальзывающими друг на друга. Сутки перестали делиться на утро, день, вечер и ночь; осталась только ночь, и то, что следовало за ней, — настолько тёмными выдались дни в силу сплошь затянутого тёмными облаками неба. Пассажиров, находившихся на борту «Быстрого», такая погода затрагивала только в плане душевного состояния — никого она не делала веселее или воодушевлённее, — но тем, кому затем пришлось пересесть в лодки и оказаться под открытым небом, выдалось ощутить её на своей собственной коже. Таких людей было немного — в среднем по двое на каждую из шести лодок, — к которым прибавилось ещё четверо путешественников, не имеющих прямого отношения к команде корабля.