— Что послужило причиной этому неожиданному визиту? — спросил монарх.

Его вопрос был продиктован не только желанием узнать, что привело к нему правнучку — ведь очевидно, что она не просто проходила мимо и решила заглянуть, — но и необходимостью, так как при встрече любой человек должен был дождаться разрешения обратиться к королю, которое чаще всего давалось таким образом, что монарх заговаривал первым.

— Вы не пригласили меня на совещание, — лишённым всяких претензий голосом, ответила Элштэррин, потупив взгляд.

Порой она вела себя так, словно внезапно вспоминала про необходимость придерживаться официальности. По правде говоря, правнучка была одной из немногих в их семье, кому было дозволено иметь достаточно свободные отношения с монархом. Зачастую, оставаясь наедине, Олдрэд был для неё просто прадедом — не самым лучшим на свете, часто ошибающимся, но всё же близким человеком. Сейчас поведение Элштэррин заставило его крепко задуматься над тем, что же на самом деле привело сюда девушку.

— Ты не входишь в Военный Совет, — спокойно ответил король.

Элштэррин всё так же держала взгляд опущенным — и это смотрелось странно, так как она редко делала это.

— Принцы и принцессы всегда входили в Военный Совет, Ваше Величество, — вторя его тону, заметила она.

— После того, как получали разрешение короля. — Сделав небольшую поправку, Олдрэд внимательнее присмотрелся к правнучке.

— Вы полагаете меня неподходящей кандидатурой для присутствия на Военном Совете? — спросила она и подняла взгляд своих пронзительных синих глаз.

Олдрэду показалось, что в них отразилось сразу несколько поколений его семьи: он помнил нескольких членов их семейства с ровно таким же взглядом, пусть и не по цвету, но по выражению. Чего же хотела Элштэррин? Военный Совет мало привлекал её — девушка рвалась показать себя важной персоной и оправдать возложенную на неё ответственность, но на таких собраниях чувствовала себя не слишком уверенно. Она бывала наивной, но не слыла глупой, а потому Его Величество предполагал, что его правнучка осознаёт: её знаний и опыта недостаточно, чтобы вступать в дискуссии с людьми, посвятившими этой сфере всю свою жизнь. Олдрэд мог допустить, что Элштэррин, будучи принцессой, хотела таким образом вновь заявить о себе и важности своей роли, но такое настырное стремление не могло не вызвать подозрений.

Обратив взгляд на стол и взглянув на послание, которое до сих пор лежало на нём, монарху пришла в голову такая мысль: а вдруг кто-то науськал её правнучку прийти сюда? Как бы Олдрэд ни пытался держаться беспристрастно, особо ушлые люди наверняка уже давно подметили его особое отношение к единственной правнучке. И этот — или эти — кто-то, зная, как зол будет король, узнав о произошедшем, могли подослать к нему Элштэррин… Только вот зачем?

Неужели, чтобы…

— Ознакомься с этим посланием, — жестом руки указав на бумагу, повелел Олдрэд и сцепил пальцы, уместив локти на подлокотниках. — И скажи мне, что ты думаешь о его содержании, принцесса.

Элштэррин явно не до конца понимала, во что она ввязалась, — Его Величество видел это по её взгляду. Кто бы ни надоумил прийти её сюда, это явно не было решением самой девушки; уж слишком просто она держалась. У Олдрэда даже сложилось впечатление, будто принцесса пришла сюда не подготовленной. Если дело действительно было в придворных интригах, то Элштэррин ориентировалась в них гораздо хуже, чем сама могла бы подумать. Но, как бы там ни было, она взяла смятое послание, пусть и с небольшой задержкой. Олдрэд наблюдал за тем, как она молча прочитывает одну строчку за другой, и прилагал усилия, подавляя вновь накатывающие на него волны гнева. Принцесса же была на удивление спокойной. Оторвав взгляд от бумаги, она взглянула на прадеда в некоторой растерянности, но это было немногим лучше безразличия — Олдрэд ожидал от неё совсем других эмоций, хотя внутри себя понимал, что их не будет.

— Ваше Величество… — опуская руку с посланием на стол, но не выпуская его насовсем, выдохнула принцесса.

Долю мгновения Олдрэд просто наблюдал за ней, и Элштэррин, чувствуя напряжение, отвела взгляд в сторону.

— Ты по-прежнему намерена заступаться за неё? — спросил монарх.

Замешательство правнучки в данной ситуации оказалось тяжёлым для него, поэтому, чтобы не наломать дров своими речами, королю пришлось напомнить себе, что Элштэррин — дитя совершенно другого поколения. Она читала про варанон в книгах и слышала рассказы о них, но ей не доводилось видеть их в действии. Она не понимала и, главное, не имела возможности ощутить на себе исходящую от них угрозу, а потому все эти непрямые конфликты с их северным соседом девушка могла воспринимать как нечто устаревшее. Олдрэд, разумеется, видел это всё совсем по-другому. Элштэррин была принцессой, взращённой Двором и всяческими удобствами, шелками и роскошью, и если ничего не изменится, то она станет такой же королевою. Олдрэд был королём, выплавленным бедами и трудностями. Он лично побывал участником нескольких стычек с варанон, в том числе и в открытых противостояниях. Война с варанон, пусть и не широкомасштабная, забрала у него нескольких членов семьи — кого напрямую, кого едва коснувшись. Если он чему-то научился через кровь и слёзы, так это тому, что варанон — одни из их самых грозных врагов, и он бы скорее позволил теперешней войне подойти к столице, чем хоть на минуту представил бы этот народ своим союзником.

— Быть может… — неуверенно начала Элштэррин, но оборвалась.

Её нерешительность касалась вовсе не того, что она хотела сказать. Нет, она была уверена в своей мысли, просто опасалась высказывать её прадеду. Олдрэда это по-своему ранило.

— Быть может? — суровее прежнего переспросил король, сузив взгляд, направленный на правнучку. — Просить помощи у варанон! — негромко, но сильно воскликнул он, выхватывая послание из руки Элштэррин, и девушка без сопротивления отпустила его, вновь опустив взор. — Мы были их рабами несколько веков! — пытаясь вбить в голову правнучки исторически сложившуюся правду, как она была, если и не убедительными доводами, то хотя бы своим тоном, продолжил распаляться Олдрэд, но от крика воздерживался. — Они стёрли с лица земли Авалиан, отобрали у наших предков их родовые имена, превратили их в животных! Они лишили их возможности обучаться, разделяли членов семьи, так что те навсегда теряли связь друг с другом, а некоторым даже запрещали называться каким бы то ни было именем, так что их кличили наименованиями вещей, что находились вокруг. Эльфы не могли породниться с себе подобными, их кровь беззастенчиво смешивали с теми, с кем повелевали им сойтись варанонские господа, и если бы не принцы, осталось хоть бы что-нибудь от нашего народа к сегодняшнему дну? Существовали бы ли мы сегодня, Элштэррин? — Монарх пристально вгляделся в лицо правнучки, вынуждая её посмотреть ему в ответ. — С такими варанон ты хочешь союза, принцесса Арнсдэйры?

Олдрэд замолчал, всё так же упрямо глядя на неё. Он хотел, чтобы девушка поняла: времена изменились, но варанон не изменятся никогда. Они поумерили свои аппетиты, но это не означало, что изменилось их представление об южном соседе. Дай им волю, они вновь превратят эльфов в своих рабов — даже несмотря на несколько десятилетий относительного перемирия. Вступать с ними в какие бы то ни было отношения — безумие, а правитель, пошедший на такое — преступник.

Элштэррин едва заметно потёрла пальцы друг о друга, затем подняла взгляд на прадеда. Будто человек, заглядывающий в логово зверя, она с осторожностью и опаской зашептала:

— Примирись с нею…

Олдрэда омыло волной холода изнутри. Если бы его эмоции не проявили себя в момент беседы про варанон, он бы разошёлся прямо сейчас. Но иногда, заговаривая о том, о чём упомянула принцесса, король ощущал такую гамму эмоций, что во избежание последствий он научился превращать своё тело в тюрьму, и вся эта беспощадная сила не выходила за её пределы.

— Она, — поднявшись на ноги и держа тяжёлый взгляд на правнучке — тяжёлый настолько, что принцесса даже ненароком сжалась, — пугающе ровным и низким тоном ответил монарх, — убила Эрсвеуда. Она разбередила раны нашей семьи, развязала войну в нашей стране, отделила эльфов запада от нашей власти и по своей неумелости погубила их. Она убийца, обманщица, самозванка и в глазах любого, обладающего совестью и честью, даже не может называться человеком. Уступив антарийцам Вейф, она решила продать нас варанон. И с этим существом я должен заключить мир?.. — Олдрэд глядел на правнучку, почти не моргая. — Я в последний раз запрещаю тебе, — приблизившись на полшага к принцессе, строго приказал король, — пытаться хоть как-то оправдать её!