— Я так и сделаю, marra-na, — сказала Криандра, и это были самые честные слова, которые она когда-либо произносила вслух по отношению к нему.

Неяркий, прозрачный солнечный свет едва забрезжил над горизонтом, когда чья-то рука тряхнула Эмироэля за плечо, призывая его подняться. Уже сам этот жест дал понять молодому целителю — наступило утро, а не случилось что-то непредвиденное. Поднимался он, тем не менее, без особого мешкания, и чтобы расчухаться, ему понадобилось тоже немногое — всего лишь пригоршня холодной воды из фляги, чтобы смыть с лица сонливость. Спали они всем отрядом в одежде, а так как некоторые из ночей были особенно прохладными — то и в куртках. Причёсываться Эмироэль не стал; так, протянул пятернёй сквозь легко распутывающиеся волосы, завязал их обратно в хвост и запихнул под верхнюю одежду, попутно коснувшись холодными, мокрыми пальцами шеи, что тоже взбодрило его. По большому счёту, ему бы стоило окунуться в какой-нибудь водоём, пусть вода в нём по теплоте и была бы далёкой от приятной, но возвращаться назад было некогда: ещё полчаса-час, и они отправятся дальше. Едва ли кто-то из них хотел притормаживать заданный темп, особенно теперь, когда до их цели можно было практически дотянуться рукой.

Собравшись даже быстрее, чем в иные дни, эльф привалился плечом к подсохшему стволу крупной сосны и просто молча смотрел на место их стоянки. Почти все солдаты уже были на ногах — из восьмерых вояк шестеро были здесь же и занимались своими делами, из уважения к спящим переговариваясь шёпотом. Остальные двое куда-то делись — скорее всего, решили сходить за водой ещё до наступления утра. Моргина переговаривалась в сторонке вместе с главным среди них — его звали Ка́йдрэн, и, по сути, он являлся таким же рядовым, но товарищи выбрали его неофициальным лидером своего отряда. «Отряда дезертиров», — в который раз подметил Эмироэль. Он не мог отделаться от этих мыслей, даже когда напоминал себе, что они были многим должны этим людям, к тому же не ему было судить о дезертирстве. Если так подумать, то они с Моргиной тоже в каком-то смысле оставили полагающееся им место, чтобы уйти куда-то ещё, поэтому молодой целитель не стремился осуждать этих солдат. И всё же он не мог, подобно Роде, вести с ними задорные беседы и делать вид, будто их отряд — компания обычных сбившихся вместе людей, идущих в одном направлении.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как они покинули рощу чаровниц. Время, которое Эмироэль провёл, дожидаясь Трину, показалось ему вечностью, но сама ситуация разрешилась неожиданно быстро. Эльф был уверен, что его подруга расскажет ему обо всём, что произошло, но она даже словом не обмолвилась по поводу своей «прогулки» с чаровницей непонятно куда. Эмироэль выждал некоторое время, рассчитывая, что Трина переборет свои опасения — а она, быть может, опасалась что-то говорить по той или иной причине, — но даже после того как он попросил её рассказать о произошедшем, девушка ответила ответной просьбой — не заводить об этом разговора и ни о чём не спрашивать её. Учитывая то, что она казалась напряжённой, но не напуганной, целитель решил, что с неё взяли обещание или как-то ещё убедили её молчать. Будь на её месте кто-то другой, Эмироэль добился бы правды, но Трине и без того хватало забот, и он не хотел нагружать её ещё и собственными подозрениями, но в одном он был уверен: куда бы чаровница ни водила девушку, дело явно не ограничилось обычными речами, по крайней мере уже потому, что Трина вернулась с чем-то, зажатым у неё руке. У молодого целителя была возможность подсмотреть, что это было — и тогда, и позже, — но он не стал этого делать. Благо, чем бы ни была эта вещь, на девушку она практически никак не повлияла, разве что она порой доставала её из-под куртки и разглядывала, запрятав в ладонях. Вполне возможно, что чаровницы как-то повлияли на её восприятие, но Трина практически не вспоминала о том, что произошло в ту ночь, а она была полна не такими уж простыми событиями. Как оказалось, отряд солдат оказался в роще чаровниц по случайности: они также забрели в неё по неосторожности. Чуть позднее они представились как солдаты из войска вдовствующей королевы, а их лидер признался Моргине, что они направляются на восток, чтобы примкнуть к армии короля. Они долго разговаривали между собой, и Эмироэль не сильно лез в их беседу, но из того, что он слышал, можно было сделать вывод, что разочаровавшиеся в своём лидере эльфы решили вернуться к привычному образу жизни. «Мы воевали под знаменем Его Величества девяносто лет назад, когда пламенела Война Предателей, — говорил старшей целительнице приглушённым тоном Кайдрэн, — и тридцать лет назад, когда мы также бились с антарийцами. В гражданской войне никто из нас активной позиции не занимал и против своих мы оружия никогда не поднимали. Поэтому мы дойдём до Оштэна, сменим плащи и вернём свою честь». Эмироэль не был военным человеком, а Вэ’эвар Эйдур находился на самой окраине эльфийских земель, так что гражданская война их с наставницей практически никак не коснулась, но для людей, имеющих отношение к данной сфере, это были нелёгкие времена, особенно если они не занимали ответственных постов. Весь раскол был организован политическим путём: вдовствующая королева отхапала у короля Вейф и один регион Арроха — Илькандру. Стычки были, но не носили масштабного характера. Для большинства жителей территорий, оказавшихся под властью вдовствующей королевы, перемены поначалу были чисто формальными — они просто однажды проснулись под управлением другого человека, а порядки начали сменяться уже потом. Так или иначе, простые солдаты тоже оказались на стороне узурпаторши — как называла её добрая половина страны, — по большей части сами того не выбирая. Возможно, с этими восемью всё вышло точно так же, и теперь, оказавшись недовольными относительно новой властью, они решили вернуться под крыло старой. Но даже несмотря на то, что Эмироэль всегда был сторонником права выбора, это казалось ему чем-то неправильным, и в подобных взглядах он был не одинок: услышь этих солдат кто-то, облечённый властью или имеющий симпатию к правящей на данной территории стороне, их бы тотчас убили за дезертирство. Почему они решили открыться — молодой целитель так и не понял. В любом случае, их дальнейший путь по решению Моргины стал общим. Эмироэль был с этим не согласен, но не из-за вопроса с уклонением от долга и опускания собственной чести; его куда больше заботила реакция Трины на всё это. Первые несколько часов девушка будто не реагировала должным образом на всё происходящее — лишь цеплялась взглядом за всё вокруг и шла, куда её вели. Чаровницы самолично проводили их из своей рощи к реке, на которую Моргина изначально и планировала попасть. Там действительно была старая полу-обрушенная арка, а ещё — очень много старых, повязших в трясине лодок разного вида и величины. Сам округ этой реки был похож на зыбкие топи, но с помощью чаровниц они без труда преодолели их. Также они предоставили им одну из лодок — длинную, похожу на небольшой корабль. Что-то — возможно, такие же водные растения, что прежде схватили их собственную лодку, — подтолкнули её вперёд, отправляя в плавание. Трина молчала и не отводила взгляда от чаровниц, оставшихся возле разливающегося и омывающего топи берега реки, пока та не завернула и эти необычные создания не исчезли из поля зрения странников.

В себя она пришла к следующему полудню — Моргина дала девушке снадобья, чтобы она хорошенько выспалась, и тогда-то Эмироэль понял, что дальнейшее путешествие будет отнюдь не лёгким. Всё дело было в солдатах, которые ныне были их спутниками и сопровождением. Рода относилась к ним легко; у целителя даже складывалось впечатление, словно она работала не в антикварном хранилище, а в таверне, потому что так незамысловато разговорить людей ещё нужно было уметь. В некоторых случаях её внимание к ним становилось даже немного навязчивым — к слову, именно в такие моменты Эмироэль убеждался, что они имеют дело с обычными солдатами регулярной армии, а не какими-то прикрывающимися их одеждой разбойниками. С Триной всё обстояло иначе — она их боялась. Даже несмотря на то, что одна половина этих дезертиров не обращала на них внимания и ограничивалась разговорами, которых в дороге было не избежать, а вторая вела себя показательно доброжелательно, первые дни светловолосая девушка находилась в состоянии почти что беспрестанной паники. Эмироэль понял это, когда она отказалась пересесть с кормы лодки поближе к её середине и забилась ему за спину. За всё время плавания они практически не разговаривали, и какие-то подвижки случились только после того, как их отряд сошёл на берег. Оставив лодку там же, они взяли курс на Оштэн — путь до него составлял около трёх-четырёх дней. Тогда-то Эмироэль и решился побеседовать с девушкой откровенно. «С тобой ничего не произойдёт, — держа её за плечи и заставляя смотреть себе в лицо, заверил он её. — Пока мы вместе, я буду оберегать тебя, а в Вэ’эвар Эйдуре я обещал, что не оставлю вас, пока мы не достигнем поставленной цели. Помнишь?» С одной стороны, это были очень претенциозные слова, но молодой целитель не стал подбирать других или жалеть о сказанном, потому что именно так он и думал. Трина, в свою очередь, попыталась преодолеть свой страх, и пускай у неё и не получилось искоренить его полностью, она перестала вести себя как загнанный в угол зверёк. Эмироэль же постарался не подвести её доверия и делал всё возможное, чтобы светловолосая девушка не попадала в некомфортные для неё ситуации, а потому ему постоянно приходилось быть начеку. Солдат в отряде было достаточно, чтобы они четверо — Эмироэль, Моргина и обе девушки — могли не заступать на ночную стражу, но один из целителей всегда оставался бодрствовать. Эмироэль обычно сторожил в первую часть ночи. Спальные мешки они расстилали в стороне от остальных, и Трина ложилась посерединке между Родой, чаще всего засыпающей практически мгновенно, и Моргиной. Синеглазая засыпала не сразу, и они с эльфом ещё некоторое время тихо перешептывались. Такая окружённость знакомыми людьми позволяла ей спать спокойно без каких-либо вспомогательных средств — а Эмироэлю не нравилась идея пичкать её чем бы то ни было, так как он, будучи целителем благоразумным и ответственным, полагал, что недомогания, порождённые душевными переживаниями, следует начинать лечить путём вещей духовных, а не материальных. В случае с Триной он видел и знал, что́ ей может помочь, но не мог ей этого дать, и чем ближе к своей цели они оказывались, тем сильнее это тяготило его.