— Прислушайся к себе, — произнесла она своим нежным голосом. — Заглянув в своё сердце, ты всегда знал, что нужно делать.
Она радостно улыбалась и смотрела на него очень ласково. Эта искренняя обходительность и умение гнуть стальные прутья тревог Олдрэда всего-навсего лёгким касанием и сделали её когда-то королевой.
«Значит, я сплю», — спокойно рассудил старик и, ещё недолго задержав на ней свой взгляд, опустил глаза в пол. А́эшиль не могла здесь находиться, как бы ему того ни хотелось — ведь она умерла много лет назад, когда рожала их третьего ребёнка. Олдрэд сам находился при ней и помнил всё, будто это случилось вчера: эти ослепительно белые простыни, пот на её побледневшем лице и рвущиеся на ветру занавески — прислуга открыла окна настежь, чтобы в комнате не стояло неприятного запаха. «Не покидай меня», — просил он, держа её за руку, и где-то внутри себя был всё же уверен, что эта беда обойдёт его стороной. Аэшиль же, не поднимая головы с подушек, попыталась отреагировать на это и едва заметно кивнула, а затем, будто силясь, выдохнула, вдохнула и ещё раз выдохнула — и умерла. Её смерть так потрясла короля, что он забыл обо всём — даже о детях, которых впоследствии воспитал Королевский Двор. В следующий раз, когда он очухался, все трое стояли перед его троном уже повзрослевшие и обращались к нему «Ваше Величество», будто никогда прежде с ним не встречались.
Аэшиль была неправа — или же неверно истолковывала его сущность. Он слишком часто позволял сердцу вести себя, и решения, принятые на этой основе, привели его ко многим ошибкам, до сих пор вызывавшим в нём сожаление.
Очнувшись, Олдрэд взглянул на очаг — тот уже полностью потух — и расправил спину. Боль, что во сне, что наяву, заявила о себе, и Его Величество, дав себе несколько мгновений, чтобы свыкнуться с нею, поднялся с кресла, бросая взгляд на небольшое настенное зеркало, в котором отображалась лишь его половина. Не став присматриваться к своему отражению, король эльфийских земель протиснулся между очагом и столиком, направляясь к двери. Её открыли с той стороны, едва он подошёл к ней.
Стоило Олдрэду выйти в коридор, как его тут же выверено и без задержек обступили гвардейцы: высокие, облачённые в серебристые — у кого посветлее, у кого потемнее — доспехи Пламеносные, чьи лица скрывались за шлемами. Обычно они шли ввосьмером — двое позади, двое спереди и четверо посередине, а между ними — Его Величество. Одним из них практически всегда был старший капитан — глава королевской гвардии. Он держался на несколько шагов впереди короля и шёл по правой стороне, так что Олдрэд всегда имел его в своём распоряжении. Остальные гвардейцы сменялись через определённый промежуток времени, и хороший король должен был бы запомнить их как следует, но порой Олдрэд признавался себе, что не знает, кто его сопровождает, но это было и неважно. Королевские гвардейцы являлись наиболее известными Пламеносными во всей стране, чей институт был учреждён одним из первых с наступлением времени Первых Королей. Они служили правителям эльфийского государства с тех самых пор, как в нём была установлена монархия — и длилось это почти две тысячи лет. Если в эльфийских землях и были беспрекословно преданные королю люди, так это Пламеносные из королевской гвардии.
Они шли по коридорам замка молча. Каждый шаг Олдрэда сопровождался негромким «кланг-кланг», но дзинькающие звуки доспехов перекрывали его. Это было одним из обманов замка: при необходимости гвардейцы могли перемещаться совершенно бесшумно; обволакивать себя магией было первым, чему их учили, и, соответственно, это было универсальным умением их всех, но в повседневности в этом не было нужды. Выйдя из комнаты отдыха, Его Величество сообщил, куда собирается наведаться, а гвардейцы, умело подстроившись под его шаг, взяли нужное направление. Несмотря на свой возраст, Олдрэд ходил отнюдь не сгорбившись, но долгая ходьба всё же отнимала у него силы, а потому гвардейцы всегда выбирали наиболее короткий и простой маршрут, если только он не приказывал иначе. На этот раз идти нужно было недолго. В этой части замка коридоры были невысокими — не более трёх метров в высоту — и не слишком широкими, а полы местами были покрыты ковром. Возле белых стен то тут, то там что-то да было размещено, что придавало всему вокруг чуть более домашний вид, чем в остальных частях исполинской постройки. Столичный замок был так огромен, что Олдрэд и не помнил, как выглядят его верхние этажи; подниматься туда пешком было безумием, и он проделывал такое, лишь когда был молодым. Но те годы остались далеко позади, и многое из того, чем они были наполнены, король почти уже позабыл.
Завернув за угол, Его Величество вместе со своим сопровождением оказался в коридоре, вдоль одной стены которого пролегали невысокие окна с узорными решётками. Свет падал на другую стену, и она, изготовленная из другого материала, чем остальные коридоры, и будучи предельно начищенной, отражала проходивших мимо эльфов. Олдрэд мельком взглянул на себя. Он был старым, но не дряхлым, и выглядел гораздо младше, чем ему полагалось по возрасту, тем не менее, будто бы завидев себя молодого рядом с собой теперешним, не мог не отметить, как сильно течение времени затронуло его. Сколько ещё должно пройти месяцев и лет, чтобы он окончательно превратился в старца, и случится ли это вовсе? Ответа на этот вопрос Олдрэд не имел, так как ему не с чем было сравнить свой опыт: никто в его роду не доживал до такого возраста.
Выйдя к нужному месту, Его Величество подал знак рукой. Старший капитан уловил его и передал приказ гвардейцам, и те рассредоточились вдоль стены справа; Олдрэд же подошёл к той, что была слева. Там, в нишах, располагались небольшие статуи — не выше реального роста тех, кого они отображали. Выполненные из белого камня, они стояли в этом коридоре, напоминая проходившим по нему обо всех минувших поколениях королевской династии. В столичном замке было много изваяний и картин, посвящённых членам этого семейства, но именно скульптуры в этом месте создавали впечатление, которое было наиболее приятным для короля. Было в них что-то не заискивающее, к тому же по этой части замка редко разгуливали посторонние люди, будь то придворные или прислуга, а сама обстановка располагала к уюту. Олдрэду даже казалось, что, не будь он королём, связанным своим положением, то попросту присел бы на ковёр возле стены напротив и просто сидел там в одиночестве, раздумывая обо всём. «Только кто бы потом помог тебе подняться?» — спросил себя король, медленно продвигаясь вдоль изваяний.
Его время утекало сквозь пальцы, и он должен был решить, что делать, пока ещё не всё потеряно. Страна находилась в катастрофическом положении, и оставлять её без правителя было никак нельзя. Олдрэд был далеко не лучшим королём за всю историю эльфийской монархии, но он не мог позволить себе уйти, бросив всё позади себя в руинах. Его династия столетиями лезла из кожи вон, выполняя свои обязанности и как-то справляясь с ответственностью, и он должен был поступить так же. Только у его предшественников не было таких проблем, как у него. Им не нужно было судорожно размышлять над тем, где взять престолонаследника, когда от их рода, считай, что уже почти ничего не осталось. В этом замке всегда было достаточно принцев и принцесс, чтобы не бояться за будущее страны, но не сейчас. Всё, что было у Олдрэда, это одна-единственная правнучка — едва только вступившая в пору первого совершеннолетия и абсолютно не подготовленная не только к правлению, но и к самой жизни как таковой. Разве мог он почить, оставив её совсем одну?
«Ме́льрох, — подумал Его Величество, проходя мимо статуи одной из своих предшественниц. — Я мог бы назначить его королём». Мельрох был бы отличным решением этой проблемы — и его характер, и возраст, и прошлые заслуги сделали бы его хорошим правителем или, по крайней мере, настойчивым в стремлении стать таковым, а потом, став старше и опытнее, он бы научился и преуспел в этом так, как если бы был из королевской династии. Олдрэд всерьёз был готов передать ему правление своим государством, даже невзирая на то, что тот был приёмным ребёнком его внука по сестринской линии. Кроме того, Мельрох был Пламеносным — а это имело огромный вес. Возможно, Олдрэд мог бы даже учредить новый титул принца-консорта и поженить его с Э́лштэррин — по крови они были не связаны, но всё же тот факт, что Мельрох ещё ребёнком был принят в королевскую семью, могло создать проблемы. К тому же они были близки между собой, и Элштэррин, официально приходившаяся ему дальней кузиной, считала его за брата и снискала с его стороны подобного отношения. Быть может, в таком случае, Олдрэд мог бы понадеяться на благородство приёмного правнука и передать ему трон, завещав назначить новым королём супруга Элштэррин, когда таковой появится. Мельроху можно было доверять, он не раз доказывал свою верность, и всё же… Всё же он никак не мог стать королём, потому что Олдрэд, пусть и не по своей воле, но самолично лишил его всего и косвенно посодействовал его добровольному изгнанию из Ашти́рлота, тем самым поставив всю страну и себя самого в безвыходное положение.