— Следуй за мной, — негромко, но чётко проговорил чародей и, так и не зайдя в комнату, двинулся к выходу.

Зеленоглазая взглянула на Головастика, вставшего между столом и стеной, возле вещей. Опустив глаза и коротко отдышавшись, она пошла вслед за антарийцем. Её серокожий сотоварищ, прекрасно разбирающийся в жестах и выражениях лиц, понял, что его никто за собой не звал, а потому остался на своём месте.

— В этом доме есть сушильня, — сообщил чародей, когда они вышли в прихожую. — Ты знаешь, что это такое?

Для Криандры её наличие оказалось сюрпризом, а потому она ответила с небольшим опозданием:

— Да, marra-na.

Мало кто не знал, что такое сушильня, — по крайней мере, в эльфийских землях. Впервые зеленоглазая ознакомилась со значением этого термина, когда ещё находилась в Вэ’эвар Эйдуре. Для эльфов наличие в жилом доме или заведении сушильни — это весьма большое дело. Изначально так называли маленькое помещение с уложенными должным образом и сильно нагретыми камнями, в котором сушили одежду и прочие нуждающиеся в этом предметы; отсюда и пошло её название. Но позднее значение данного термина значительно расширилось. Эльфы полагали, что это произошло в силу событий, имевших место в конце времён существования Авалиана. Легенды гласят, будто в ту пору на эльфийских землях разразилась настолько лютая зима, что местные жители рисковали замёрзнуть насмерть прямо в своих домах. Тогда-то правители эльфийских владений — а Авалиан был поделён на множество таковых, и, несмотря на то, что народ был един, у него не было общего короля, — и обустроили в своих жилищах огромные подземные сушильни, куда собирали своих подданных, чтобы те могли согреться. Было ли так на самом деле, сейчас уже никто не был способен сказать, так как те времена и нынешние разделяла настоящая пропасть, в последнюю очередь обусловленная количеством прошедших лет, но сушильни стали чем-то бо́льшим, чем комната, в которой сушат какие-то вещи. Теперь это было, как правило, подвальное помещение с купальней в виде каменного бассейна с горячей водой и нагретым воздухом. Основной очаг жара размещался ещё ниже под этим помещением, а умелая система вентиляции позволяла не только регулировать температуру в сушильне, но и поднимать нагретый воздух наверх, в жилые комнаты или, как бывало в подавляющем количестве случаев, — в одну, самую большую, где при необходимости могли расположиться все домочадцы, кому было необходимо тепло. Ранее такими сушильнями оборудовались лишь очень богатые дома, затем их начали устанавливать в домах попроще, а в какой-то период времени они стали популярными в общественных заведениях — таких, как постоялые дворы и таверны. В сущности, наличие хорошей сушильни уже являлось показателем тому, что снабжённое ею место принадлежит весьма обеспеченным хозяевам — ведь требовались определённые вложения, чтобы не просто оборудовать её, но и содержать в рабочем состоянии.

Чародей завернул в помещение, которое Криандра ранее посчитала кладовой. Там стояли вёдра, мётлы и прочие хозяйственные принадлежности, а также кухонная утварь, такая как котлы, черпаки и большие глубокие миски. На стенах, как и в прихожей, присутствовали держатели, но здесь они выглядели как обыкновенные крючки для одежды. Антарийца, тем не менее, интересовало что-то другое: круглый люк в полу, который на поверку оказался крышкой огромного чана, судя по всему, расположенного этажом ниже, в подвале. Чародей зажёг небольшую искру и заставил её зарезвиться в пустом, объятом металлом пространстве; Криандра, стоящая на пороге, инстинктивно отвела глаза, но успела заметить проводимые им манипуляции.

— Отлично, — без должного выражения, которым следовало произносить такие слова, сказал антариец и поднялся на ноги, недолго осматриваясь в кладовой, а затем подался на выход.

Из-за своего роста ему нужно было быть осторожным, особенно в дверях, и потому зеленоглазая отступила, пропуская его. Чародей, даже не взглянув на неё, вышел на веранду и подошёл к двери, которая, на первый взгляд, казалась запертой. Подёргав за ручку — замок порядком заклинивало, — ему всё же удалось открыть её, и он зашёл внутрь; Криандра, которой не было ничего сказано, также двинулась вслед за ним. Новое помещение соответствовало той же атмосфере, что и комната, в которую девушка сносила все вещи чародея. Первоначально оно также наверняка предназначалось для чего-то другого, но сейчас было обустроено под своего рода спальню. По размерам оно было немногим больше кладовой; в стене напротив и слева от входа было по окну, в спешке зашторенных похожими на уже виданные прежде девушкой занавесками, под одним из них стояла заправленная одноместная кровать; также имелись тумбочки и узкий, но симпатичный с виду шкаф с резьбой на дверцах, выглядящей как переплетающиеся верёвки, формирующие собой вытянутые прямоугольники. При взгляде на всё это Криандре пришла на ум безумная идея: ей бы очень хотелось остаться именно здесь, раз уж они собирались ночевать в этом месте, — но сама эта мысль просуществовала недолго и растворилась, едва она взглянула на чародея. Тот был практически не заинтересован ни в самой комнате, ни в её убранстве. Предметом его интереса послужил проём в полу; он находился практически в углу, справа от входа, и за ним виднелась лестница с широкими деревянными ступенями, ведущая вниз, в темноту. Оттуда веяло холодком и, будь на то выбор зеленоглазой, она вряд ли сунулась бы туда по собственной воле; но решала-то вовсе не она. Поглядев на проём и на лестницу не дольше минуты, антариец принялся спускаться вниз. Ширины ступеней было достаточно, чтобы он мог это сделать без особых проблем, но, тем не менее, он спускался с осторожностью и без лишней спешки. Дерево поскрипывало под его ногами, что казалось нежеланным нарушением тишины того места, которое они решились посетить, и на мгновение Криандре померещилось, что и антариец чувствует нечто подобное, но это было обманчивым впечатлением.

Когда они оказались внизу, зеленоглазая встала аккурат возле лестницы, держа пятку на последней ступени, а чародей, шагнув вперёд, согнул руку и приподнял её. Чаще всего его пламя было резвым и размашистым, но на этот раз оно будто бы выползло из ниоткуда, обвивая шевелящимися полосками его предплечье и сливаясь в не выдыхающийся всполох огня, горящий вокруг его кисти. В подвальной темноте оно смотрелось особенно ярко, и Криандра, чувствуя, как не столь давно поселившийся в ней страх привычным образом начинает давить ей на грудь, всё же заставила себя присмотреться к этому процессу. Не могло быть и речи о том, чтобы ей удалось как-либо подавить эту силу, но она рассчитывала по крайней мере разобраться в её сути, чтобы когда-нибудь использовать это знание против самого чародея. Пока что она знала не так много, но непродолжительного наблюдения за пламенем, горящего вокруг руки антарийца, оказалось достаточно, чтобы зеленоглазая поняла: его собственный огонь жжёт его. Криандра и раньше знала, что определённая магия — в том числе и стихийная — весьма немилостива к тем, кто использует её. В этом же была фундаментальная разница между стихийным магом и заклинателем; огонь последнего не мог нанести ему никакого вреда — в отличие от всех остальных, использующих схожую силу. То, какой репутацией располагал стоящий неподалёку от девушки чародей, а вдобавок и то мастерство, которым он на самом деле обладал, могли запросто ввести посторонних людей в замешательство; в частности, потому и сама Криандра удивилась, когда увидела, что пламя не касается рукавов его одежды и, возможно, даже кожи на непокрытых участках его руки. Стало быть, антариец действительно обладал исключительным самообладанием и отточенностью действий, когда речь заходила о его магических навыках. Это поражало зеленоглазую, но не восторгало её. Принимая всё это за данность, она чуть приподняла кисть правой руки — а она держала их опущенными перед собой — и подумала: «Если бы мне удалось…» Но пока что эта мысль даже не стоила того, чтобы о ней вспоминали. Формально считаясь одним из наиболее сильнейших магов Шарраха, Криандра была настолько никчёмна в магическом плане, что это заслуживало лишь глубочайшего огорчения и нескончаемых упрёков в свой собственный адрес.