Когда день начал близиться к вечеру, антариец остановил повозку и спустился с неё, уже привычным образом бросив взгляд на Криандру. Ей было велено держаться рядом с ним, а потому девушка пододвинулась к левому краю и также спрыгнула на землю. Глаза она обычно сразу же опускала, будто бы утыкаясь взглядом себе под ноги, но когда чародей отвлекался, позволяла себе бесшумно изучить округу. Так что пока антариец приставал к одной из лошадей, пытаясь выяснить, почему замедлился её шаг, Криандра воспользовалась возможностью, что, к сожалению, ничего ей не дало: вокруг был всё тот же лес по одну сторону дороги и поля с несколькими деревьями то тут, то там. Одним словом, взгляду было попросту не за что зацепиться, а никаких новых выводов на уже изученном месте не сделаешь.

— Подержи, — обратился к ней чародей, хватаясь за переднюю ногу лошади одной рукой, а другой пытаясь утихомирить вторую лошадь, начавшую мотать головой, казалось бы, в попытке отогнать его.

Криандра взяла «защитницу» под уздцы, встав сбоку от антарийца. Она не знала, чего он хочет добиться подобным осмотром, так как у него явно было мало опыта во взаимодействии с лошадьми и, должно быть, с животными в целом, но встревать в этот процесс она не стала, а потому всё то время, что чародей возился с лошадью, просто мирно стояла рядом, пытаясь передать животинке ощущение хотя бы подобия покоя. Но, судя по всему, всё сложилось наоборот. Постояв рядом с белой в чёрных размазанных пятнах лошадью и погладив её по носу, Криандра сама будто наполнилась какой-то… простотой. Ей вдруг начало казаться, словно она чрезмерно усложняет простые вещи. Некоторое время назад, ещё в лагере, антариец назначил её андэран и четыре дня назад подтвердил, что она остаётся в данном статусе. А что дозволено делать андэран? Верно: они могут разговаривать. Андэран — это не невольники, а слуги, точно также принадлежащие своим хозяевам, но имеющие право заговорить с ними первыми и, получив разрешение, даже спросить о чём-то.

— Marra-na, — произнесла зеленоглазая, когда они вновь оказались на месте возницы.

В голове разом взметнулись сотни мыслей. Было ли разумно открывать свой рот? Как правильно сформулировать вопрос, чтобы получить нужный ответ? Разозлится ли чародей? Если разозлится, то что он сделает? Запретит ли он ей впредь задавать какие-либо вопросы? Запрет будет действовать только на время их поездки или вообще всегда? Как должен прозвучать её вопрос, чтобы антариец наиболее охотно ответил на него?

Повернувшись лицом к чародею и видя, что он смотрит на неё, явно ожидая продолжения — а это же и означало, что она получила разрешение озвучить весь вопрос целиком, — Криандра спросила:

— Куда мы направляемся?

Безусловно, этот вопрос был навеян той самой лёгкостью, что нахлынула на неё из-за мыслей о поведении лошадей. В конце концов, наиболее сложные вещи не всегда требуют наиболее изощрённого подхода — зеленоглазая поняла это, когда стояла рядом с животными и думала о том, как хорошо было бы, если бы они сами могли сказать, что же не так. Но тогда же ей пришло на ум, что человек, ударившись о край стола или занеся занозу под кожу пальца, не станет высказываться терминами или сложносочинёнными предложениями; наиболее вероятно, что его первой реакцией будет просто «ау!», хотя при необходимости разъяснить процессы, приведшие к такой реакции, придётся прибегнуть к не самой обыденной терминологии. Коротко говоря, Криандра словила себя на мысли, что ищет сложный путь даже там, где можно найти решение, не сходя с места.

Антариец взялся за вожжи и взмахнул ими.

— Тебе известно что-нибудь о та́рнрарив? Хотя откуда ученице писаря знать об этом… — произнёс он, на мгновение отвлёкшись от дороги и взглянув на девушку; зеленоглазая тотчас поняла, что это будет как раз монологом, в который ей лучше не влезать со своими комментариями. — Проклятия — это редкая и достаточно сложная магия, стоящая особняком от остальных направлений. Можно выразиться и проще: это разновидность искажённой магии. — Криандра с особым старанием вслушивалась и запоминала, что говорит чародей, чтобы при возможности детально изучить каждый вопрос, который отзывался в ней незнанием. — В общих чертах, наложенное на кого-либо проклятие — это магическое воздействие, создающее определённый эффект или их совокупность при конкретных условиях. Иногда к этому примешивается так называемый сверхъестественный фактор. Но мы сейчас не об этом.

Зеленоглазая несколько раз в спешке перемотала в уме то, что сказал антариец. Даже если это и имело лишь косвенное отношение к предмету их разговора, вряд ли он начал распространяться об этом просто так. К тому же Криандра была не настолько хорошо знакома с окружающим её миром, чтобы пропускать мимо себя такие важные подробности. Всё, что в данном плане мог сказать ей чародей, было бесценным и стоило того, чтобы это запомнить.

— Во времена того, что вы называете «Второй войной с Антар Ша», — он вновь взглянул на Криандру, — был один человек. Антариец, — подчеркнул чародей, мазнув краем глаз по девушке, словно хотел увидеть, какой эффект эта деталь произведёт на неё. — Своими поступками и моралью — а точнее, полным её отсутствием — он заработал себе прозвище Недобрый Врачеватель. В сущности, мало кому известно его имя, но в то же время, если упомянуть это словосочетание, многие поймут, о ком идёт речь.

Зеленоглазая также рискнула покоситься на чародея. Интересно, знал ли он, что эльфы и все прочие жители их земель тоже чаще называют его «Чудовищем из Лано», а не по имени?..

— Он успел пройтись по многим имперским странам и собрал неплохую коллекцию — из людей. В конце концов Недобрый Врачеватель обосновался в приграничном городе на севере Му’унталя. Там его и настигли объединившиеся имперские силы. Это было нелегко, и им пришлось многим пожертвовать, но уж очень сильно было стремление… Поговаривают, что они там и камня на камне не оставили — даже от того квартала, где находилось его убежище. Достаточно удивительно, если учесть, насколько герфары дорожат своим имуществом, не так ли?

Чародей хмыкнул, улыбнувшись краем губ, но Криандре это показалось не больше чем попыткой отогнать ту атмосферу, которая невольно окутывала их повозку в ходе этого рассказа. На самом деле, то, о чём говорил антариец, обратилось зерном, упавшим в почву разбережённого воображения зеленоглазой, так что, оказавшись под всем этим впечатлением, она даже на мгновение забыла, что на чародея, сидящего сбоку от неё, такие вещи не влияют, потому как они являлись чем-то привычным для него.

— Чем он занимался? — уставившись на дорогу, почти не моргая, спросила тихим тоном Криандра, будто имело значение, каким голосом пристало произносить подобное.

— Совмещал свою, так сказать, лечебную практику и магию Проклятий, — ответил чародей. — По крайней мере, пытался.

Криандра чувствовала, как вновь в ней появляется это желание — сжаться в комочек и куда-нибудь спрятаться. Оно часто возникало внутри неё, когда зеленоглазая ещё находилась в окружении антарийцев, но тогда это было практически невозможным, и она научилась отодвигать его, сама по себе становясь неким барьером между тем, что находилось внутри неё и извне. Сейчас происходило нечто подобное. Ей совершенно не понравилась эта история, и ей хотелось никогда не услышать её. Даже более того — она пожелала, чтобы этих событий никогда не происходило, но они были, и ничего, кроме пугающего представления о них и бессилия, связанного с ними, Криандра себе позволить не могла.

— А теперь — открой рот и выдохни уже наконец, — сухо велел ей чародей. Криандра опустила голову, не столько подстраиваясь под приказ антарийца, сколько не желая показывать ему свои эмоции на данный счёт, и приникла взглядом к бережно переплетённым пальцам своих рук, которые она держала на коленях. — Мы едем не к нему, а к Лекарю.