— Моргина! — звал он. — Моргина!
— Я здесь, — пододвигаясь поближе, почти ласково ответила эльфийка, стараясь его успокоить.
Всё это было слишком много для него — вот о чём подумала целительница в первую очередь. Она обучала его своему ремеслу, наивно полагая, что жизнь не вынудит его покинуть стены города или что он, в худшем случае, будет вынужден переселиться в другое место, но так или иначе она надеялась, что ему никогда и ни за что не придётся сражаться, кроме как за свои права, что неизбежно для любого живущего в конфликтующем обществе. «Эмироэль…» — с горечью и жалостью подумала Моргина, аккуратно осматривая следы на его куртке и нижней одежде; тому существу всё же удалось прорваться ногтями сквозь неё и втиснуть их в кожу, где сейчас виднелись небольшие, налитые алым и подчёркнутые чернотой отметины. Веки эльфа разбухли и покраснели, глаза покрылись водянистой жёлтой плёнкой. Было видно, как напрягаются шейные мышцы, когда Эмироэль хватал воздух, пока его всего сжимало изнутри. Магическое воздействие хоть и имело физические последствия, но не являлось с схожими с ними по принципу действия. Моргина могла лишь представить, что на самом деле испытывал её ученик, пусть она и знала, что́ именно происходило: тёмная магия отравляла потоки чистой энергии, корёжила их, и на фоне этой борьбы страдало и тело. Молодому эльфу одновременно и повезло, и нет. Не обладай он своей магией исцеления, тёмная энергия охватила бы его за считанные мгновения, так что он мог бы почти сразу потерять осознание себя — это ему было бы проще перенести, но с другой — его магия сопротивлялась и в иных обстоятельствах могла бы с лёгкостью вытеснить враждебную. Только Эмироэль пока что этого не умел. У него имелись прирождённые барьеры, но выставлять внешние его попросту никто не научил, и в первую очередь это касалось Моргины, посчитавшей, что это лишь подстегнуло бы его в будущем не засиживаться на одном месте и вести более активный и вместе с тем более опасный образ жизни. Сейчас, наблюдая за ним, старшая эльфийка невольно содрогалась вместе со своим подопечным; он значил для неё гораздо больше, чем все те, кого она когда-либо обучала. У целительницы не было своих детей, но чувства к Эмироэлю были схожими с этим. В эту самую минуту он вызывал в ней небывалое сострадание, а это чувство в подобных случаях нередко бывает губительным.
— Сядьте ему на руки, — велела она девушкам. — Быстро!
Её помощницы замешкались, но в итоге обскакали их с Эмироэлем и оказались на нужных местах. Силы стремительно утекали из его мышц: все ресурсы тела были брошены на борьбу с чужеродной магией, — но в теории он всё ещё мог рвануться в самый неподходящий момент, и тогда любые манипуляции пришлось бы начинать заново, переделывая то, что уже было сделано. Поэтому Моргина села сверху, а девушки устроились у него на руках.
— Эмироэль! — Руки эльфийки прилипли к вспотевшему лицу её ученика, когда она взяла его в свои ладони, а голос оставался очень чётким и даже отчасти требовательным. — Доверься мне.
Если бы она была на его месте, то тоже вряд ли смогла бы прислушаться к такой рекомендации. Дело было не в способности доверять друг другу, и Моргина сказала это вовсе не потому, что Эмироэль мог в ней сомневаться. Она-то знала, что на свете было мало людей, которые верили бы ей так, как он. Всё заключалось в самом состоянии молодого целителя. Вся эта баталия имела воздействие не только на его тело, но и на эмоции и рассудок. Скорее всего, наиболее вероятным для него сейчас было чувство тотальной паники и безысходности — как у человека со связанными руками, который видит, как над ним заносят топор.
Пальцы Моргины охватило гладкое сияние, сперва начавшееся на их кончиках, а затем обволокшее их целиком. Дойдя до ладони, оно свернулось лентой и поползло вверх, закручиваясь вокруг руки подобно спирали и истончаясь ближе к локтю, на котором и обрывалось, превращаясь в едва видимую дымку. Целительница упёрлась одной рукой в плечо своего ученика, а вторую прижала к его груди — там, где находились раны, — и надавила ею. Спираль вокруг её руки зашевелилась; магия текла из её пальцев, поднимаясь выше и исчезая. Эмироэля дёрнуло вперёд, и он выгнул спину, выплёвывая стоны и вскрики сквозь разжимающиеся зубы. Такие манипуляции требовали большой точности, которую Моргина прямо сейчас не могла осуществить. Благо, подействовавшая на него тёмная магия была достаточно грязной и недостаточно хитрой, что с лёгкостью позволило целительнице выкорчевать её, как сорняк: магия Эмироэля сама по себе толкала её на выход, и эльфийке оставалось лишь обволочь её со всех сторон и вытащить из своего подопечного. Увидеть это со стороны было сложно, но Моргина чувствовала враждебную энергию своими пальцами. Так как она ещё не успела укорениться в организме молодого целителя, старшая эльфийка без лишнего труда ухватилась за неё и выдернула, попутно убирая следы её воздействия, но полноценное восстановление теперь полностью лежало на плечах самого Эмироэля. Глаза, казалось бы, напряжённые до предела, качнулись и закатились назад, и молодой целитель скользнул обратно на доски, проваливаясь в бессознательное состояние. Моргина прикоснулась ладонью к его виску и, пытаясь придать бодрости больше себе, чем ему, шевельнула пальцами, взъерошив его влажные светлые волосы. Эмироэль был почти что мальчишкой в её глазах, и только теперь, когда ему перестало угрожать что-то действительно ужасное, старшая эльфийка вновь могла выдохнуть, но ненадолго — существо, учинившее это, всё ещё оставалось где-то в воде, а их лодки плыли вперёд без какого-либо управления.
— Эмироэль!.. — пробилось наконец к восприятию Моргины.
Похоже, она перестала на время воспринимать всё вокруг, и эти возгласы проходили мимо неё.
— …будет в порядке, — пообещала целительница, поворачиваясь к лодке, идущей впереди, из которой в их сторону таращились обе девушки.
Вопрос, разумеется, последовал от Трины — её рыжеволосая сестра просто глядела напряжённым взглядом и была на удивление немногословна. Моргина, оказавшись на её месте, после всего пережитого вообще не разговаривала бы ещё очень долго, но, к счастью или к сожалению, у них не было времени на то, чтобы поддаваться ступору, а активные действия, как правило, имеют свойство вытеснять любые беспокоящие мысли.
— Хватайтесь за вёсла! — скомандовала светловолосая эльфийка, приподнимаясь на ноги.
Вместе с Фавиолой и Родой они упорядочили Эмироэля, чтобы он не лежал, будто брошенный всеми, и быстро заняли места на лавочках. В их лодке не доставало нескольких вёсел, но тех, что уцелели, было достаточно для продолжения пути. В соседней лодке, плывущей на небольшом отдалении, их тоже хватало. Трина не могла так сразу переключить своё внимание с собственных переживаний и обратить все усилия на более полезные действия, поэтому её сестра дёрнула девушку за руку, весьма грубо и настойчиво призывая к этому. Она сама села на лавочку и рванула вёслами с таким рвением, будто всю жизнь провела под парусами и теперь пыталась погнать лодку со скоростью настоящего корабля.
— Моргина! — всего мгновение спустя крикнула через плечо рыжеволосая девушка, продолжая налегать на вёсла.
Она постоянно оглядывалась назад, и её возглас заставил эльфийку также бросить взгляд на речные воды, остающиеся позади. Над поверхностью волнующейся глади появилась голова мужчины, который то всплывал, то заныривал обратно; Моргину это не удивило, так как она ожидала, что существо, подчинённое тёмной магией, так просто не сдастся. Но в картине за её плечами нашлось место и чему-то гораздо более пугающему. Прямо посередине течения поднимался водяной вал. Река расходилась волнами, и вскоре её воды плеснули брызгами во все стороны, когда на поверхность вырвалось нечто среднее между щупальцем и лапкой кузнечика, покрытое мелкими частыми иголками. Вместе с тем раздался протяжный звук, похожий на гул, донёсшийся до лодки совместно с водными вибрациями. Лодки качнуло на волнах, подталкивая вперёд, но этого было недостаточно, чтобы оказаться на безопасном расстоянии. На самом деле, Моргина даже не представляла, как им выпутаться из этой ситуации. Все — в том числе и она — замерли в состоянии внезапной беспомощности перед обстоятельствами, но эльфийка не осталась в нём дольше нескольких секунд, которые требовались для оценки происходящего.