— Ешь это.
Ей больше не хотелось давать продолжения этой озадачивающей её ситуации, поэтому она сразу опустила взгляд на еду перед собой и принялась завтракать. Еда здесь была что надо — всё в меру и очень вкусно, так что Моруэн не оторвалась от трапезы, пока полностью не опустошила свою тарелку. После она запила всё это чаем и предложила напитки своему спутнику. Аруанкай вновь спросил, что, по её мнению, ему следует выпить. Эльфийка решила, что если он не в состоянии выбрать что-то самостоятельно, то впредь она больше не будет ставить его перед выбором: управляющей пришлось идти за второй чашкой чая.
— Миледи, — сказала она, вернувшись.
На этот раз, помимо напитка, женщина принесла также запечатанное письмо, которое якобы было велено передать ей, Моруэн.
Эльфийка с некоторым волнением взглянула на аруанкая, приняла письмо и отослала женщину прочь, после чего отодвинула подальше всё, что было перед ней, и взяла со стоящего возле стены стола светильник: из-за погоды и занавесок на окнах в помещении было немного темновато, но источник света был ей нужен по другим причинам. Конверт был белым, но на передней стороне имелся переливающий, точно лёд на солнце, сине-белый знак: он состоял из ромба и преимущественно прямых линий. Моруэн вытерла ножичек, который использовала за завтраком, и срезала верхний край конверта — все послания данного типа обычно складывались одинаково, так что она не могла ненароком повредить находившийся внутри лист бумаги.
— Убедись, что за нами никто не подглядывает, — отчего-то решила сказать аруанкаю эльфийка, и тот тотчас поднялся со своего места.
Проколов верхний край листа вилкой, эльфийка тряхнула его, чтобы он развернулся, и поднесла к светильнику, поставленному на стол перед ней, чтобы огонь просвечивал его насквозь. Моруэн уже доводилось видеть подобные послания, когда она находилась в антарийском лагере. О подобной практике проверки писем ей как-то раз вскользь рассказал Антье, а сам он это, в своё время, узнал от командующего разведкой. Среди антарийцев есть две привычки: читать предназначенные другим людям письма и делать так, чтобы твои послания никто не мог прочесть, по крайней мере, без твоего ведома. И если с первым моментом было сложно бороться, то второй оставлял место для манёвров. Очень часто важные письма после написания посыпают особым порошком, после чего вкладывают в конверт или отправочный тубус. Если послание будет вскрыто, а затем мастерски уложено обратно, следы всё равно останутся, и их можно будет увидеть, если просветить бумагу огнём. В случае с посланием, предназначавшимся Моруэн, никаких следов ею обнаружено не было, поэтому эльфийка отодвинула светильник и положила бумагу на стол. В ней была написана всего одна фраза: «В четвёртый час убывающего солнца встреча с Мааршэ́ль в складской части замка». У антарийцев есть своё понимание времени и часа; они называют их по-другому, чем имперцы, но Моруэн разбиралась в этих обозначениях. Назначенный час — это пятый час дня, если рассуждать по-имперски. О том, где находится складская часть замка, можно было разведать на месте, но Мааршэль… Кто это? Записка была написана почерком женщины, постоянно дававшей эльфийке наводки, или, по крайней мере, был очень на него похож. Была ли управляющая в сговоре с ней? Ответить на этот вопрос Моруэн не могла, так как в голове забилась другая мысль. К чему готовиться и что сейчас делать, если уже наступил приблизительно второй час дня?
Эльфийка поднялась на ноги как раз к тому моменту, когда вернулся аруанкай. Он ничего не сказал, но по его виду можно было сделать вывод, что подглядывающих за ними поблизости не оказалось. Не зная, что делать с посланием, Моруэн решила сжечь его — но позже, а пока засунула его вместе с конвертом во внутренний карман своей безрукавки. Как раз тогда же в коридор вышел какой-то антариец, и девушку кольнуло странным ощущением: возможно, потому, что она разглядела в нём некоторое сходство с Антье. Он был подтянут и высок ростом, а также одет в антарийскую униформу, которая включала виданный эльфийкой накануне чёрный плащ с белой полоской по правому краю. Недлинные волосы, тёмные и гладкие, были зачёсаны назад и приглажены, благодаря чему Моруэн представлялась возможность всмотреться ему в лицо. Наверняка он был с западного Антар Ша — потому-то у него и была такая схожесть с Антье. А ещё их объединяло то, что они были единственными антарийцами, которые так открыто и прямо смотрели на неё. Эльфийке это было непривычно; за время пребывания среди антарийцев она уже свыклась с тем, что на неё никто не смотрит. Этот же мужчина смотрел на неё впритык, правда, недолго, после чего прошёл по коридору вдоль стойки и вышел за дверь. Моруэн была уверена, что эта случайная встреча должна была быть разбавлена какими-то словами, и её смутили эти молчаливые переглядывания. Она даже была готова сама заговорить с ним, велев сопроводить её в замок, но в ходе молниеносных размышлений пришла к выводу, что для неё будет предпочтительнее отправиться туда без посторонних лиц, не считая аруанкая. И всё же эта встреча зацепилась за неё какими-то неопределёнными мыслями. Наверняка, он был из посланников. Означало ли это, что он доставил ей это письмо? Но зачем тогда, не прячась, выходить с ней на прямой контакт, ничего при этом не говоря? Чтобы убедиться в том, что она прочла его? Почему-то Моруэн казалось, что при всех сложившихся совпадениях, он не имел к этому посланию никакого отношения.
Истинное значение своего волнения девушка поняла уже на полпути к замку. Она покинула «Пятнистого фазана», на выходе испытав лёгкий испуг: она ведь не расплатилась с управляющей! Но так как её никто не нагнал в дверях и ничего не сказал вслед, то Моруэн была вольна предположить, что всё уже было оплачено. В любом случае, это было вопросом второстепенным. «Посланник!» — спохватилась эльфийка, быстрым шагом идя по своему вчерашнему маршруту. Это была возможность отправить письмо Антье. Военные посланники, как правило, не служат кому-то конкретному, а привязаны к территории, где происходят военные действия. Они пользуются неприкосновенностью, насколько только это возможно, но раз уж этот антариец нашёл себе достаточное количество свободного времени, чтобы провести его в «Пятнистом фазане», то Моруэн наверняка могла бы с ним о чём-то договориться — только вот нужный момент уже был упущен…
Заметно поникнув из-за этого, эльфийка принялась следить за дорогой и мазать взглядом по окружающим зданиям. Город не выглядел антарийским; он казался ничьим. Было странно идти по широкой улице и встречать так мало людей, ведь Аулар’нон даже по имперским меркам считался городом весьма большим. Есть такие вещи, касающиеся эльфийских земель, о которых знают все их жители, и Зеркальный город был одним из таковых. Моруэн хоть и жила в регионе, именуемом Ближними Поселениями и располагающимся на другом конце страны, и была далека от культурной жизни, но тоже слыхала о нём, причём столько, что казалось, будто ей довелось в нём бывать или, по крайней мере, иметь к нему хотя бы какое-то отношение. Эльфы любят так поступать: гордиться и считать своим то, что восхищает их, хоть бы это и являлось результатом трудов лишь некоторых из них. Иногда так выходит совсем ненамеренно. Куда денешься от чужих впечатлений и рассказов, которые, хочешь ты или нет, но втягивают тебя в этот омут, где — будем честны! — разрозненный народ вдруг становится единым? Так и Моруэн некогда стала слушательницей разных историй про Зеркальный город, который тогда казался чем-то далёким и недоступным. Могла ли она предположить, слушая про его историю и владык, что когда-нибудь ей самой доведётся побывать в нём? Разумеется, нет. И от этого все эти рассказы увлекали её лишь сильней, хотя эльфийке понадобилось время, чтобы открыться им, так как сперва впускать их в себя было подобно смакованию кусачей соли на ранах. Как бы она хотела оказаться в нём, когда город был овеян той славой, которая неизменно присутствовала в подавляющем большинстве пересказываемых впечатлений о нём! Сейчас улицы практически пустовали, и это шло вразрез со всем тем, что эльфийка слышала об Аулар’ноне.