Выходить в плаванье за свою жизнь Моргине доводилось нечасто, и она с куда большим удовольствием перемещалась по суше, но в данном случае у них было не так много вариантов. Главным противником их отряда было время — они должны были опередить установленные собою же сроки. Если бы не погоня, они бы ещё могли позволить себе чуть менее быстрый темп перемещения по стране, но сейчас, когда преследование стало совсем явным, медлить было непозволительным — и потому Моргина подбирала наиболее подходящие варианты, которые позволили бы им максимально быстро оказаться по ту сторону Плетения. Это в действительности стало вопросом выживания для них всех, поэтому удобства и прочая роскошь даже не выдвигались на обсуждение. На данный момент самым ценным их союзником была сама природа, а именно — речное течение. Арвеллек передал им во владение две лодки, каждая из которых была достаточно большой, чтобы в ней поместились они все, но так как им нужно было лишнее пространство для багажа, который к тому же утяжелял судно, было принято решение занять обе. В каждой было по четыре лавочки и по уголку на носу и корме лодки, где мог присесть один человек. Предполагалось, что сидящие на лавочках будут орудовать длинными вёслами, но так как количество людей было недостаточным, экипаж каждой использовал только две пары вёсел, но они пересаживались на три пары, когда обе лодки сцепляли между собой за борта громоздкими защёлками — это делалось в те моменты, когда они выезжали на центр реки, чтобы течение не растащило их слишком далеко друг от друга. Но благодаря нему у них была возможность перемещаться с куда большей скоростью, чем передвигаясь поблизости от берегов. Именно быстрота перемещения определяла все их действия, и, что удивительно, — все это понимали и потому без лишней болтовни и жалоб брались за вёсла, но, разумеется, моменты, когда лодки были сцеплены, отряду нравились больше, так как при таком раскладе грести можно было со значительно меньшим усилием, а близкое нахождение товарищей друг к другу поднимало их боевое настроение. Моргина и сама не без замирания сердца наблюдала за соседней лодкой, когда та, будучи отделённой от той, в которой плыла она вместе с Родой и Триной, слишком отстаёт или уходит вперёд. Она доверяла Эмироэлю, поручив ему руководить процессом в лодке, где находились две остальные девушки, но с рекой воевать он был не в состоянии, и если бы течение подхватило их и понесло вдаль, Моргине и её помощницам пришлось бы делать всё и ещё чуточку больше, чтобы их нагнать. Благо, таких критичных ситуаций пока что не случалось, и всё шло сравнительно неплохо. Как и планировалось, они проплыли выше по течению Сихэли и на развилке свернули в её ответвление – Си́льму. Она должна была провести их дальше, на восток, в итоге втекая в Амра́йн. Там им придётся грести против течения, чтобы их не занесло на знаменитые Амрайнские каскады, ступенями разбившиеся по всей ширине реки. Продвигаясь по одному из ответвлений Амрайна, они в итоге смогут оказаться на самом Аусглассире, но так как был близок сезон гроз и бурь, то на величайшую реку эльфийских земель бездумно соваться не стоило — течение подхватило бы их с такой лёгкостью, что их разметало бы по сторонам. Следовало постараться и выплыть к одному из самых узких мест на этой могучей реке, а затем уже придерживаться водного пути до О́штэна — одного из городов древности, сохранившегося до этих дней и являющегося одним из самых знаменитых городов Плетения. Так как город был расположен совсем неподалёку от реки Шила́лиан, именно там и состоится их последний рывок к перебросу на восток; всё, что им нужно будет, — это сесть на один из речных кораблей, проплыть вверх по течению Шилалиана, свернуть на Арндарро́н и, продвинувшись по нему на треть, сойти на правый берег, а там уже и рукой подать до Риа́да — их первоначальной, главной цели. Всё это казалось очень долгим процессом, но на деле, если им повезёт, то в назначенном месте они окажутся уже к началу лета — если только всё сойдётся. Пока же им оставалось лишь упрямо идти вперёд.

Воды Сильмы были спокойны и не порывались унести их за собой, но силы течения было достаточно, чтобы Моргина могла дать своим подопечным несколько дополнительных минут для отдыха. К берегу они приставали лишь один раз в сутки — как правило, в самый яркий час дня. Ночью они всегда плыли подальше от берегов, так как это время было на стороне их преследователей и высаживаться на сушу во тьме было чрезвычайно опасно. Уважаемая акхасси, вежливо согласившаяся сопровождать их в этом путешествии, отставала от них на полчаса, ловко передвигаясь вдоль берегов и выискивая возможных врагов. Целительница не силилась её разглядеть, а тоже наслаждалась передышкой, отложив весло, и, привалившись чуть назад, расслабила спину. Лодки вновь были сцеплены и плыли чуть-чуть в стороне от центра реки. На небе практически не виделось облаков, но сам небосвод оставался мутно-бежевым. Вскоре должен был наступить закат, и тогда им вновь придётся взяться за вёсла и грести, чтобы поскорее оказаться в завтрашнем дне, ну а пока Моргина могла себе позволить не делать ничего, кроме как наблюдать за всем вокруг и размышлять.

Здешние места отличались от Клиньев. Берега Сильмы тоже стерегли кусты, но тут они выглядели иначе, чем на берегах Сихэли: здешние были повыше, имели больше ветвей, тянущихся кверху подобно прутьям, и были почти лишены листвы, а по-за ними виднелись холмистые равнины, устеленные короткой щетинистой травой жёлто-коричневого цвета. На реке же не было ни волн, ни выступающих ближе к берегам из-под воды камней; её поверхность сохраняла гладкость, а мутноватые воды текли вперёд без особой спешки. Это место было одним из множества, утративших свой первоначальный вид по вине не столь далёких предшественников ныне живущих эльфов — в былые времена Плетение было настоящей драгоценностью эльфийских земель, но Восстание Близнецов разрушило это всё. Данные территории утеряли свою красоту и своё значение; люди перебрались кто на запад, кто на восток, а посреди рек остались лишь те, кто не был готов к переменам и в итоге приспособился к здешним условиям. Были, разумеется, на территории Плетения места, не лишённые очарования и приносящие пользу, но в целом оно представало перед глазами путешественников местом дремучим и заброшенным. Поселения стояли особняком, большие города казались отдельным миром со своими устоями и антуражем. Здешние люди слыли терпилами, но так о нём могли отзываться лишь жители просторных территорий, никогда не видавших Плетения. Местным то и дело приходилось противостоять то погоде, то рекам, то разному зверью, не водящемуся за пределами этих территорий, то разбойникам, устраивавшим здесь свои логова. Королевская власть, казалось бы, давным-давно утеряла интерес к этим землям, а ведь будучи приведёнными в порядок, они могли принести новую веху в истории эльфийского народа. Здесь посреди разветвляющегося Аусглассира стоял А́ргаль’нон — Старая столица, и несмотря на его разруху, при желании он мог бы многое им поведать, если бы нашлись желающие послушать. Но он, как и всё остальное наследие Авалиана и времён правления принцев, будто в наказание кому-то оставался без чьего-либо внимания. Но древние сказания всё ещё были живы и, переходя от человека к человеку, рассказывали о том, какими были эти территории до того, как эльфийский народ сперва скинул в бездну своих правителей, а затем прыгнул следом, на полпути полёта передумав и уцепившись ободранными руками за выступ неблагоразумно выкопанной ими же ямы. Моргина не застала ни времён Авалиана, ни благородных принцев, но была хорошо осведомлена о том, что в прежние периоды представляла собой эта земля в целом и этот её клочок в частности. Округ, по которому они плыли сейчас, назывался Сириа́ндт, и был он цветущим садом, когда здесь правил один из принцев. Эльфийские песенники, будто бы способные взглянуть сквозь время, находясь в нужном месте в подходящий момент, рассказывали о сцепившихся ветвями — словно держащихся за руки — плодовых деревьях с манящими фруктами на них и серебристых травах, посреди которых росли цветы, подобные рукотворным произведениям лучших мастеров ювелирного дела. Из одного города в другой вели узкие дорожки, вымощенные плотно подогнанными друг к другу цветными камешками, а по рекам плыли лодки с треугольными парусами, украшенными искусной вышивкой. Всё это нынче забрали себе леса и болота, а то, что осталось от прошедших времён, можно было ухватить и лишь чуточку выведать благодаря сказаниям, слетающим с уст песенников. Те из эльфов, кто это понимал, не могли не признать, как далеко ушёл от своего первоначального богатства их народ — и выражалось это вовсе не в деньгах, которыми они обладали. Утеряно было нечто несравнимо большее.