Но не успела Криандра даже спросить, что случилось, как девушка, поднявшая в её сторону свою голову, сама зашевелила губами, и зеленоглазая вся замерла, чувствуя, как вновь волна холода, появляющаяся каждый раз, когда она позволяла застигнуть себя врасплох, окатывает целиком её тело и разум, своим льдом освежая его. В такие моменты её рассудок действительно ощущался как заиндевевшая бритва, готовая пустить в ход все свои ресурсы сквозь отречение от ведомости чувствами.

— По тропе, ведущей к ручью, сверни налево от разделённого дерева, — сказала девушка. Лицо у неё было всё такое же, плачущее, так что любой со стороны посчитал бы, что она попросту делится с сестрой по положению своими бедами. — За ним, в траве, обмотанная красным бутыль. От неё — десять широких шагов на юг. Там ты найдёшь Убежище.

Если бы не въевшаяся в неё привычка взвешивать каждый свой следующий шаг, ради своего же выживания Криандра отпрянула бы от незнакомки, как ошпаренная, но это вызвало бы подозрения у тех, кто мог оказаться поблизости и увидеть это. Поэтому зеленоглазая, сдерживаясь, как могла, сделала сочувственное выражение лица — те, кто знали, как это чувство по-настоящему выражается в ней, сразу же поставили его правдивость под сомнение, — и, коротко покивав, поднялась на ноги. «Нужно что-то ещё», — подсказала себе Криандра и, немного помедлив — совсем чуть-чуть, — протянула девушке руку. Та взглянула на неё, и слёз в её глазах стало больше, а после она уткнулась обратно носом в колени, оставаясь всё там же. Андэран чародея постояла на месте, несколько мгновений молча глядя на неё, а затем подняла с земли свой таз и пошла дальше. Внутри неё всё, конечно же, полыхало и расходилось электрическими токами. Голос разума и инстинкт самосохранения велели Криандре немедленно вернуться в шатёр чародея. Призывы соблюдать осторожность и не устремляться навстречу опасности били молниями по её внутреннему самоощущению, но ноги зеленоглазой сами вели её по тому же маршруту — прочь из лагеря в лес, где тёк ручей. Мысль о сказанном девушкой пульсировало в мозгу андэран. Было ли это западнёй, приглашением в капкан? Такая версия была одной из первых, что пришла Криандре на ум. Она пыталась перебрать в нём все возможные варианты, силясь представить, кому могло бы понадобиться заманивать её в какое-то Убежище. Может, это происки особо невзлюбивших её антарийцев? Нет ничего сложного, чтобы заставить одного из невольников сыграть в свою игру — люди способны на многое, причём за малое, когда они морально доведены до предела. Или это были сами невольники, пожелавшие за что-то поквитаться с ней? Но за что? Им-то Криандра вообще ничего не сделала. Тогда, быть может, всё это было вовсе не обманом, а действительно приглашением в какое-то потаённое место? Но зеленоглазая испытывала сложности с доверием к людям, которые так мастерски отыгрывали свою роль, при этом используя тот образ, который наиболее тонко консонировал и с окружающей атмосферой, и с одним конкретным человеком, на которого должен был произвести должное впечатление. Одним словом, притворщица не только отлично притворялась, но и знала, чем привлечь внимание Криандры, чтобы та не прошла мимо, и зеленоглазую это, мягко говоря, ввергло в состояние сильнейшего нервного напряжения.

При выходе из палаточной территории, глаза девушки тут же наткнулись на ручей — или же она просто выхватила это место вдалеке, так как знала, где оно находится, и оттого ей могло показаться, что она на самом деле видит его, хотя нача́ло уходящей к ручью тропы и сам ручей разделяло порядочное расстояние. Перед взором Криандры раскидывалась привычная картина: одинокий участок леса, где временами встречалась лишь редкая птица, а прочей дичи не было и в помине. Здесь росли высокие, тонкие деревья с подобными на плети ветвями, стоящими кверху, а земля была покрыта разновидностью трав, большинство которых зеленоглазая никогда прежде, до попадания сюда, не видала; весь этот покров был низким, и только местами из земли вырастали причудливые кусты, похожие на взлохмаченные причёски игрушечных троллей. Факелов и прочих искусственных источников света здесь не имелось — да и откуда им было взяться, учитывая, что по этой части леса расхаживали только невольники и слуги? — но темноту разбавляли многочисленные существа, осевшие, точно слегка подрагивающая роса, на окружающей растительности. Они были похожи на светлячков, но ими не являлись, так как светящимися участками их тел были не лантерны, а крошечные крылышки, да и сами они по размеру были чуточку меньше. Тем не менее, похожие на россыпь, равномерно раскинувшуюся по всей округе, они не просто освещали её, но и придавали ей особой гармоничной красоты. Криандре нравилось здесь находиться, но вместе с тем она ощущала какую-то духоту, будто её запихнули в тесную комнатушку заодно с большим количеством людей. Но положительных моментов, конечно же, было больше. Во-первых, пусть и обманчивое, но всё же чувство уединённости. Во-вторых, отсутствие антарийцев, которым здесь попросту не было чем заняться, и потому они заходили сюда, только чтобы пошататься и вернуться назад. Тайные встречи организовывать в этом лесу было бессмысленно из-за хорошей просматриваемости периметра, но Криандра видела однажды прогуливающуюся вне тропинки пару. Возможно, это место было не таким уж и неподходящим для чего-то тайного: стража за ним следила мало, уделяя больше внимания тому, что происходило непосредственно в самом лагере, а перехватчики находились подальше отсюда, и их интересовали совсем другие люди. Что же, в таком случае, мешало невольникам использовать это, казалось бы, обделённое антарийским вниманием место? Ответ был прост: мнимость его отделённости от остальной территории, которую они обустроили под свою временную стоянку. Весь лагерь окружал барьер, работающий чуть иначе, чем эльфийский: он запросто позволял пересекать его, но скрывал то, что находилось внутри, от посторонних глаз извне, а вдоль него размещались сторожевые перехватчики. Окружная линия этого барьера проходила где-то за ручьём, и если бы кто-то из невольников туда бы полез, его бы пришибли на месте — без расспросов, просто по факту попытки к бегству. Точно то же случилось бы, если бы невольнику каким-то образом удалось пробежать мимо перехватчиков и оказаться якобы на «свободе», так как завидев на встречном человеке метку, любой антариец, пусть и не здешний, был бы вынужден с ним разобраться. Изредка, конечно, бывали такие случаи, когда антарийцы забирали встреченных невольников себе, но у каждого войска свои метки, а на территории эльфийской страны их сейчас было четыре, и все основные силы сейчас находились возле Речного рубежа. То, что осталось на западе, были их осыпавшиеся по пути части, ушедшие в произвол или оставшиеся для исполнения каких-то конкретных заданий. Ни один антариец не стал бы взваливать на себя лишние проблемы, пытаясь объяснить, откуда у него взялся пленник с меткой из другой части войска — их бы просто порешали, обоих.

Криандра о бегстве таким образом не задумывалась, прекрасно понимая, что напролом в этом деле пройти не удастся, хотя было славно изредка представить, как она перебегает через ручей, а затем, прячась от дерева к дереву, наконец оставляет далеко позади ненавистный ей лагерь, но на подобные действия у неё не было ни сил, ни достаточных знаний, поэтому приходилось ограничиваться фантазиями. На этот раз она ни о чём таком не думала. Чем дальше зеленоглазая углублялась в лес, тем больше мыслей о разного рода странностях, случавшихся в последнее время, настигали её. Женщина, решившая подыграть ей; лазутчик и его внезапный порыв отпустить её; фигура вдали; странное существо на площади; всё чаще где-то задерживающийся чародей; плачущая девушка и её подсказка об этом лесе. Криандра обвела взглядом предстающий перед ней и укутавшийся в ночь пейзаж. Вот разделённое дерево, стоящее впереди, всего на расстоянии нескольких метров от тропы. Оно было тонким, как и все остальные, но ствол сверху разделялся будто на две ветви — вследствие то ли человеческой деятельности, то ли меткого попадания молнии, сейчас уже и не разберёшь, — но других, подобных ему, здесь не наблюдалось. Шаги зеленоглазой замедлились; внутренний голос подсказывал, что нужно определяться с выбором. Свободная рука сжималась в кулак и расслаблялась, затем сжимаясь вновь, — всё это будто ненароком. Взгляд Криандры прилепился к дереву, и ей вспомнилась одна известная картина, а в уме прозвучал голос, словно какая подсказка: «…налево пойдёшь — себя потеряешь, коня спасёшь…» «Но мне не налево, — осадила себя, чтобы не убежать вперёд с выводами, Криандра. — Если я встану лицом к этому дереву… если считать, что оно — указатель… То мне прямо». И тут же в её мыслях всплыла ещё одна строчка: «…прямо пойдёшь — и себя, и коня потеряешь». Несмотря на тревожное воспоминание, зеленоглазая призвала к своему здравому смыслу. «Это — сказки, — напомнила она себе. — А здесь — жизнь». За последнее время она видела уж слишком много различий между выдумкой и реальностью, и потому в любом решении нужно было отталкиваться от здравого смысла — идти по пути разума, а не чувств. Но что делать с интуицией? Она твердила, что это опасно, но вместе с тем она же толкала Криандру ей на встречу, будто то, что ждало её впереди, было сложным, но должно было быть ею пройдено. Возможно, её сознание просто зацепилось за это определение — Убежище, — и оно, откликнувшись в зеленоглазой, и побуждало её пойти ему навстречу.