Пока ещё сохранялась хоть какая-то видимость, они решили более активно прочесать участок леса, в котором они очутились, чтобы при возможности найти в нём хоть какие-то следы присутствия здесь людей. Расходились они недалеко друг от друга, не дальше чем на сто с лишним метров, чтобы при необходимости быть в радиусе досягаемости. Бригита рассчитывала не столько на какие-то отпечатки сапог, которые и разглядеть-то в такой местности смог бы только какой-нибудь особо подготовленный следопыт, а на охотничьи приспособления — сети, капканы, ловушки. «Блин, хотя бы мелочь какая!» — призывала она события сложиться в её пользу, но по-прежнему не примечала ничего особенного. Лес как лес — такой же, как сегодня утром, вчера, да и несколько дней тому назад. Если постоянству и требовался какой-нибудь синоним, то рыжеволосая дала бы ему определение «эльфийская глушь».
«Привет, улиточка, — приближаясь к границе того состояния, когда перестаёшь верить в какой-либо счастливый исход своих ожиданий, мысленно заговорила Бригита с ползущей по широкому листу улиткой. — Не видывала ли ты здесь каких-нибудь людей?» Улитка припрятала свои рожки и замерла на месте, а рыжеволосая девушка, хмыкнув, выпрямилась и сразу же расслышала какой-то шум. Сначала ей показалось, что с ней играет её воображение, затем — что это шумят растения; у леса на самом деле было очень много звуков, и лишь часть из них составляли те, что издавали животные. Отсутствие последних, к слову, и насторожило Бригиту — либо они пришли к месту, где действительно были люди, либо снова попали в полнейшую глушь, где и животные толком не водились. Но если так, то откуда поступали эти звуки? Кто их издавал? Рыжеволосая бросила взгляд в сторону своей спутницы. Фавиола пока ещё медленно шагала вперёд, уткнувшись свои взором в землю, и внимательно что-то рассматривала, но затем всё же подняла глаза и поглядела ей в ответ. Бригита молчала и посредством выражения лица чернокудрой попыталась понять, слышит ли она то же самое. Фавиола выглядела насторожившейся, но тоже ничего не сказала, и тогда рыжеволосая оглянулась вокруг. Звук шёл откуда-то спереди, и единственным способом разобраться в этом было пойти ему навстречу. Инстинкт самосохранения толкал Бригиту в сторону, но что-то более сильное настойчиво завлекало её туда, где шумели. Возможно, всё дело было не в самом позднем часе — будь вокруг чуть-чуть потемнее, она тщательнее обдумала бы, стоит ли идти туда, и в этом ей помогла бы осмотрительность, просыпающаяся вместе с сумерками. Но сейчас рыжеволосая была смелее, чем могла бы быть в тёмное время суток, и потому подалась вперёд вопреки предупреждениям своей спутницы.
Шум перестал быть набором бессвязных звуков и стал похожим на перебивающие друг друга голоса. Это был спор, притом с участием множества голосов: мужских, женских и даже детских. Бригита погрузилась в некий диссонанс; с одной стороны, она не верила своим ушам, а с другой — ей очень хотелось, чтобы это оказалось правдой. Всё указывало как раз на то, что ей не послышалось. Чем ближе к источнику голосов она оказывалась, тем отчётливее они раздавались. Было неразумным идти туда, откуда поступали тревожные нотки, а голосящие люди — это явный признак каких-то неприятностей, но рыжеволосая ничего не могла с собой поделать. Она продолжила продвигаться вперёд, убеждая себя, что действует с осторожностью; поступая так, она не сильно спешила, но шаг у неё был уверенный. Надвигающийся поздний вечер рассеивал тени по всему лесу, и потому она могла рассчитывать, что сможет укрыться за деревьями. Такой тактики она и придерживалась, идя навстречу звукам: от ствола к стволу, не высовываясь без надобности. Шуршали травы, которые она затрагивала по пути, и легко уловимым был шаг в тяжёлых сапогах, тем более что рыжеволосая не умела скрываться так, чтоб уж очень хорошо, но пока что её никто не заметил — только лишь Фавиола, нагоняющая её сзади, не спускала с Бригиты взгляда, но девушка не обращала на это никакого внимания.
Вскоре между деревьями замаячил свет, но пока ещё несколько далёкий — он был скорее похож на светлые разводы, — но рыжеволосая не стала останавливаться на этом и прошла ещё чуть дальше. То ли интуиция, то ли ещё что-то подсказало ей спрятаться за ближайшим стволом крупного дерева и присмотреться. Так она и поступила, водя взглядом по освещённому участку. Страх волной накатил на неё, когда Бригита наконец поняла, что сумела выйти к населённому пункту, только, кажись, цель была достигнута малость не та, как её представляла себе девушка. Там, впереди, разворачивался вовсе не спор. В поселении, более компактном чем то, из которого они сюда пришли, происходили беспорядки, и чтобы установить причину, Бригите требовалось пройти вперёд ещё немного. «Они слишком заняты собой, — сказала она себе, — и вряд ли меня заметят». Рыжеволосая оглянулась вокруг: справа и спереди от неё лес был пуст, но слева, на расстоянии метров сорока обнаружился ещё один человек. Столкнувшись с ним взглядом, Бригита внутренне ощутила всё это так, словно неожиданно шлёпнулась во весь рост об стену, и замерла на месте. Как этот незнакомец оказался там, рыжеволосая не понимала, ведь она вроде как тщательно следила за лесом, когда шла сквозь него, а потому должна была его разглядеть. Тем не менее это был никакой не призрак и не фантом, а реальный человек, и он, как и рыжеволосая девушка, стоял, спрятавшись за стволом дерева, и поглядывал на поселение впереди. Когда она наконец обратила на него внимание — кажется, он заметил её чуть раньше, — то указал двумя пальцами вперёд и приложил палец к лицу в жесте, призывающем сохранять молчание. Бригита могла бы тотчас записать его во враги, но незнакомец не порывался приближаться к ней и был больше сконцентрирован на том, что происходило в поселении, а значит, она не была ему столь интересна. «Мы в другом месте, и здесь всё будет по-другому, — напомнила она себе. — Все наши враги — позади нас, и они явно выглядят по-другому». Человек неподалёку от неё вызывал противоречивые впечатления. Вроде как ничего сильно смешного — особенно в рамках сложившейся ситуации — в нём не было, но его вид всё равно показался ей каким-то нелепым. Он был одет в типичную для этих краёв дорожную одежду невзрачных бурых оттенков, из которой были видны только штаны, заправленные в обувь, и куртка из грубой ткани с несколькими карманами и капюшоном. На ногах он носил высокие — почти до колена — добротные сапоги с потёршимися щитками; кроме этого из брони на нём имелись наголенники, налокотники, обыкновенные металлические наручи на предплечьях и плечевой части рук, а также по одной сплошной пластине на груди и спине, держащиеся на двух парах ремней каждая. Смотрелось это не очень представительно из-за царапин и зарубок на броне, кажущейся собранной по частям и не представляющей собой чего-то цельного. Весь образ довершал несуразный шлем, больше похожий на металлическое ведёрко, — он и был главным комичным элементом в этом незнакомце. Но несмотря на это он имел при себе оружие: странного вида меч, свисающий с пояса на левом боку, а потому Бригита видела только его часть, но и этого было достаточно, чтобы убедить девушку в том, что ей повстречался вовсе не гастролирующий комик. «Таким тесаком ведь можно…» Девушка даже додумывать не стала — просто отвела взгляд и посмотрела в сторону поселения, где события начали разворачиваться с ещё большим размахом.
Первым делом раздался собачий взвизг, моментально привлёкший внимание рыжеволосой девушки. Она мельком взглянула на незнакомца поблизости, который принялся покачивать головой, будто бы запрещая ей реагировать на это, но Бригита не послушалась и в достаточной мере расхрабрилась, чтобы подобраться ещё ближе. «Если так хочется, хоть затухни на том месте», — подумала она, а сама пробежала согнувшись мелким шагом до следующего дерева впереди. С новой точки обзора можно было видеть гораздо больше. Сразу за деревьями начиналась протоптанная площадка с очень низкой травой: она была небольшой и напоминала подъездной двор, что имело смысл, так как по противоположную сторону от того места, где стояла Бригита, от этой площадки в лес уходила неширокая, но отчётливо видимая дорога. Справа от площадки, окружённые плетёным из лозы забором, по виду едва дотягивающимся рыжеволосой до пояса, располагались аккуратные деревенские домики: они стояли в хаотичном порядке, имея около десяти метров расстояния между собой. Взгляд Бригиты почти дотягивался до самого конца поселения, а потому она смогла приблизительно насчитать количество построек: их было около пятнадцати. Большинство населения, если не оно всё, стояло на площадке возле забора, прижимаясь к нему и друг к другу. Рыжеволосая явственно видела сдерживающий их страх; он проявлялся в людях разного поколения по-разному, но все они смотрели в одну точку и пытались не шевелиться. Голосов к тому моменту, когда она приблизилась к поселению, поубавилось, и теперь многие стояли, будто словив своими ртами воздух и не желая его выпускать. Люди старшего возраста, которых здесь было в меньшинстве, почти плакали; кто-то из них хватался за молодёжь, но только лишь чтобы те не вздумали что-либо предпринять — это был предупреждающий жест, а не попытка обрести уходящую из-под ног почву. На дальнем от Бригиты конце толпы одна из женщин сидела на коленях возле мужчины — он полусидел, упираясь локтём в землю, и постанывал, но девушке было сложно разобраться, что именно с ним случилось, так как они оба находились в более тёмной точке площадки. Там же, возле забора, горели на высоких тонких палках два факела, и именно благодаря им Бригита могла разглядеть почти что в подробностях причину возникновения такой обстановки в поселении. Это был антариец. Высокий, с растрёпанными тёмными волосами, падающими в откинутый назад капюшон дорожной одежды, но легко угадывающийся — даже без типичной для них военной униформы — из-за своего роста. Бригита и сама внутренне вся сжалась, едва приметив его. Прислонённая к коре дерева ладонь вся покрылась жаром и даже немного засветилась изнутри, так что казалось, будто после неё останется сажный отпечаток, но глаза рыжеволосой были направлены на врага, и отвлекаться, чтобы проверить это, она не стала.