На дальнейшем пути им встретилось ещё несколько домов, и все они стояли по сторонам от дороги. Некоторые из них были расположены подальше от остальных и держались особняком, другие находились на небольшом расстоянии друг от друга и формировали эдакие жилые участки посреди деревьев и прочей лесной растительности. «В прошлом, — отметила про себя Фавиола, — здесь наверняка жило немало народу». Ключевым моментом было то, что для этих домов всё осталось позади, и ни один из них не выглядел обжитым в настоящем времени. Как бы чернокудрая ни пыталась убедить себя, что у них ещё есть шанс встретиться здесь с людьми, сила убеждения таяла по мере того, как они углублялись в территорию поселения. Здесь всё казалось застывшим во времени: не враждебным, но и не гостеприимным.
Эти ощущения обрели свою полноту, когда дорога вывела обеих девушек к самому большому двору из всех, который наверняка мог считаться центром всего поселения. На разглаженной точно так же, как и ведущая к ней дорога, площадке был расположен колодезный журавль, а за ним — длинное П-образное здание с двумя другими постройками по бокам. В нескольких метрах от площадки лес расступался, позволяя разглядеть стоящие там дома. «Теперь мы действительно пришли», — хмуро подумала Фавиола, окинув тягучим взглядом самое сердце поселения и принимая наконец за данность общее запустение этого места.
— Дурацкая это была затея, Виль, — не нарушая окружающего их спокойствия и не переставая водить взглядом по округе, почти прошептала Бригита.
Она вела себя, как притаившийся зверёк: напуганный, но готовый броситься в любую секунду в какую угодно сторону подобно отскочившей пружине. Такая приглушённая напряжённость с её стороны лишь усилила беспокойство внутри Фавиолы. К тому же ещё это прозвище…Так очень часто называла её Трина и, быть может, изредка, когда их компания вовсю веселилась, ещё и Криандра, но рыжеволосая девушка — никогда. Вкупе со всем этим её ладонь, лёгшая на ножны с кинжалом, выглядела практически как сигнал к скорому действию, только вот к какому? Чернокудрая не сразу сообразила, что опустевшее поселение — это не просто безлюдность, но ещё и возможность наткнуться на диких животных или хуже того — разбойников, которые ох как любят обустраивать в подобных местах свои логова. «Зря мы пришли сюда», — вдруг осознала она, также озираясь по сторонам.
— Вернёмся обратно к реке, — пробормотала сквозь непослушные губы Фавиола и взглянула на свою спутницу.
Они обе сейчас наверняка были похожи на два покосившихся столбика, не имеющих понятия, стоять им или падать — прямо как те, что оставались возле главного здания и скорее всего предназначались для того, чтобы к ним привязывали лошадей.
Чернокудрая ощущала себя напуганной и ничего не могла с этим поделать. Паника ещё не нахлынула на неё, но многого для того, чтобы сорваться с места и побежать, ей не нужно было. Возможно, это было как-то связано с неким стадным чувством, и подсознание твердило ей, что раз все люди покинули это место, то и им не следует здесь задерживаться. Но при этом здравый смысл пробился сквозь завесу беспокойства и напомнил о поиске той самой пользы, который привёл их сюда. Здесь могли найтись какие-то полезные для них вещи, если что-то осталось нетронутым за все эти годы. Но как долго пустовало это поселение? Что вынудило всех людей уйти отсюда? Это явно произошло не в ходе текущего военного конфликта, а предыдущий имел место не менее тридцати лет тому назад — тогда шла Вторая война с Антар Ша. Можно было бы спросить об этом Бригиту, ведь она была той ещё фантазёркой, а такие люди, по мнению чернокудрой, обладают хорошей памятью на разные рассказы, в том числе и описание событий из реального прошлого, но Фавиола не стала разводить беседу на данную тему — здесь это было лишним. Нужно было уходить, и она двинулась первой, просунув палец под шлейку рюкзака, будто бы готовясь его сбросить в случае чего, и поёрзала пальцами по своей «пике», которая всё ещё имелась при ней.
Возвращаться назад было как-то странно. С одной стороны, чернокудрой казалось, что они идут медленно-медленно, с другой — её порывало вперёд, но какая-то невидимая преграда мешала ей действительно перейти на бег. На Бригиту она практически не смотрела; внутри складывалось такое ощущение, будто ей нельзя было отрывать взгляда от дороги. Из-за волнения начинало казаться, словно стремительно темнеет, хотя на самом деле сизый вечер оставался таким же, каким был прежде, так как с того момента, как они зашли на территорию поселения, прошло не более пятнадцати минут. Фавиола буквально чувствовала угрозу, приникающую к ней со всех сторон, но не могла определить, откуда именно она исходит и какая конкретная мысль её порождает. Не понимая, с чем бороться, чернокудрая поддавалась этому и потому спешила сменить обстановку. И, быть может, им действительно следовало сорваться на бег, но Бригита, от которой она ожидала подобного поведения, почему-то медлила.
— Виль, — снова обратилась она к девушке по её прозвищу. Фавиола среагировала не сразу, поэтому взгляд, который она бросила на свою спутницу, вышел будто сдёрнутым. — Вода.
Рыжеволосая кивнула в сторону дома, который они увидели одним из первых, когда шли к поселению. С текущего ракурса можно было разглядеть за ним дворик с выложенным из камней колодцем. Взглянув на это, Фавиола мгновенно вспомнила все жуткие истории, связанные с этим сооружением, но быстро прогнала их, не позволил затмить себе разум всякой ерундой. Колодец — это не какие-то бабайки, как любила называть всё неведомое её спутница, а действительно источник воды. Только чернокудрая не была достаточно уверена в том, что он может быть им полезен, потому как наверняка простоял тут без дела с тех самых пор, как жители поселения покинули это место. Она попыталась вспомнить способы определения пригодности воды к использованию в подобных ситуациях, но обладала ограниченным количеством знаний данного плана и могла ссылаться лишь на то, что слышала когда-то краем уха. «Нужен микробиологический или химический анализ, — сдалась она наконец. — Без него никуда. Но ведь вода просто так не портится. Может, всё-таки стоит достать немножко и посмотреть, как она выглядит?» Фавиола помялась немного, взглянула на свою спутницу. Этот вариант предложила она, а значит, вопреки былому мнению чернокудрой, была способна здраво мыслить в стрессовых ситуациях. «Если она готова туда пойти, значит, и мне упираться незачем», — решила Фавиола, хотя с куда бо́льшим удовольствием утащила бы Бригиту дальше по дороге, никуда с неё не сворачивая, разве что только в том случае, если бы та разошлась с нужным им направлением. Но вместо этого чернокудрая кивнула, сжав губы, и они двинулись по старой заросшей тропке к дому, укрывшемуся в лесу.
Дорожку прикрывали разросшиеся кусты крушины, поэтому девушкам пришлось отодвигать их, пробираясь всё дальше на территорию небольшого хозяйства. Забора вокруг дома не имелось, но чётко прослеживалась граница его двора: похоже, бывшие жильцы не имели ничего против того, чтобы их имущество было скрыто за лесной растительностью. Под ногами теперь росло огромное количество самых разных трав, большинство из которых являлось сорняками, но в прошлом, вероятно, земля здесь, как и на главной дороге поселения, была плотно утрамбована. Фавиола невольно продолжала раздумывать над тем, что же вынудило людей покинуть это место. Признаков погрома она по-прежнему не замечала, а значит, грозившая им опасность была настолько реальна, что поселенцы оставили всё как есть и ушли куда-то ещё — или же их неожиданно собрали вместе и вынудили уйти. Чем дольше чернокудрая размышляла над этим, до тем более устрашающих деталей додумывалась, и так до того самого момента, пока не одёрнула саму себя, велев остановиться в придумывании вещей, на которые не имелось никаких фактических указаний. Всё, что им было досконально известно из собственных наблюдений, заключалось в том, что когда-то это поселение было весьма небедным и что его жители в какой-то момент оставили его. Когда именно, почему и что на самом деле случилось — оставалось лишь догадываться, и догадки сами лезли на ум, особенно когда вторгшиеся сюда девушки обращали своё внимание на детали. Фавиола, к примеру, взглянула в окно со стеклом, полностью заволоченным изнутри густой паутиной, но побоялась подходить поближе с попытками рассмотреть внутреннее убранство дома. Тропа, ведущая к одинокой постройке, огибала её с правой стороны и приводила посетителей на задний двор. Здесь, возле линии деревьев с растущими возле них кустами не менее полтора метра высотой, увешанными темнеющей к вечеру бирюзовой листвой, стояла другая — сколоченная из досок, ныне покосившаяся — постройка, слишком маленькая, чтобы быть полноценным сараем, а потому скорее всего служившая чем-то вроде клети для хранения нужного инструментария. Чуть подальше от неё, в левой стороне двора, нашлось почти слёгшее и вросшее в землю заграждение — судя по его размерам, там содержались небольшие животные. Ещё дальше, в нескольких шагах от границы двора, был размещён колодец: старый, обросший мхом, как и черепица на крыше дома, с прогнившим и полу-обвалившимся деревянным навесом. Фавиола почему-то избегала присматриваться к нему, а потому перевела своё внимание на дом. Всё, в принципе, оказалось таким, как она и думала: не поместье, разумеется, но жилище, предусмотренное для семьи с количеством людей больше среднего. Из разговоров, состоявшихся в их отряде, чернокудрая знала, что городским эльфам свойственно заводить по два-три ребёнка; в таких семьях действует эдакий «культ взращивания» — то есть родители не только хотят, но и трудятся сколько сил, чтобы продвинуть своих детей выше по социальной лестнице. В деревенских семьях всё происходит немногим иначе: жителям поселений, как правило, комфортно в их условиях, и они попросту пытаются развить то, что у них уже имеется, а потому количество детей соответственно состоянию семейства — обычно численность ребятишек в них варьируется от пяти вплоть до пятнадцати и больше. В состоятельных семьях девушки не покидают отчий дом; напротив — их мужья присоединяются к ним и находят себе место в хозяйстве свекров. Если же девушки и уходят к мужьям, то они оба держатся поблизости от более состоятельного дома, чтобы при необходимости можно было соединить эти хозяйства. Здесь же, насколько могла судить Фавиола, жила семья среднего достатка — вполне возможно, что три или четыре поколения одновременно. Дом был длинным, но одноэтажным; с крыльцом, размещённым ближе к его левой части и выходящим во двор. Дверь была закрыта и, возможно даже, заперта на ключ, но у чернокудрой и не было желания входить внутрь. Что-то останавливало её; быть может, запечатлённая этим местом атмосфера того момента, когда жильцы по невыясненным ею причинам покинули свой дом?