Темноволосый мужчина никуда не спешил и действовал более чем медленно. Криандра, изменившая своему бывшему поведению и переставшая держать взор неизменно опущенным, молча глядела на него в ответ, немного сведя брови. Вкупе с её внутренним состоянием она, должно быть, смотрелась как голодный зверёныш, который высмотрел себе жертву. Мастер по клеймению тоже оценивал её как жертву, но немного иного характера. Зеленоглазая, уловив это, долго ждала, прежде чем решилась идти в наступление.

— Это, — негромко произнесла она, имея в виду не до конца рассосавшийся синяк вокруг глаза, — я получила от какого-то рядового, когда пырнула его заострённой ножкой табурета в место пониже пояса.

И взгляд, и тон, и сами слова, которые она произнесла, должны были возвести для антарийца полную картину того, что попыталась представить ему Криандра, и попутно навести на некоторые умозаключения. Он по-прежнему действовал будто замедленный и с явной неторопливостью остановил пальцы на краю баночки с краской, а затем усмехнулся, опустив взгляд на предмет, находившийся в его руках.

— Если бы ты так поступила, тебя бы рассекли пополам, — ответил антариец, взглянув на неё.

Странный проблеск был в его глазах, словно он это представил и тихо, внутри себя, поглумился, но в остальном вёл себя очень сдержанно, даже как-то культурно — как интриган при дворе.

То, что он сказал, было чистой правдой. Если бы невольника, поступившего таким образом, не убили на месте, то дальнейшая его судьба была бы именно таковой. Но Криандра, изо дня в день перематывая в уме огромное количество возможных диалогов, уже наловчилась подыскивать подходящие ответы, когда её грозились загнать в тупик в том или ином разговоре.

— Моему хозяину это показалось забавным, — сказала она и немного расслабила взгляд, сдвинув его в сторону причудливо-извиняющегося выражения с той самой долей неоднозначности, которую она подглядела у антарийцев.

Поди разберись, что она имела в виду и что конкретно чародей мог счесть за шутку: то, что она на самом деле так поступила, или что придумала такую историю. В любом случае, зеленоглазая не зря упомянула его в этой ситуации. Ввиду разных ситуаций она уже поняла, что Анквель — тоже не самая простая фигура в этом войске. Он вроде как существовал внутри всего этого, но в то же время держался особняком, так что у многих были причины относиться к нему с недоверием. Он имел репутацию человека, который не всегда был избирателен в плане того, кого ему поджечь, и мастер по клеймению, очевидно, тоже был в курсе этого, раз больше не колебался в выборе между тем, оставить ли девушку в своём шатре подольше или выполнить свои обязанности и отпустить её. Наспех дорисовав пальцами недостающие линии клейма, он мотнул головой на выход и велел ей проваливать — не грубо, но и без прежней обманчивой нейтральности. Что-то подсказывало Криандре, что она срубила ему всякое амурное расположение духа на весь оставшийся день; впрочем, длиться этому времени суток оставалось недолго.

Вернувшись в шатёр чародея, зеленоглазая сразу же взялась за свои дела: ей нужно было подправить подошву на одном из его сапогов, орудуя маленьким молоточком. Антариец в это время как всегда зачитывался какой-то из своих книжек, поэтому внимания на неё не обратил. Криандра тихо скользнула на тряпки возле прохода, ведущего в его так называемую спальню, которые предназначались для неё и Головастика, делящего с ней это место очень редко, так как он подолгу отсутствовал. Там она спала и работала, лишь изредка бросая взгляд на чародея, который сидел практически напротив. Абсолютной тишины здесь не было никогда; какие-то звуки так или иначе доносились извне, но Криандре всё равно полагалось вести себя тихо, и она действительно научилась это делать. Атмосферу в шатре лишь изредка разбавляло покашливание чародея — к сожалению, он просто прочищал горло, — и потрескивание поленьев в печи. Зеленоглазой иногда казалось, что она и собственного дыхания не слышит: после всего случившегося она больше не могла себе позволить ни одного открытого конфликта.

— Пауки, — произнёс чародей ближе к ночи, наиболее вероятно что делясь своими впечатлениями о прочитанном, — удивительные создания. Чрезвычайно сообразительные. Они не размещают свою паутину абы где и ловко используют её в своих целях. Во время охоты пауки держатся за сигнальную нить, которая путём вибрации сообщает им о том, что кто-то угодил в их ловушку — и неважно, насколько далеко будет находиться добыча. — Антариец прикрыл книгу, придерживая пальцем нужную странницу, и опустил облокоченную руку, взглянув на зеленоглазую девушку, молчаливо смотрящую ему в ответ, а затем спросил у неё с чем-то навроде упрёка в голосе, словно его обманули: — Плирр, ты вообще умеешь читать?

Криандра взглянула на книгу, точнее даже просто мазнула по ней взглядом, стараясь не приглядываться к ней. Обложка была фиолетовой, с желтоватой рамкой на передней стороне, а таких у чародея было немного, и все они касались какого-то магического феномена, являясь, по её предположению, книгами одной серии. Одним словом, ни с биологией, ни с арахнологией они не имели ничего общего, и зеленоглазую это заставило напрячься, в мгновение ока сделав её гораздо более внимательной по отношению ко всему происходящему.

— Да, — ответила Криандра.

Каждую фразу следовало тщательно обдумать, и зеленоглазая посчитала, что будет уместным признать за собой наличие такого навыка.

— И писать? — спросил чародей.

Криандра кивнула.

— На каких языках? — продолжил свой расспрос антариец.

В данном вопросе нужно было проявить осторожность. Зеленоглазая пыталась прощупать, к чему мог вести этот разговор, но терялась в догадках. Из-за акхасси, которая временно связала себя с ними, Криандра имела возможность понимать самые разные языки, но иногда эта способность будто «провисала», оставляя её в растерянности, но возобновлялась, поэтому по факту девушка могла назвать любой язык, а затем подтвердить это демонстрацией. Но чародей спрашивал об этом не просто так, а раскрывать все свои карты было бы в крайней степени неразумным. Криандра не являлась мастером в подобных играх, но и она понимала, что будет лучше сохранить всё самое важное в тайне, чтобы использовать это неожиданно и в нужный момент. Эта ситуация, по её ощущениям, таковой не являлся.

— На эльфийском и имперском, — ответила зеленоглазая.

Чародей отложил книгу, взгромоздил одну ногу на другую и подпёр голову рукой, облокотившись о поверхность стола.

— Кем ты была до того, как попала сюда? — вдруг спросил чародей.

Говорил он всё тем же тоном, но Криандре показалось, что суть разговора перетекла в совершенно иную плоскость. Никто никогда не задаёт рабам подобных вопросов, так как ни для кого это не имеет никакого значения — всех самых ценных пленников распределяют ещё на момент пребывания в загоне, а когда они попадают к своим новым хозяевам в статусе обыкновенных тэйрэт, их прошлая жизнь теряет всяческую связь с жизнью теперешней. У тех, у кого на момент распределения ещё открылись какие-то полезные навыки, имеющие хоть какой-то вес, всё складывалось чуть иначе, но обычные невольники, доставшиеся простым солдатам, пусть и разного ранга, были в прямом смысле слова никем. Своим вопросом чародей приоткрыл Криандре завесу в тот мир, из которого она окунулась в этот, тесный и мрачный, похожий на камеру в темнице.

— Я была ученицей писаря, родом из Ближних Поселений.

Этот ответ был заготовлен ею заранее. Он отличался от той легенды, которой девушка придерживалась, пока ещё находилась в городе, а затем — вместе с эльфами, но в теперешних условиях та история была бы совершенно ни к месту. Какая польза могла быть от начинающей лекарши в военном лагере, солдаты которого не так часто участвовали в сражениях и имели в своём распоряжении собственных целителей? К тому же Криандра мыслила в рамках своего конкретного положения — а на текущий момент она могла представлять интерес никак не для войска, а лишь для определённого антарийца.

— Семья? — спросил он.

Криандра слегка задержалась на нём взглядом, утихомиривая чувства. Её семья… Наверное, они были уже неподалёку от восточной части эльфийских территорий. Зеленоглазая никогда толком не задумывалась о том, как близки ей были подруги, как сильно она на них полагалась и как в них нуждалась. Бригита так и вовсе могла назваться ей сестрой — настолько хорошо они друг друга знали и принимали со всеми изъянами и особенностями. Да ей сейчас не хватало даже Моргины и Эмироэля — эльфов, которых она знала всего-то пару дней, но которые взялись за их опеку с такой самоотдачей и рвением, будто они были знакомы полжизни. Из-за разлуки всё представало перед зеленоглазой девушкой в гораздо более глубоких тонах, и она начинала чувствовать то, что ранее проскальзывало из-за привыкания и сравнительно лёгкой повседневности. Что же касалось её кровной семьи, то Криандра о ней почти не думала — разве что поздней ночью, в минуты перед сном, — но и тогда она отгоняла от себя воспоминания, так как позволять себе хотя бы на мгновение прикоснуться к тому, до чего она на самом деле дотянуться не могла, было больно, а зеленоглазая и так боролась со слишком многими вещами — не хватало ещё вступить в борьбу с тем, что могло сломить её без особых усилий.