— Narа́v’me! — ответили им откуда-то со стороны — громко, пугающе.
«Он погиб».
Мальчишка вспомнил мужчину в красивой белой накидке с вышитой на ней золотистой рукой и забегал глазами по полю. Его теперь было не сыскать; всё более-менее светлое этой ночью потонуло в грязи и дыму. Быть может, его утащили подальше от стены существа, что ещё оставались здесь в малом количестве и выглядывали из-за полыхающих сосен… Одного из таковых маленький эльф наблюдал ещё несколько минут назад — он и сейчас оставался на прежнем месте. Огонь высвечивал его очертания: он был похож на волка со вздыбившейся шерстью и четырьмя кровожадными глазами на остроконечной морде, — но стоило ему отойти за круг огня, как он растворялся в темноте. При виде него всё замирало в мальчишке, словно чья-то скользкая и холодная рука сдавливала ему горло, мешая бросить любой зов, будь то имена знакомых ему людей или просьбы о помощи.
Отведя взгляд от существа, он вдруг почувствовал, как что-то холодит ему затылок. По спине заскреблось что-то острое и противное одновременно, так что не обернуться было невозможно. Мальчишка повернулся и теперь застыл уже по-настоящему — лишь только грудная клетка вздымалась в испуге. Он широко раскрыл глаза и, не проронив ни обрывка слова, уставился на высокую тень. Она сплеталась из теней поменьше, свивающихся в нечто похожее на чёрные дымные ленты и формирующие её силуэт, имеющий что-то общее как с человеческой, так и волчьей фигурой. От последнего у него были глаза и широкая пасть, полная длинных клыков, с которых сползала чёрная, точно дёготь, жидкость. Пошевелив головой, существо будто показало мальчишке свою пасть, а затем закрыло её. В следующий момент открылись его прищуренные глаза, и были они полны крика и страха солдат, накрывших эльфёнка точно волной, так что он пошатнулся и ощутил, как рвётся его сердце. Ещё чуть-чуть, и он бы умер, если бы только… если…
Будто сквозь пелену к его сознанию пробился негромкий, размеренный женский голос.
— Когда проснётся — дай ему это.
Пауза. Чей-то другой, слегка дрожащий и очень тихий голос спросил:
— Что это такое?..
Темнота вокруг была похожа на трясину: она засасывала в себя все слова и звуки извне, топила их в густой жиже, как та, что текла с зубов щерившегося существа.
— Это поможет ему окончательно прийти в чувства.
Чувства. Куда делись чувства?
Они вернулись, словно кулак, врезавшийся в солнечное сплетение и заставивший ощутить всё тело чересчур остро и детально. Как и в случае драки, это не было чем-то приятным. Какая-то неясная боль потерь или страх перед ней схватил Эмироэля за кишки и дёрнул, заставляя его вновь почувствовать себя не чем-то абстрактным, а вполне реальным и земным, закованным в тело, что охотно отвечает на эмоциональные реакции, если таковые случаются. У молодого целителя их на момент пробуждения было даже слишком много, но в ту секунду, когда осознание себя в полной мере вернулось к нему, что-то из той темноты, в которой он ранее пребывал, схватило весь этот с трудом переносимый ком и урвал за собой, так что Эмироэлю досталось лишь послевкусие, и — надо сказать — было оно тоже не из приятных.
Он открыл глаза медленно и с таким ощущением, будто у него имелось третье веко, как у рептилий — настолько неловко и сложно они открылись, пытаясь на чём-то сфокусироваться. Вопреки ожиданиям, горло оказалось не настолько залепленным, чтобы он закашлялся, едва открыв рот, но выпить чего-нибудь действительно не помешало бы, но всё это — потом. Пока же Эмироэль не до конца осознавал, что происходит в текущий момент, но мог предположить, что он в безопасности, так как первым делом его взгляд с хмурого неба перенёсся на красивые синие — точно очищенный сапфир — глаза, правда, пронизанные красными ниточками сосудов и прячущиеся за припухшими от слёз веками. Всего за несколько мгновений Эмироэль осознал, что лежит, аккуратно устроенный, на расстеленном под ним дорожным покрывалом со стопкой одежды, подложенной ему под голову, а рядом — по правую руку — слегка сгорбившись, сидит на коленях девушка. Краснота кончика носа свидетельствовала о том, что печаль и переживания не давали ей покоя не первый и не второй час, но она держалась как могла и роняла слёзы в тишине, удивительным образом не давясь ими. Со стороны же казалось, что внутреннее состояние у неё было более чем прескверным.
— Я в порядке, — было первым, что он произнёс.
Трина сжала губы и кивнула в понимающем жесте, но тихо плакать не перестала. Хотя она сидела возле целителя и смотрела на него — да и самому эльфу было бы странным образом приятно сознавать, что такая реакция была вызвана беспокойством о нём, — причина, по его соображениям, всё же крылась в чём-то ином, более значимом для неё. И всё же ему хотелось хоть как-то приободрить её, и потому он потянулся к ней всё ещё немного затёкшей рукой, но замялся ненадолго, так как не был уверен, что тёмная магия не затронула его больше, чем он ощущал. Но затем, вспомнив, что Моргина не подпустила бы заклинательницу к нему даже на расстояние полёта стрелы, если бы это было так, всё же прикоснулся к её локтю и накрыл ладонью её руки, которые девушка держала, сложив на коленях. Всего одного взгляда, брошенного на неё, было достаточно, чтобы по нему вдарило чувство вины — вполне объяснимое, если оглянуться на произошедшее.
— Прости меня, — только и сказал Эмироэль.
Нужно было добавить — «за то, что подвёл», но он не решился произнести этого вслух. Трина наверняка и так считала его совершенно бесполезным после всего случившегося, и незачем было лишний раз поднимать этот вопрос. И так как она молчала, целитель смолчал тоже.
Но залёживаться и впредь было нельзя. Убрав от неё свою руку, Эмироэль упёрся локтями в землю, подтянул к себе ноги и приподнялся, переходя в положение полусидя и окидывая всё вокруг долгим, внимательным взглядом. Это место он не узнавал, а значит, прежде здесь не бывал. Они находились на холме, перерастающем в поле; слева, если спуститься вниз, текла река, и берег здесь был совсем не таким заросшим — вдоль него росли разве что пучки вытянутых трав с блёкло-сиреневыми цветами наподобие лаванды. За спиной у Трины находились высокие густые колючие кусты с голыми ветвями; они росли группками и особняком по всему полю, но чуть дальше сливались воедино, так как там начинались заросли, с виду напоминавшие подсушенное болото. Судя по расположению солнца — блёклому шару, проглядывающему сквозь облака, — можно было сделать вывод, что время было ещё не позднее: быть может, шестой час дня или первый час вечера, — но неподалёку от них с Триной уже был разведён костёр.
Девушка заправила за ухо начавшую выбиваться из волос пшеничную прядь и потянулась за деревянной кружкой, которая стояла на земле подле неё, накрытая какой-то тканью. Отвар уже успел порядком остыть, но Эмироэль не стал обращать на это внимания и с благодарностью взял его, зажав кружку в ладонях — обеими руками он взялся за этот лёгкий сосуд лишь только за тем, чтобы скрыть дрожание пальцев. «Худо дело», — подумалось ему. Организм измотался, а магия не привела его в порядок, пока он был в бессознании, хотя раньше всегда «латала» мелкие повреждения без его прямого вмешательства. На серьёзные ранения это не распространялось, и потому эльф счёл подозрительным своё состояние, посчитав, что не знает и не понимает даже половины того, что ему следовало бы знать и понимать касательно вещей, произошедших с ним.
— Где остальные? — спросил он тихим тоном, сделав несколько глотков.
На вкус это было не более чем обыкновенными травами, собранными в нужный букет и дающими тонизирующий эффект. Сделать его в этом месте могла только Моргина. Была ли какая-то скрытая причина в том, что она дала ему такой простой отвар? Означало ли это, что он не нуждался ни в чём посерьёзнее или же напротив — травы и прочие снадобья ему помочь попросту не могли?
— Рода… отошла, — не зная, как правильно сформулировать причины отсутствия эльфийки, произнесла с запинкой светловолосая девушка. — Моргина разговаривает с достопочтимой акхасси, а…
Она не договорила, потупив взгляд и сжав пальцами ткань на штанинах. Тогда-то эльф и понял, что задал самый что ни на есть правильный вопрос. Если бы он начал с того, что спросил, где они находятся или что произошло, то разговор ушёл бы в совсем иное русло. То, о чём он спросил, таило за собой наиболее важную для Трины вещь — Эмироэль разглядел это сразу же, без особого усердия прочитав это в поведении девушки. И в тот же момент ему показалось, что это дело не потерпит отлагательств, и потому решил приступить к более активным действиям прямо сейчас.