— Может, подождём их здесь? — предложила рыжеволосая, имея ввиду отделившихся от них соратников.
Фавиола помотала головой.
— Нельзя, Бригита, — ответила она. — Мы не знаем, где сейчас Моргина и остальные, и неизвестно, как быстро они сориентируются и поймут, где находимся мы.
Рыжеволосая мотнула головой, снова с подозрением воззрившись на реку.
— А разве им не будет сложнее найти нас, если мы уйдём отсюда? — спросила она.
«Будет», — подумала Фавиола, но вслух сказала другое:
— За нами вьётся «хвост», теперь это понятно. Не знаю, кто на самом деле на нас напал, но я уверена, что они — не единственные, посланные за нами. Если останемся здесь, вполне можем дождаться и остальных, идущих по нашим следам. А мы им не противники.
Бригита впервые не стала спорить, хоть и положила руку на свой кинжал, будто бы готовая дать отпор в любое время, но как показывала практика — и ни разу за это время не вынутое из ножен оружие — рыжеволосая понимала суть её слов и принимала их. В конце концов, она была сумасбродной, но не глупой, и умела здраво оценивать ситуацию, если отбрасывала свою самонадеянность.
— Первым делом нам необходимо согреться. Не сделаем этого, — продолжила Фавиола и, вложив в свой взгляд всю тяжесть от возможности такого исхода, посмотрела в лицо союзнице, — можем замёрзнуть насмерть. Одежду нужно как можно быстрее просушить.
Бригита впитала в себя весь тот невербальный посыл, который передала ей чернокудрая, и задумалась над её словами, опустив свой взгляд на землю. На несколько мгновений сделалось тихо, так что единственным источником каких-либо звуков были текущие воды реки и движение ветвей кустов на то возникающем, то исчезающем потоке ветра. Фавиола надеялась, что рыжеволосая подруга не вдарится в свою идею о том, что нужно идти вдоль берега, но даже если и так, нагрянувшее чувство холода всё равно в итоге переубедило бы её — только тогда могло оказаться слишком поздно. Принимать какие-то конкретные меры нужно было прямо сейчас.
— Хорошо, — согласилась она и мотнула головой в сторону берега. — А это брать будем?
Фавиола тщательнее присмотрелась к тому месту, куда указывала рыжеволосая девушка, и разглядела тёмную кляксу, омываемую речной водой. Вынесенным на сушу предметом, по её предварительному осмотру, оказался рюкзак — весь промокший, но, судя по всему, не растративший всего в нём содержавшегося. Так как девушки остались предоставленными самим себе, чернокудрая посчитала, что будет глупым оставлять его здесь. Они нуждались во всём, что могло помочь им в дальнейшем пути — а каким он может оказаться, они и понятия не имели.
— Я за ним не пойду, — тут же вдогонку сообщила Бригита, когда поняла, что её соратница присматривается к рюкзаку.
Фавиола тоже опасалась приближаться к воде. Опасность никуда не делась, разве что притаилась, поэтому лезть в обозримом будущем в какую-либо реку девушка не собиралась. Но брошенного на Бригиту взгляда было достаточно, чтобы понять: её на это тоже придётся подбивать очень долго, и ещё неизвестно, не растрясёт ли она всё по дороге, пока понесётся обратно вместе со всем добром.
— Пошли вместе, — предложила чернокудрая.
Ещё мгновение они стояли как вкопанные, но затем Фавиола потянулась к руке соратницы и схватила её. Они никогда не были близкими подругами, и было бы вернее сказать, что они просто находились в одной компании и неплохо проводили время вместе вот уже не первый год, но прямого товарищества между ними не сложилось — их связующим звеном была Трина, — поэтому Фавиола чувствовала себя малость непривычно, и, надо сказать, Бригита наверняка тоже. Но так они хотя бы могли приобрести чуть больше необходимой им уверенности. О своём страхе они вслух не упоминали, но это вовсе не означало, что он куда-то испарился. Нет, чернокудрая по-прежнему чувствовала себя сильно напряжённой, но в то же время она не собиралась ни останавливаться, ни отшагивать назад, как бы ей этого ни хотелось. Так и получалось, что они обе, ненароком притормаживая, тянули друг друга вперёд, пока наконец не достигли нужной дистанции, чтобы схватиться за рюкзак. Бригита, идущая справа от неё, замялась, поэтому ответственный рывок сделала Фавиола. Со стороны это наверняка выглядело очень нелепо, но встревоженные и ждущие подвоха буквально отовсюду девушки не озаботились тем впечатлением, которое могли бы произвести. Чернокудрая рванула за лямку рюкзака, и в этот момент её соратнице примерещилось, будто в воде что-то пошевелилось. Она дёрнулась, вынуждая Фавиолу сделать то же самое. Импульс страха вновь ударил её изнутри, и она понеслась вместе с Бригитой обратно по склону, почти волоча рюкзак за собой, а тот буквально бился об землю и подскакивал в воздух на каждой неровности. Бежать они не перестали, даже когда поднялись на склон, но когда их темп немного замедлился, заставляя девушек перемещаться полу-приседом ввиду липковатой грязи под ногами, Фавиола спросила с целью разрядить обстановку и отвлечься от причины их бегства:
— Ты сумеешь зажечь хотя бы небольшую искру?
Сцепившись локтями и забыв о всех прежних разногласиях, они мчались дальше.
— Я тебе половину леса воспламеню, если захочешь! — ответила налету Бригита, хватая ртом воздух.
Они отдалились от берега и устремились в сторону тёмной полоски вдали. Пока что казалось, что густой лес — место менее пугающее, чем река с притаившимся там монстром. И пока они так бежали по старой протоптанной тропе поперёк поля, усилившийся ночной ветер обогнул звёзды и пронёсся мимо них, поторапливая и без того очень шустрых беглянок.
Ночь была полна удушающих запахов. Яркое пламя, взвивающееся до небес, смешивалось источаемым им дымом с облаками, а внизу бросало отблески на людей и окрашивало всё вокруг в жёлтые, оранжевые и кроваво-красные цвета. Полыхали сосны, и их смрад разносился по округе, а трескотня казалась настолько громкой, что надолго застревала в ушах, затмевая собою то приближающиеся, то откатывающиеся вдаль возгласы. Для маленького эльфийского ребёнка, стоявшего на невысокой крепостной стене, обсыпавшейся в нескольких местах, это было сродни фантасмагорической пляске, где танцевали, толкаясь и состязаясь, добро и зло, свет и тьма. Это была борьба, но лишившаяся своей целостности и потому разворачивавшаяся повсюду и особняком. Он единственный не принимал в этом никакого участия, пусть эта ужасающая пляска и пыталась затянуть его в себя. Хотелось бежать, но короткие ноги в обуви с тонкой подошвой будто бы приросли к камню: он не мог сдвинуться ни с места. Крепостная стена больше никого ни от чего не защищала — она казалась дамбой, которую прорвала пламенная, звенящая сталью река, — но позади эльфёнка она уже забрала своё, и теперь выглядела отошедшей и оставившей то, что обычно остаётся на русле, когда куда-то исчезает вода. Группки людей бегали по немногочисленным улочкам, переплетающимся между собой и огибающим стоящие отдельно друг от друга дома, и делали каждый своё, но очень-очень быстро. Во внешней стороне от стены тоже были люди, но было их куда меньше: хватало одного взгляда, чтобы понять, как быстро они торопятся, чтобы поскорее скрыться с открытого пространства, кое представляло собой выжженное ближе к стене поле с низкой желтоватой травою. Далеко впереди виднелась полоса леса, но чтобы разглядеть её, взору требовалось пробиться сквозь огонь и дым, и едкую пелену, которая кусала глаза, заставляя их слезиться. С востока — прямо остроухому мальчишке в лицо — подул ветерок, и он глотнул немного прохладного воздуха, в который затем почти мгновенно вплелась окружающая жара. Голубоглазый взгляд опустился на человека неподалёку от стены: он был в порванной одежде и разбитой на плече бронёй, из-под которой густо сочилось что-то красное.
— А́mra var! — надрывался он, лёжа на земле и тягая по ней ногой, видимо, пытаясь отползти оттуда.
Amra var.
«Помогите мне».
Таких лежащих было много, и возле некоторых находилось по несколько людей в схожей форме. Возле этого были двое, и каждый на вид был очень растерян.
— Позовите кто-нибудь целителя! — крикнул один из них, мотнув головой в сторону окружающих.
Растрепавшиеся волосы, ещё получасом назад прилежно зачёсанные и скрытые под шлемом, как нельзя лучше подчёркивали всё произошедшее: то, как это спокойное место превратилось — неожиданно и всецело — в охваченный беспорядком клочок земли, по ощущениям вдруг оказавшийся на самом краю света.