Фактически это было обещанием такого же сложного продолжения пути, каким он был прежде, если не ещё более трудного. И вид эльфийки, и то, что она сказала, повисли тяжким грузом на Бригите — словно внутри неё был подъёмник, загруженный выше своего грузового предела. Она перестала как-либо представлять себе своё будущее, и если и возникали какие-то видения, то все они были полны сложностей, с которыми рыжеволосая пока что не могла справиться — а любое преодоление преград начинается с мысли, что это возможно. Несомненно, эльфийка была права, велев им использовать то, что у них было на данный момент, не растрачивая добро, так сказать, но если бы Бригита съела хоть ещё один маленький кусочек, он бы застрял у неё в глотке, поэтому к пище в тот вечер она больше так и не прикоснулась, мыслями устремляясь за далеко от трапезного зала.

Тяжёлое полено опустилось в печь, подмяв под себя нижнее, уже прогоревшее. Посыпавшиеся во все стороны искры заявили о себе звучным потрескиванием, но выбраться наружу, чтобы перекинуться пламенем на окружающие полотна, не смогли. Криандра аккуратно поправила поленья и слегка подула на них, чтобы огонь не угас. Она сидела на корточках перед печью, прижав руки к животу, и всматривалась в побелевшее от пламени дерево. Средство, которое дала ей ворожея, исправно делало своё дело, и она чувствовала себя гораздо лучше. Понаблюдав за кашей, которую выдавали невольникам в качестве одноразового питания, зеленоглазая пришла к выводу, что водянистую крупу лучше не есть сразу, а выложить на тряпицу и хорошенько просушить, после чего её можно было есть дольше и с большей пользой для себя, так как в таком состоянии она насыщала организм ощутимо лучше. Едва вопрос с питанием был решён, Криандра перешла к другим аспектам своего выживания в антарийском лагере: следующим шагом стало незаметное подстраивание окружения под свои нужды. Как только чародей отправился на очередное сражение — а в такие дни бо́льшая часть солдат уходила на восток, так как там находились ближайшие поселения, и идти порой нужно было достаточно далеко, в результате чего их могло не быть в лагере даже больше недели, — девушка приступила к своему плану. Всё так же, не попадаясь никому на глаза, она стала приносить с окраины лагеря, где хранились дрова, чуть больше поленьев. Никто не придал значения тому, что в первое время она уносила с собой за день не четырнадцать поленьев, а пятнадцать. К концу срока, пока чародея не было на месте, она приносила уже двадцать два. Оказавшись в печи, они давали дополнительное тепло, а ночами, когда было действительно холодно, это имело значение. Единственная причина, по которой Криандра вообще отапливала шатёр во время отсутствия здесь чародея, заключалась в том, что его зелья в шкафу не терпели холода. Остальным невольникам, чьи хозяева отлучались, приходилось мёрзнуть; зеленоглазая же успела отогреться за все эти дни и собиралась продолжать подобную практику, тайком увеличивая дозу тепла. Будь её воля, она бы раскочегарила в этом месте до такой степени, что по ней тёк бы пот, но антарийцу не нравилась жара; тем не менее Криандра сохраняла надежду, что ей удастся создать более тёплую атмосферу в его шатре без привлечения внимания чародея к изменениям. Если понадобится, она была готова раскалывать поленья помельче и, прижимая щепки к другим, цельным поленьям, скрытно забрасывать их в огонь. Возможно, так антариец даже не заметит, как поменялся градус тепла в его жилище.

Но пока что Криандра могла не скрываться, потому что чародей хоть и вернулся, но со вчерашнего вечера всё время проводил в лазарете. Она обмолвилась парочкой слов с врачевателями — по сути, они не должны были с ней разговаривать, но девушка состроила образ невольницы, которая всего-то и хотела, что узнать, стоит ли подготовить что-либо к возвращению хозяина домой. К сожалению, антариец по-прежнему оставался очень живучим, и настоящие причины того, почему он задерживался без особой надобности в лазарете, оставались невыясненными. Его раны требовали обработки, но не наблюдения, а из самых ярких отпечатков состоявшегося сражения был всего-навсего расплывшийся синяк на скуле. Быть может, это коробило его самолюбие, и именно потому он не возвращался? Как бы там ни было, он не пришёл ни ближе к ночи, ни к утру. Кто-то из невольников видел его в компании командиров, чуть позже он мелькал возле шатров других чародеев. Где бы его ни носило, Криандра была рада, что он всё ещё не вернулся, хотя само его присутствие в лагере прибавляло ей дрожи в теле — прямо как пламя, к которому она была вынуждена тянуть руки, когда побрасывала в него древесину. Оба — и чародей, и поленья в печи — оставались на объективно безопасном расстоянии от неё, но всё равно пленили её воображение, хотя правильнее было бы сказать — обуревали. И, тем не менее, зеленоглазая не сразу отступила от печи, а ненадолго задержалась, пусть эти невольные задержки и не приносили ей ничего хорошего.

— Ты боишься огня, не так ли? — прозвучал в тишине перемежавшийся с мирным потрескиванием поленьев голос чародея.

Со стороны входа в шатёр подуло холодком — день выдался ветреным. Чародей говорил ровно и спокойно, но то, что вопрос был безусловно адресован ей, заставило Криандру напрячься. Никакого секрета в том, что она боялась огня, не было. Когда-то эта стихия не вызывала в ней никаких особых эмоций: она, как и полагается человеку здравомыслящему, относилась к ней с нужной осторожностью, но не более того. Но теперь зеленоглазая испытывала перед ней панический ужас. Даже размеренное покачивание пламени свечей навевало мысли о пугающих её вещах, так чтó было говорить о бесконтрольном, диком огне? Возможно, это всё отображалось в её взгляде и манере держаться гораздо явнее, чем Криандра себе это представляла, или же антарийца навело на мысль об этом ведёрко с водой, которое она неизменно держала поблизости от печи. Но то, что это не укрылось от его наблюдательности, сулило девушке немало испытаний в будущем. Он мог бы запросто заставить пламя вспыхнуть прямо у неё перед носом. Другие антарийцы наверняка использовали бы этот шанс и даже посмеялись бы затем над нею. Но чародей просто спросил, а Криандра, не ожидавшая ничего подобного, даже не знала, что ей сейчас предпринять, потому она и осталась всё в том же положении — застыв, будто не слишком изящное изваяние. В то же время внутри неё всё тряслось и искало пути для бегства.

— Огонь проявляется очень по-разному, — продолжил чародей.

Это было похоже на какую-то лекцию. Антариец разговаривал очень плавно и не спеша, и, судя по всему, для него эти слова имели определённое значение, а не являлись обычной болтовнёй. Криандра, которая впервые слышала обращение непосредственно к себе, боялась шевельнуться. Мгновением спустя она пожалела о том, что не отпрянула сразу, потому что тогда у неё, возможно, был бы шанс как-то избежать этого разговора. Чародею могло бы запросто наскучить её глуповатое выражение лица, которое девушка состроила бы, и он бы прогнал её — антарийцы всё же предпочитают видеть осознание ситуации в реакции тех, над кем они издеваются, — но вместо этого зеленоглазая замерла на своём месте, сидя перед печью и находясь меж двух огней.

— Он бывает тёплым. — Рука чародея просунулась вперёд, скользнув над её плечом, и девушка, не двигая головой, вцепилась в неё глазами. — Искристым… — Его пальцы уже кутались в желтовато-оранжевый свет, нагреваясь изнутри. — И горячим как жерло огненных гор. — Чародей согнул пальцы, будто обхватывая ими лежащий на ладони невидимый шар, и он — этот шар — вспыхнул ярким огнём.

Криандра в ту же секунду зажмурилась. Только человек, когда-либо испытавший прилив истинной паники, мог бы разделить и понять это чувство: зеленоглазая была готова прорваться сквозь плотную ткань шатра и броситься наутёк, но страх или, быть может, инстинкт самосохранения заставил её застыть на месте. Боясь даже вдохнуть, Криандра, тем не менее, призвала свой здравый смысл уцепиться за ту мысль, которую она заранее подготовила для подобного случая. «Чем больше власти над собой ты даёшь этому чувству, — твердила эта мысль, — тем меньше имеешь возможности вырваться из его рук». Поддаться чему-то извне означало бы в очередной раз переложить бразды правления собою на кого-то другого, и такими темпами девушка грозилась остаться рабом навсегда — если не антарийцев, то по крайней мере своего собственного страха. Нужно было с умом и собранностью подойти к этой ситуации, ведь в таких вопросах спешка чаще вредит, чем помогает. Криандра не рассчитывала, что сможет вдруг схватить чародея за руку и, обжёгшись, победить свой страх, но она могла постараться взглянуть на него.