Увидев, что цвет светильника меняется с тускло-жёлтого на зеленоватый, Моруэн решила, что пора вставать. Приподнявшись на коленях, она отбросила пряди волос за уши и наклонилась к антарийцу. Антье открыл глаза как раз в тот момент, когда она его поцеловала. Девушка рассмеялась непонятно почему, прижалась губами к его щеке, затем к уху, и только потом переползла через своего командующего, окончательно выбираясь из постели. Антариец только и успел что ухватить её за ногу, но касание вышло ненавязчивым, и эльфийка не плюхнулась обратно, хотя очень этого хотела. «Однажды, — сказала она себе, — время будет у нас в кулаке, а не мы — у него».
Пока она сменяла свою спальную рубашку на рабочее платье, командующий успел умыться и одеться, поэтому к моменту, когда эльфийка обернулась в его сторону, антариец уже был собран. Судя по тому, что на ногах у него были обычные сапоги, день собирался быть совещательным. Девушку это радовало — за этим таилась вероятность, что у Антье будет меньше дел, к тому же всякий раз, когда в обозримом будущем не ожидалось никаких сражений, она чувствовала себя спокойнее. Так или иначе, у неё самой день должен был сложиться самым обычным образом — как и у всякой невольницы, с той лишь разницей, что ей не нужно было заниматься совсем уж грязными делами. Антье, разумеется, не стал бы поручать ей ничего подобного, поэтому в своём уме эльфийка это называла скорее работой и обязанностями, а не непосильным рабским трудом.
— Моруэн.
Голос антарийца заставил её поднять голову и отвлечься от расправления нижнего слоя юбки из тонкого, неудобного материала. Откинув волосы назад, она сделала несколько шагов в сторону мужчины, переводя взгляд с его лица на руки. Командующий держал в ладони какую-то вещицу, прикрытую кусочком ткани, и, когда эльфийка подошла к нему, взял её за руку и подтянул поближе к себе.
— Я забыл об этом вчера, — добавил он и развернул то, что было спрятано за тканью.
Моруэн опустила взгляд на вещицу: это был браслет. Не из тех, что слепят глаза своей роскошью, потому как он не был изготовлен из драгоценных металлов и не сверкал дорогостоящими камнями, но в нём заключалось нечто намного большее, что взбудоражило сердце эльфийки сильнее, чем если бы она смотрела на золото с блестящими рубинами. Браслет был сплетён из меди и украшен совиными перьями. Изделие очевидно вышло из-под рук мастера, поэтому первый вопрос, который задала себе Моруэн, когда вообще оказалась способна переключиться с эмоций на разум, касался того, где же Антье сумел найти его.
Протянув руку к украшению, она коснулась его подушечками пальцев.
— Это… мне? — нерешительно спросила она, подняв насыщенно-золотистые глаза на антарийца.
Командующий вместо ответа продел браслет на её тонкое запястье и отбросил тряпицу на стол. Моруэн приподняла ладонь и покрутила ею. Хотелось поскорее выбежать наружу, чтобы посмотреть на украшение при свете дня: наверняка при естественном освещении оно будет смотреться ещё изящнее, чем при свете светильника, бросающего на него фальшивые зеленоватые оттенки. Но всё равно оно выглядело до такой степени прекрасно, что у эльфийки защипало в глазах. Самое большее, что она получала в подарок от других людей — это ненужная им самим одежда. О вещах, которые носили декоративный характер или являлись, что называется, приятными мелочами, речи не шло. Кроме того, браслет стал первым настоящим подарком от её командующего. Моруэн видела, что другие солдаты что-то дарят своим пассиям, и как-то невзначай однажды завела об этом разговор, на что Антье ответил вопросом на вопрос, поинтересовавшись, представляет ли она, откуда они берут эти вещи? Это заставило девушку задуматься, и в итоге она смирилась с тем, что все эти чудесные аспекты человеческих взаимоотношений пока что должны оставаться на дальней полке, тем более что женщины любят украшения лишь только потому, что те позволяют им рассудить, насколько сильна к ним любовь мужчин. Но в той ситуации, в которой находилась Моруэн вместе со своим командующим, любовь можно было оценивать и по другим критериям, поэтому подарками она считала совсем иные вещи. То, что Антье преподнёс ей что-то сугубо личное, не снятое с чьей-то чужой руки, и несущее особый, только им ведомый посыл, тронуло эльфийку настолько глубоко, что она лишилась слов, — остался только взгляд, направленный прямо ему в глаза, и пальцы, скользящие по браслету.
— Это для начала, — сказал антариец и, положив ладонь ей на затылок, подтянул девушку к себе, чтобы поцеловать.
Эльфийка объяла ладонями его лицо, приставая на носочках, и потянулась ему навстречу. Они были вместе почти что год, и ещё никогда ей не приходило в голову, что это только начало. В отношениях с ней Антье действительно был неспешным, но и Моруэн жила больше текущим моментом, а не грёзами о будущем. Она не хотела его торопить и не вымышляла себе ничего, позволяя всему идти своим ходом, — и это пока что никак не разочаровывало её. В конце концов, то, что достаётся легко, ценится меньше заработанного трудом и упорством.
— Я люблю тебя. — Эти слова, так часто произносимые эльфийкой, звучали столь же живо, как вчера, позавчера и год назад. — Пожалуйста, будь осторожен сегодня.
Она повторяла эту фразу как формулу каждый раз, когда они разлучались. Ей казалось, что, не произнеся эти слова, она лишит своего мужчину какой-то особой защиты, поэтому никогда не опускала их в разговоре с ним.
Антье кивнул и занялся своими делами, а Моруэн приступила к своим.
Все её мысли — даже после того как командующий вышел за дверь — так или иначе были связаны с браслетом. Она постоянно ловила себя на том, что поглядывает на вещицу, а то и вовсе подолгу засматривается на неё, что здорово мешало работе. Моруэн хотелось бы носить это украшение, не скрывая его, но она по-прежнему была невольницей, а у невольников подобное может появиться только в случае кражи — исход же подобного действия был всем хорошо известен. При этом эльфийка не могла расстаться с украшением, что в итоге привело её к идее намотать что-нибудь на руку, чтобы его не было видно. Так она и поступила, в ходе исполнения своих обязанностей найдя какую-то тряпку и порвав её на лоскутки, которые затем обернула вокруг запястья с браслетом.
Думая о себе и об антарийце и витая в этом пространстве приятных мыслей, в котором не ощущалось течения времени, — так эльфийка и провела весь день. Наступивший вечер удивил её выглянувшим после дождя солнцем, окрасившим своими яркими лучами верхушки палаток в лагере. Моруэн как раз шла по узкому проходу между ними. Несмотря на то что боевых действий не было уже несколько дней, в лагере царило оживление, тем не менее больше похожее на что-то житейское. Эльфийка несла в широком деревянном тазе одежду из кипятилен, поэтому её путь пролегал по окраине лагеря, где в большинстве своём обитали обычные солдаты, прислуга и люди с обязанностями вспомогательного назначения. Моруэн хоть и была невольницей, но клейма на лице не имела, что внешне причисляло её скорее к слугам. Это не давало ей никаких гарантий безопасности, однако задевать незнакомых людей, которые шли куда-то, явно имея определённое поручение, было непринято, поэтому эльфийка не слишком беспокоилась о том, что кто-то станет к ней цепляться. Некоторые из встречных бросали на девушку взгляды, но без особой цели — просто потому, что она проходила мимо. Сама Моруэн тоже не особо заглядывалась на окружающих, всё глубже и дольше задерживаясь в своих мыслях. «Он любит меня», — думала она, с улыбкой на губах вдыхая аромат свежевыстиранной одежды, — воздух в лагере стоял преимущественно тяжёлый и порой даже смрадный, но от вещей в тазе приятно пахло ромашками и мятой.
Всё так же, не возвращаясь мыслями на землю, Моруэн шла по направлению к руинам, где находилось временное обиталище командующего, — она уже видела неровные каменные стены над тканью палаток.
— Он не любит тебя, — отчётливо прозвучало откуда-то со стороны.
По лагерю разносилось много самых разных звуков, и со временем эльфийка научилась не отвлекаться на посторонний шум, но сейчас посреди него она явно расслышала этот спокойный, но насквозь прошивший её сознание голос. Сначала она даже не поняла, откуда он раздался, поэтому замедлила ход и заозиралась по сторонам. Затем девушка наконец увидела говорившего. Это была женщина в годах, опирающаяся на заграждение, расположенное между палатками. На ней было много одежды, будто она надела сразу несколько дорожных плащей, но рост, чуть повыше, чем у Моруэн, не дал спутать её с антарийками. Что она здесь делала? В лагере не было людей её возраста — только пленники, которые если и покидали места своего пленения, то только с клеймом невольников на лице, а у женщины на нём ничего примечательного не было, только веснушки, которые в молодости, должно быть, делали её внешний вид достаточно игривым. По нескольким прядям, сохранившим в коей-то мере свой первоначальный цвет, можно было сделать вывод, что их копна некогда была роскошной, насыщенно-рыжей.