Моруэн попыталась подняться, отталкиваясь от земли на выпрямленных руках. Не так давно эта незнакомка спрашивала у неё, можно ли обменять всё на любовь, в которой ты не уверен. Теперь эльфийка без раздумий могла ответить, что любовь и была всем. Видение показало Моруэн, что делается с человеком, когда он это всё безвозвратно теряет, и это было невообразимо ужасно.
— Что мне придётся сделать? — повторила эльфийка.
Других вопросов у неё просто не возникало.
— Сложные, пугающие вещи. — Женщина взяла её лицо в свои ладони, вынуждая Моруэн смотреть ей в глаза. — Вещи, которые ты бы сама не стала делать, но будешь, а всё потому, что тебе придётся делать их вместо кого-то другого; кого-то, совсем не похожего на тебя.
Моруэн не понимала и не могла понять, какую именно суть до неё пытались донести, но всё вместе это звучало как условие. Сейчас девушка согласилась бы на всё. Слишком явным было пережитое ею чувство потери — и оно не шло ни в какое сравнение с тем, что о нём говорили другие или о чём пелось в скорбных песнях. Эльфийка была полностью придавлена к земле этой невыразимой душевной болью, которая отзывалась и в её теле.
— Тогда Антье будет жить? — вырвалось у неё громче, чем следовало.
Незнакомка по-прежнему поддерживала её своими ладонями. Глаза Моруэн бегали по её лицу; на её собственном отражалась паника, порождённая отчаянием, — с таким видом человек, стоящий в окружении занимающегося огнём хвороста, хватается за того, кто стоит рядом с ведром воды.
— У тебя не будет права на ошибку, — медленно и чётко по слогам произнесла незнакомка.
Моруэн подалась назад, выползла из хватки женщины и перевалилась на другую сторону. Придерживаясь за ствол дерева, она поднялась и сделала несколько шагов по направлению к лагерю. Ей нужно было срочно найти Антье, но ноги вздрагивали в коленях и были непослушными. Она хотела поскорее найти его, броситься ему на шею и проверить каждый участок его тела, чтобы убедиться — с ним всё в порядке; и пусть окружающие солдаты решат, что она сумасшедшая, свихнувшаяся на почве своей доли, но — Бездна с ними! — они ничего и не смыслили в её доле, так какая разница, что они подумают.
«Антье, Антье…» — мысленно повторяла Моруэн, отталкиваясь от одного дерева и припадая к другому. Она не могла выдержать этого страшного видения, и был только один способ его прогнать, но грязь под ногами продолжала хватать её, и в один момент она просто поскользнулась, рухнув в лужу. Вода должна была всего-навсего обдать её брызгами и намочить юбку — но жуткие события этой ночи не завершились, и вместо этого эльфийка провалилась в лужу, словно в пруд, уйдя под воду с головой.
В древние времена, задолго до основания Империи, когда последние тени отступили с лица Новых Земель, многие народы отправились сюда из Антар Ша, чтобы назвать это место своим новым домом. Эльфы были последними из них. Неизвестно, откуда они вышли и откуда держали путь, но они пересекли два моря, самостоятельно переплыв Туманное Озеро — с его тогда ещё горящими чёрными водами — на кораблях, изготовленных на землях герфаров, и пришли в самый дальний край Шарраха. Юг встретил их густыми лесами, рощами, золотящимися листвой на удивительных деревьях, и лугами, где шелестела вечнозелёная трава. Но было посреди этой благодати и что-то ещё: незнакомые нашему народу существа, занимавшие эти земли. Это были странные, прежде невиданные эльфами создания из дерева и металла, молний и камня, песка и ветра. Их было большое множество, и каждый из них имел своё владение. Они приветствовали эльфов и позволили им поселиться в своих землях, так как были полны спокойствия, но нашлись среди них и такие, что разглядели в нашем народе угрозу. Так, некоторые из этих созданий выступили против эльфов и многих лишили жизни, поглотив их силы и уничтожив их тела. Но дух эльфов тех времён был силён — твёрже, чем любой из каменьев, добываемых в недрах земли, и прочнее сплавов, создаваемых из них. Эльфы сопротивлялись существам, обуреваемым неуёмной жестокостью, и глаза их сияли юностью новой эпохи — эпохи Драконов. Немногое могли они противопоставить своим врагам, но и того, что у них было, оказалось достаточно. Один за другим гибли отважные эльфы, но не исчезали бесследно. Чем сильнее проявлялось мужество и благородство павших, тем чаще эльфы стали замечать синие искры — порой настоящее пламя! — что исходили из тех, кто отдал свою жизнь за жизнь других. Эльфы назвали это Синим пламенем — то была внутренняя сила героев, песни о которых звучат до сих пор; горы помнят их и передают глубоким эхом, и они продолжат существовать, даже если мы их забудем. Самые храбрые обнаружили в себе способность поглощать Синее пламя других, и в их руках оно превращалось в магию — невероятную и достаточно сильную, чтобы выстоять против существ древности, которые пробудились в этих землях, когда не было ни Островов, ни эльфов, ни кого-либо ещё из всех Пришедших Народов. Наши предки, выигрывая одну битву за другой, научились пробуждать в себе своё собственное Синее пламя. Когда же их враги были побеждены и оттеснены за пределы Шарраха, далеко в горы, которые не пересечь даже драконам, они собрали всё Синее пламя, которое было у их народа, разделили его и поместили их доли в большие каменные чаши, расставленные по всем нашим землям, так что каждый, кому нужна была магия, мог взять её, а затем возвратить обратно в источник. Это положило начало нашему первому государству, которое эльфы назвали Авалиа́ном. Мало что осталось от тех времён, и напоминание о наших предках, связи с которыми так тонки, что порою становятся едва ощутимы, сохранилось лишь в Пламеносных, в которых горят маленькие искры некогда ярко пылавшего в сердцах нашего народа Синего пламени.
Бригита мысленно запнулась о слово «Пламеносные» и отстала от рассказа, который поведывала своим плавным, но живым голосом главная хранительница башни. Сделать это было несложно — рыжеволосая стояла в стороне от эльфийки и Трины с Эмироэлем, которые вслушивались в её слова. Все вместе они забрели на седьмой этаж башни, где находился узкий зал с очень высокими потолками и огромным настенным изображением. Оно было размещено достаточно высоко, так что шея немного затекла, пока Бригита смотрела на эту своего рода картину, нарисованную успевшими выцвести, но всё ещё внушающими нужную порцию впечатлений красками. На ней была отображена типичная для здешних земель картина: луг, лес и горы за ними, но кроме того на ней ещё присутствовали эльфы древних времён и существа, которых упоминала хранительница. Всё это было несколько стилизовано, но тем не менее стремилось к реализму, что позволяло лучше прочувствовать основную идею запечатлённой сцены. Вряд ли отображённые на картине эльфы уже являлись Пламеносными, потому что никаких синих огней нигде видно не было. Чуть раньше, в другом конце зала, рыжеволосая видела другое изображение, и там уже преобладал мотив с энергией в синих тонах. Всё это было очень познавательно и в коей-то мере завораживающе, и Бригита не жалела, что поплелась сюда вместе с сестрой, в то время как остальные разбрелись по башне, но и причин углубляться в эльфийские истории у неё пока что не было.
Поняв, что речи хранительницы занимают её ум больше, чем нужно, девушка незаметно отделилась от сестры и двух её остроухих спутников и вышла на внутренний балкон, где через несколько мгновений её внимание вновь нашло за что зацепиться.
Взгляд рыжеволосой оказался полностью поглощён созерцанием созвездий на потолке и стенах башни; оторваться от этого зрелища было выше её сил. С наступлением ночи казалось, будто они сияют ещё ярче, а вокруг некоторых из них словно вихрилась тёмная краска, придающая им видимость движения. Разумеется, эти рисунки не сдвигались со своего места — или же всё-таки сдвигались, и дело было в магии? — но так или иначе смотрелось всё это просто потрясающе. Бригита прошлась взглядом по самым заметным из них и с непонятным оттенком то ли грусти, то ли восхищения призналась самой себе, что не узнаёт ни одно. От пробегавшей мимо хранительницы она узнала, что изображения в точности повторяют карту ночного неба, а это означало, что он сам по себе был другим — то есть не тем, что простирался над знакомым для девушки миром. Это, в свою очередь, говорило о том, что они не находились в потайном уголке своей планеты. Но где же тогда? Рыжеволосая крутила и вертела головой, вглядываясь в разные созвездия и понимая, что они всё равно остаются неузнанными ею. У каждого народа для них имелись свои названия, и у эльфов они были связаны со значимыми историческими личностями, а потому звали их, например, Отвагой Ве́риона, Красотой Ти́ррэт и Песнью Арвруи́ны. Люди «попроще» обычно запоминали только первую часть названия, но Бригита вряд ли стала бы сейчас заучивать наименования местных созвездий в какой-либо форме — её внимание просто было слишком рассеянным для подобного занятия. Но было кое-что, на чём она могла сфокусироваться и что не требовало от неё усилий, так как было затеей, не дававшей ей покоя вот уже несколько часов с тех самых пор, как её спутники обустроились в выделенной им комнате и посвятили себя долгожданному отдыху. Рыжеволосая временно оказалась предоставлена самой себе, поскольку Моргина разрешила им свободно перемещаться по башне с условием, что они не станут выходить за её пределы. «Можно подумать, — мысленно фыркнула, услышав об этом, Бригита, — это кого-то удержит». С того момента придуманный ею план не отпускал девушку ни на секунду, требуя, чтобы она поскорее отделилась от остальных своих товарищей и приступила к его осуществлению.