Главная хранительница башни сосредоточила на ней свой мигом посерьёзневший взгляд.

— Вести доходят до нас медленно.

Несколько секунд было тихо. Становилось очевидным, что никому не хотелось слушать об очередных дрязгах и никому — о них рассказывать, но такие вещи были важны и не могли быть утаены только ради того, чтобы разговор сложился более приятным.

— К Вэ’эвар Эйдуру подошло войско, — коротко пересказала события прошлого месяца Моргина. — Во главе с чародеем. Город мог пасть под «Искрами», но антарийцев удалось отбросить от его стен. Всадники создали барьер, но как долго он простоит и что будет потом, когда антарийцы наконец проберутся сквозь него, остаётся вопросом… дискутабельным.

Хранительница опустила взгляд, что-то недолго обдумывая, а затем вновь подняла его на эльфийку.

— Вы пришли по чьему-то поручению или по личному вопросу? — спросила она.

— Нам нужно попасть на восток, — пояснила Моргина. — Переправиться в Аррох. И как можно скорее.

И снова обе женщины переговаривались глазами.

— Я обсужу это с капитаном стражи и предоставлю вам все возможные варианты, но не ранее чем сегодня вечером. Если мы придём к общему знаменателю, вы сможете отправиться в путь уже завтра-послезавтра, — ответила наконец Далиаллен и подчеркнула: — …раз вы действительно спешите.

Целительница кивнула и перешла к следующему вопросу, который, как хотелось думать Бригите, заключался в её подруге, оставшейся далеко позади.

— У вас найдётся несколько посланников, чтобы отправить их в Вэ’эвар Эйдур? — спросила эльфийка.

Рыжеволосая не понимала, о каких именно посланниках идёт речь, но испытала смешанные чувства, когда хранительница ответила утвердительно. В самом деле, когда разговор — по ощущениям — уже завершился и перетёк в иное русло, она перестала в него вслушиваться, и всё, что до неё доходило, было лишь отголосками фраз, сказанных другими людьми. Хранительница пообещала предоставить им отдельное помещение для отдыха, если таковое найдётся при текущем положении дел в башне, Моргина поддержала беседу пространственным высказыванием по поводу ситуации в стране. Фавиола, после того как девушки наконец представились, спросила, чтобы не оказаться в стороне от происходящего:

— Мне показалось, или вы действительно были знакомы прежде?

Разумеется, она не ткнула этим вопросом аки пальцем в небо, а дождалась момента, когда они, собираясь уходить, заговорили о сторонних вещах, вообще никак не относящихся к их проблеме.

— Все, кто застал хотя бы одну из предыдущих войн, так или иначе знакомы друг с другом, — ответила Далиаллен, но имела в виду, скорее, нечто другое — например, что люди, основательно вложившиеся в защиту себя и своей страны, если и не познакомились с огромным количеством других бойцов лично, то по крайней мере были у общества на слуху. — Война делает из людей либо друзей навеки, либо чудовищ по отношению друг к другу.

Бригита, пусть и не слишком интересующаяся такими мелочами, всё же взглянула в этот момент на обеих эльфиек.

— Иногда она просто делает их чужими, — немногим тише произнесла Моргина.

В этой фразе было нечто большее, чем рыжеволосая пока ещё могла понять — она осознала это по взглядам Моргины и Далиаллен и по тому мимолётному напряжению, которое возникло после того, как были озвучены эти слова. Но на самом деле ей и не хотелось всё это понимать. Она не имела ничего общего ни с теми войнами, что были прежде, ни с той, что разворачивалась сейчас, и поэтому вполне ожидаемым образом у неё в уме кружились совсем другие мысли. «День или два, — подумала рыжеволосая, выходя обратно на мостик, — или сколько там ещё… Вы можете оставаться здесь сколько захотите». Солнце ещё бросило Бригите в спину пару лучей, прежде чем дверь закрылась за ней. В следующий раз — решила девушка, — они с солнцем встретятся где-то на горной тропе — на пути, ведущем обратно на запад.

Криандра молча поедала лепёшку, сидя на крышке коробки возле клетки с птицами. Ничего горячего здесь никто не готовил, и пища, в особенности та, что полагалась служащим, а не солдатам, была проста и зачастую однообразна. На завтрак была лепёшка с луком, на обед — с укропом, теперь вот без ничего, но в любой момент можно было представить начинку в виде сыра или бекона, чем большинство и занималось. Зеленоглазая же привыкла к такому пайку и относилась к нему ничуть не придирчиво, возможно, потому, что вопросы собственного питания волновали её в последнюю очередь. По привычке, она держалась тихо и просто следила за тем, что происходило в лагере, в то же время перебирая в уме все сведения, что крутились вокруг её замысла. Очередная часть отряда собралась и ушла восточнее от них около десяти минут назад, а значит, через барьер они пройдут ещё через минут пять. Затем следовало выждать минут десять, прежде чем они начнут притягивать к себе внимание антарийских перехватчиков, чтобы основной боевой отряд мог ударить по вражескому лагерю — или хотя бы попытаться. Что там, чуть восточнее, происходит, Криандра могла только догадываться, но её размышления привели её к чёткой убеждённости, что пятнадцать минут спустя все ближайшие перехватчики, если всё сложится как надо, будут сосредоточены на эльфийских воинах. При мысли об этом зеленоглазая начинала заметно нервничать, но не могла подавать виду и поэтому ограничивалась тем, что сжимала пальцы ног внутри потёртых сапог. Только степень волнения от этого почему-то не уменьшалась.

Как бы там ни было, Криандра продолжала наигранно спокойно доедать свою лепёшку. Глядя на солдат, которые использовали это время для отдыха, она не могла отделаться от чувства сожаления, которое частенько овладевало ею. Да, заботиться о птицах было проще и душевно комфортнее, и в данном деле от неё не требовалось такой ответственности, но она чувствовала себя руками, которые вальяжно катали между пальцев монетку вместо того, чтобы сделать что-то действительно важное. Каким-то образом за время, проведённое в лагере, она ментально срослась с солдатами, которые её окружали, хотя она почти никого из них так толком лично и не узнала. Ей хотелось им помогать, и теперь казалось, что та выходка, которая лишила её возможности быть полезной, была сущей глупостью. После того как её отстранили от лекарских дел, зеленоглазая чувствовала себя обременённой бездействием. Всё, что она могла, это подбадривать проходящих мимо бойцов взглядом или бросать в их сторону короткие жизнеутверждающие фразы. Интендант, который обычно находился поблизости, это замечал и, бывало, говорил на этот счёт:

— Что, Криандра, снова заигрываешь с солдатами?

Зеленоглазая не знала, шутит ли он или высказывает ей серьёзное замечание, но в ответ всегда молча кивала головой и отворачивалась. Определённо, это не имело никакого отношения к кокетству. В лагере находился лишь малый процент женщин, поэтому Криандра заведомо привлекала куда больше внимания, чем могла бы, если бы являлась мужчиной. Но мало кто способен думать о любви, когда рядом валяется твой товарищ и кричит от боли, проклиная всё на свете. Хотя… случаи бывали разные.

— Ещё лепёшку? — прозвучал рядом с ней мужской голос.

Криандра подняла взгляд и перестала жевать, затем кивнула и приняла из рук уже знакомого ей солдата половинку лепёшки. Ри́ссвед присел рядом, на траву, и, махнув копной тёмных серо-русых кудрявых волос, принялся есть свою половину. С ним они познакомились недавно, и зеленоглазая сама не заметила, как эльф начал появляться поблизости всё чаще и чаще. В жизни случается такое, что ты с разбега погружаешься в какие-то отношения. Так получилось и у Криандры с этим молодым мужчиной. Слово за слово, и они начали вести себя как товарищи, хотя ничего не знали друг о друге. Зеленоглазая посчитала его солдатом, но для обычного вояки у него было слишком много свободного времени. Может, кто-то из младшего офицерского состава? Тоже вряд ли, ведь командиры постоянно были при деле. Но, так или иначе, Криандра не отвергала его общества. Оно редко бывало навязчивым, к тому же в каких-то моментах Риссвед подбадривал её. Он обладал этой уникальной и в настоящем времени очень ценной способностью заставлять окружающих верить в то, что всё, что происходит с ними, — это ещё не конец. В его речах чувствовалась какая-то обыденность, превращающая неизбежности в преграды, которые, как и любые сложности в жизни, вполне возможно преодолеть. Но в данную секунду всё внутри Криандры сжалось, будто её пытались вытолкнуть из колеи, по которой она пусть и с трудом, но продвигалась к своей цели. У неё попросту не было времени болтать с эльфом, и она не знала, как избежать неминуемой беседы. Всё усугублялось ещё и тем, что её товарищ, чаще всего берущий всю инициативу на себя, сейчас молчал — а значит, он мог быть озадачен чем-то серьёзным, что требовало долгого и внимательного разговора.