— Знаешь что…! — не выдержав молчаливого противостояния, которое выказывала ей чернокудрая, заявила Бригита и вскинула руку.
По траектории её взмаха пробежался огненный след, вынуждая остальных девушек резко отступить на пару шагов от неё. Рука рыжеволосой оказалась объята желтоватым пламенем, начиная от кончиков пальцев и заканчивая местом чуть выше запястья, и оставалась в таком состоянии, даже не взирая на её попытки потушить его. Из-за такого неожиданного проявления магии Бригита оказалась настолько ошарашена, что даже не разобралась, наносит ей этот огонь болевые ощущения или нет — она, так или иначе, с бешеной скоростью мотала рукой, пытаясь стряхнуть с себя это пламя.
Остальные девушки заголосили каждая о своём. Фавиола хотела подступиться к ней, но не решилась хвататься за Бригиту, потому что не знала, что делать дальше. Трина зажала рот руками, и в её глазах было столько паники, что она невольно передалась и другим. Рыжеволосая же ненароком отмахнулась от Криандры, которая дотронулась до неё, вероятно, с желанием толкнуть в сторону пруда, оступилась и чуть не рухнула на землю.
— Бригита! — крикнула её зеленоглазая подруга.
— Сделайте что-нибудь! — перебил её напуганный голос Трины.
Рыжеволосая с широко раскрытыми глазами смотрела на огонь, который и не думал угасать, а даже наоборот — набирался в размахе.
— Не тушится! — громко воскликнула Бригита, дёрнула рукой, и пламя подскочило выше по предплечью.
Криандра шарахнулась от неё, заведя приподнятые руки назад, будто отступая от пламени, и в тот же момент на рыжеволосую хлынула вода из пруда, окатив её с головы до ног. Бригита застыла в том же положении, в каком была, и несколько секунд спустя вытолкнула через подрагивающие губы немного воды, залившейся в рот, после чего наконец открыла глаза. Все её спутницы стояли без движения и удивлённо смотрели на неё и на Криандру.
— Это же ма… — начала, но не договорила Фавиола.
Кто-то из них — то ли Бригита, то ли Криандра, или же обе вместе — заметили кое-что у чернокудрой за спиной. По их взгляду остальные две девушки поняли, что что-то случилось, и тоже обернулись в сторону леса. Глаза всех четырёх незадачливых путешественниц сквозь порталы остановились на сверкнувших на солнечном свету латах и на человеке, носивших их, который столь неожиданно появился за деревьями. Все конфликты мгновенно прекратились. Инстинктивно, даже не сговариваясь, они сбились вместе, тесно прижимаясь друг к другу.
Бригита выдохнула до предела и затаила дыхание, безотрывно следя за человеком в лесу и чувствуя, как с неё капает вода, заодно прихватывая и те крохи смелости, которые появились в рыжеволосой, когда она поняла, что к ней снова вернулась магия.
Ночь была долгой и утомительной и каким-то образом завершилась столь же быстро, как и началась. Моргина практически не помнила, как брела по пустым улицам города и оглядывалась вокруг, пытаясь понять, имели ли место настоящие разрушения. Гораздо более явными были воспоминания о том, что случилось до этого. В хмуром небе над Вэ’эвар Эйдуром эльфийка по-прежнему видела отсветы «Искр», пусть они нынче и присутствовали только в её воображении. В тот момент, когда она едва заметила их, целительнице показалось, что это начало конца. До глубины души её поразило чувство безысходности, тут же перемешавшееся с необходимостью сделать хоть что-то, чтобы это предотвратить. Она испытывала слишком ощутимую связь со своим родным городом, чтобы просто принять за данность, что его сравняет с землёй антарийская магия, но в действительности конкретно в тот миг больше всего в ней было именно пульсирующей безнадёжности. Может, поэтому она и не смогла позаботиться о своих гостьях как следует — но тогда казалось, что единственным правильным выходом было именно бегство.
«И всё же нужно было как-то позаботиться о них». Стоя у окна, подпирая одной рукой другую и прижимая ноготь большого пальца к губам, как это бывало, когда она пребывала в глубоких раздумьях, Моргина взглянула на отражение на стекле. В нём она разглядела своего ученика, не находившего себе места. Целительница ни в чём его не винила, разве что чуть-чуть, но даже малейшие упрёки отсеивал здравый смысл. Каким бы талантливым ни был Эмироэль, она не могла ожидать от него слишком многого. Конечно, первой реакцией, которая у неё возникла, когда эльфийка узнала, что девушки были им брошены, была весьма бурной, но она не позволила этим чувствам отразиться у неё на лице. Да, она вспылила несколькими короткими фразами, но на этом всё и закончилось. В таких ситуациях нужно действовать обдуманно, а значит — без эмоций, пусть они и зашкаливали. «Он ни в чём не виноват», — напомнила себе Моргина и снова перевела взгляд с ученика на облака за окном. Утро было совсем тёмным. Сейчас, ближе к полудню, становилось светлее. Вторая половина дня обещала быть совсем ясной, если ветер всё же отгонит облака подальше на запад. «С приказами не поспоришь». Моргина и сама была несвободным в своём выборе человеком и не могла просто так не согласиться с приказами, поступающими от вышестоящих чинов. Она была связана по рукам и ногам даже в самых незначительных действиях, следовательно, Эмироэль поступил верно, подчинившись приказу. Но целительница всё равно испытывала это мелкое, противное недовольство по отношению к своему ученику. Это было несправедливо, и она это понимала. Как минимум, Эмироэль мог подсказать им какое-нибудь безопасное место или спрятать их где-нибудь, прежде чем всё устаканится. Рассуждая так, Моргина невольно вздохнула — в той суматохе ни одно место в этом городе не казалось хотя бы немного безопасным. Не ощущалось оно таковым и сейчас, но эльфийка была слишком уставшей, чтобы всерьёз обеспокоиться этим. Антарийцам всё же удалось выманить эльфов из их города, где они вступили в непродолжительную схватку, пока Вэ’эварские Всадники не окружили предгорье активным барьером. Этот заслон надёжно оградил Вэ’эвар Эйдур от захватчиков, но многого стоил — двое Всадников заплатили за него своей жизнью. К счастью, хотя бы вражеский чародей так и не вернулся в строй этой ночью, иначе он наверняка довёл бы до конца свою затею и какая-нибудь «Искра» в конце концов пробила бы барьер. Моргина выдвинула поимку и нейтрализацию этого чародея задачей первостепенной важности — так она и сказала командующим, когда они расставались у ворот города. Пока что это было единственным, что выглядело предельно ясным. В остальном она ничего не знала наверняка, но предполагала, что антарийцы возьмут город в осаду и будут провоцировать местных жителей на столкновения. Худшим во всём этом было то, что, не имея под рукой Вэ’эварского Всадника, через барьер можно было выйти к врагу, но не вернуться обратно. Это означало новые жертвы, которых не должно было быть — если бы только этот город волновал хотя бы ещё кого-нибудь, кроме тех, кто в нём жил и при всём желании уже не мог никуда деться. Разве что…
Эльфийка полностью углубилась в свои мысли, глядя на плывущие облака. Нужно было найти затерявшихся девушек, но она не знала как. Всё осложнялось тем, что она не могла разглагольствовать во всеуслышание, что у неё вообще были такие гости. Никто не должен был о них узнать, иначе на их плечи навалится столько всего, что придётся идти вперёд, поддевая коленками землю. До того, как начался весь этот хаос с «Искрами», Моргина была уверена, что их «необычность» не зашла за пределы осведомлённости её и акхасси. Именно о последней сейчас и думала целительница. Сама она не могла носиться по улицам города, к тому же предполагала, что суматоха вокруг приоткрывшегося ненадолго портала в горах связана как раз с пропавшими девушками — а это означало, что в Вэ’эвар Эйдуре их уже не было. Следовательно, несколько Всадников уже шли по их следам, равно как и акхасси. Едва узнав о том, что девушки затерялись и не были найдены среди эльфов, возвращавшихся по своим домам, она тут же вызвалась на их поиски. Моргина хотела составить ей компанию, но не могла себе этого позволить. Как для лекаря, это было подобно пытке — иметь возможность сделать что-то, но по определённым причинам продолжать бездействовать. Но эльфийка по крайней мере умела подавлять это чувство и не подрываться на каждом импульсе — как это могло бы случиться в её юности, — чего нельзя было сказать о её ученике. Даже в его отражении на стекле она отчётливо видела, с каким трудом Эмироэлю даётся это спокойствие. Он не был чересчур порывистым, но когда дело доходило до чего-то важного, он загорался необходимостью действия. Ни целитель, ни лекарь не должен был себя так вести, но Эмироэль и не был типичным представителем этой профессии, поэтому Моргина, обучая его, никогда не пыталась переломить его характер — вырастив его в каких-то рамках, она бы потом пожалела, что придушила в зародыше личность, которая, по её мнению, могла добиться гораздо большего, если бы ей позволяли в какой-то степени развиваться самостоятельно. Но, разумеется, как и любой другой заботливый и действительно заинтересованный в своём ученике воспитатель, Моргина временами вела себя намеренно очень строго — прямо как сейчас. Если бы начинающему целителю дали волю, он бы так и продолжил носиться по улицам Вэ’эвар Эйдура в поисках девушек. В том, как он отреагировал на их пропажу, эльфийка разглядела несколько важных намёков на то, чему ей стоило бы уделить внимание в будущем. Эмироэль умел просчитывать свои шаги, но на третьем-четвёртом они обычно обрывались — и потому она должна была поработать над его дальновидностью. Во-вторых, в эмоциональном плане эльф словно бы ходил с приоткрытой грудной клеткой, с сердцем напоказ. Мало того, что он был чрезвычайно дружелюбен и доверчив, так и имел глубокую привязку к тем, кто отвечал ему тем же. Неудивительно, что даже перепуганная девушка, Трина, прониклась к нему этим чувством. Моргина полагала, что после того, что с ней случилось, она ещё долго будет испытывать чувство страха перед мужчинами, и это было видно по тому, как она на них смотрела, но Эмироэля это не коснулось. Её ученик, в свою очередь, всегда испытывал особую сострадательность и тягу к красивым, пораненным созданиям.