Всё должно было быть в порядке, но на всякий случай стоило удостовериться, так ли это.
Скорее предчувствуя появление стражи, чем загодя расслышав её приближение, эльфийка пробежалась взглядом по окружающей обстановке. Помещение, в котором она находилась, было не таким просторным и скорее напоминало ответвление какого-то коридора из-за своей прямоугольной формы; оно же было частью руин, возле которых остановилось войско. Потолки находились слишком высоко, чтобы до них достать, и каждый раз, когда Мо́руэн бросала на них взгляд, она ненароком задумывалась о том, что́ бы предприняла, если бы ей пришлось отмывать и их тоже, но порученный ей ареал работ был в досягаемости невысокой остроухой девушки. И, надо сказать, в этом плане взгляду не было за что зацепиться: низкая, но довольно-таки просторная постель была аккуратно заправлена, на столе у стены напротив всё было разложено по местам; там же был размещён светильник, дававший алую подсветку, в который Моруэн не так давно подлила новой жидкости. На старинных, кое как сохранившихся шкафах у дальней стены не должно было быть и пылинки. Сама эльфийка ютилась на коврике в углу комнаты и, расслышав как открывается дверь, выглянула из-за угла, прижимая ладони с полусогнутыми пальцами к губам. Караульные — два антарийца в латах, вооружённые тяжёлым оружием, — зашли внутрь и тщательно всё осмотрели. В принципе, никто не имел права заходить в это помещение, так как оно принадлежало командующему, однако каждый раз, когда он возвращался сюда, солдаты должны были осуществить предварительный осмотр его временного жилища. Моруэн, в отличие от других женщин в лагере, не вжималась в свой угол при виде караульных — по крайней мере, не в этом месте. В самом лагере, среди солдатни, ей, как и всем остальным, было небезопасно находиться, но здесь на неё даже толком не посмотрели, потому что она пребывала в статусе tе́iret — этим словом обозначались рабы. Их задачей было заниматься самыми обычными, зачастую наиболее грязными повседневными делами и при этом никоим образом не привлекать к себе внимания. По сути, это была обслуга, которую никто не замечал, — и невольники должны были действовать так, чтобы не попадаться своим господам на глаза, если хотели жить. Моруэн очень быстро поняла, каковы порядки в антарийских лагерях для пленных, и применяла эти знания, что позволило ей не разделить судьбу с многими из тех, кто был взят в плен вместе с ней. И хотя она перестала быть свободным человеком, ей хватило сообразительности не вступать в конфронтацию с антарийцами. Она даже не пыталась бежать, потому что осознавала: лучше было погибнуть в рабском загоне, чем при попытке бегства, потому что беглых рабов ожидало то же, что и дезертиров, если не хуже.
Когда двери в помещение приоткрылись, эльфийка отползла чуть дальше в угол и проследила за вошедшими людьми. Как она и предполагала, они тоже не придали её присутствию никакого значения. Командующий, вернувшийся из поездки, переговаривался со своим помощником, и ни тот ни другой даже не взглянул на неё. Очевидно, разговор выдался о чём-то очень важном, раз уж помощник был здесь, но о чём они беседовали — Моруэн не понимала, так как в ход шёл какой-то диалект, а она к этому времени сумела овладеть лишь базовым лексиконом. Поэтому всё, что она могла, это просто молча наблюдать — что она и делала.
Её взгляд почти не сползал с командующего и его брони. Как и полагалось человеку его звания, она была искусно выделанной и зримо отличалась от той, что носили эльфы. Во-первых, она вся была чёрной и отливала блеском при чуть более ярком освещении. Во-вторых, девушка знала наверняка, что она состояла из целой композиции одежды и элементов доспехов. Тонкие пластины стали ложились на нижний слой одежды, затем покрывались верхней и ещё раз укреплялись бронёй. Со стороны были видны только штаны, заправленные в высокие латные сапоги, наручи из многих слоёв, крепившихся на застёжках, обтягивавшие руки перчатки от плеча до запястья и нагрудник — всё чёрное. Помимо этого, на командующем был узорный шлем, по направлению к шее сужавшийся в треугольник и сзади имевший длинную кисточку из жёстких чёрных волос агра́ска. Его помощник выглядел поскромнее, но тоже был экипирован лучше, чем бо́льшая часть эльфов, которых доводилось видеть Моруэн. Отличительным знаком на нём был чёрный плащ с белым шайра́ву на спине. Преобладание чёрного над белым указывало на занимаемое им положение – у командования соотношение было другим. Командующий, на которого смотрела девушка, был не в счёт.
Как и прежде, эльфийке оставалось лишь догадываться, о чём они вели речь, но беседа проходила в серьёзных, настораживающих, но не эмоциональных интонациях. Оба стояли к ней полу-боком, но командующий параллельно разговору высматривал что-то на столе. Всё это длилось лишь несколько минут, после чего его помощник откланялся и вышел за дверь. Командующий остался там, где и был — возле стола. Когда он обернулся и сделал несколько шагов ей навстречу — а Моруэн находилась как раз рядом со шкафом, где хранилась его боевая экипировка, — она подняла на него взгляд, прежде резко отведённый в сторону, и почувствовала, как забилось сердце. Этот человек был намного выше её, даже когда эльфийка полностью выпрямлялась — со своим ростом в полтора с лишним метра она едва дотягивала ему до груди. Когда он снял шлем, девушка встала на носочки и слегка немеющими руками взялась за него, чтобы положить на место к доспешному воротнику. Казалось, будто у неё в горле образовался противный сухой ком, который нельзя было проглотить. Моруэн прислушалась к отдалявшимся шагам за дверью и уставилась прямым, немигающим взглядом на антарийца, едва только стянувшего с себя подшлемник. Не успел он ещё опустить руку, как эльфийка одним махом преодолела расстояние между ними и прильнула к мужчине, горячо поцеловав его.
— А́нтье, — сбивчиво дыша, произнесла она, — я так рада тебя видеть!
Складывалось впечатление, что прошло не два дня, а целых две вечности, как он уехал. Все эти дни эльфийка чувствовала себя совершенно потерянной. Она делала всё то же, что и всегда, но испытывала какую-то неизъяснимую пустоту вокруг и внутри себя. Моментами она даже ловила себя на том, что хватает руками воздух — настолько растерянными они были, когда отрывались от крепко сложенного командующего.
Антариец мягко обхватил её за плечи и отодвинул чуток назад.
— Осторожно, — сказал он и, не отрывая взгляда от остроухой, принялся снимать наручи.
Улыбка играла на его губах, и Моруэн не смогла бы обидеться, даже если бы его лицо оставалось собранным, каким оно выглядело большинство времени. Эльфийка и сама понимала, что может снова напороться на потайной крюк или уколоться отравленными иголками на одном из сегментов наручей, но частенько не могла сдержать себя. Ей было совершенно всё равно, откуда приходит Антье — из боя, из холода или из-под дождя. Она не хотела тратить ни секунды драгоценного времени, которое у них было.
— Прости, — коротко извинилась Моруэн. Она всегда извинялась, будто боялась, что какая-то мелочь может нанести ущерб этим и так непростым отношениям. — Я просто так люблю тебя… Иногда мне кажется, что этого чувства хватило бы на всю твою армию.
Антариец сдвинул брови. Моруэн, случалось, говорила что-то невпопад, но её командующий не ко всему относился как к шутке.
— Я не это имела в виду, — сделав шаг вперёд, добавила эльфийка и неловко улыбнулась.
— Я надеюсь, — уже не так мягко, как прежде, ответил командующий. — Потому что…