Интонации Моргины высказали всё то, что не вместили в себя сами слова.

Криандра перевела взгляд на карту и взглянула на то место, куда эльфийка собиралась их доставить. Она ничего не сказала о том, куда они отправятся потом, но зеленоглазая и без того понимала, что на этом их путь не закончится. Ей не давало покоя то, что эта дорога уводила их в сторону, в то время как статуя единорога была совсем близко, но эта мысль перестала быть такой нелогичной, когда Криандра напомнила себе, что иногда вернуть что-то на место гораздо сложнее, чем изначально взять это. В растерянности она снова взглянула на Моргину, затем — на своих подруг. В детстве её учили не брать чужого, и она следовала этому правилу, но что-то ведь вынудило её поднять руку возле того постамента… И это оказалось воровством — ненамеренным, но воровством. Тем не менее Криандра, как бы там ни было, не чувствовала себя воровкой. Неожиданно для себя она скорее стала человеком, которого подвели и разум, и чутьё, и всё то, что должно было уберечь её от любых непредвиденных жизненных обстоятельств.

Бригита, будто нехотя, выпустила из рук аккуратно сложенную рубашку в клеточку и положила её на полку, в задумчивости приподняв голову и затем со вздохом опустив её. Серые глаза описали каждую линию стопки, находившейся сейчас на вделанной в стену подвала полке: там находились её джинсовые бриджи, рубашка, женский галстук и одна сандаля. Глядя на свою обувь, рыжеволосая хмыкнула, вспоминая, как прошла путь до Вэ’эвар Эйдура обутой на одну ногу. Многие вещи, в определённый момент кажущиеся неимоверно тяжёлыми, по прошествии времени, будучи перекрытыми другими событиями, приобретают совершенно иной оттенок. Если так подумать, в тот день всё было не так ужасно — если брать во внимание только саму дорогу. Тогда Бригита была будто бы не в себе и толком не знала, что ждёт их впереди, но, направляясь с вереницей повозок в сторону гор, ей казалось, что самое страшное уже позади. Сейчас, оглядываясь на те мгновения ложного спокойствия, она корила себя за то, что позволила своей худо работающей интуиции обвести себя вокруг пальца.

Она смотрела на стопку своей одежды, то приподнимая руки, то опуская их и теребя края шмотья, которое дали им эльфы. Это была добротная походная одежда приглушённых тёмных тонов, состоявшая из тёплых кофт, штанов, надёжной обуви, плотных курток, шарфов и прочих вещей, которые должны были защитить их в пути при любых погодных условиях и сделать путешествие мало-мальски комфортным для девушек, которые всё равно оставались неприспособленными ко всему тому, что ожидало их впереди. Рыжеволосая чувствовала на себе этот моральный груз, подкрепляемый тяжёлым нагромождением её теперешних одежд, которые пока что не казались ей сколько бы то ни было удобными, и её мысли продолжали крутиться вокруг тех предметов её личного гардероба, что оставались на полке рядом со стопками, принадлежавшими её подругам. Они навевали очень много воспоминаний, вызывая ностальгию по тем вещам, которые имели место в её жизни совсем недавно. «Четыре дня, — подумала Бригита, — прошло всего четыре дня». Бывает ведь такое, что часы тянутся невыносимо долго, а месяцы иной раз пролетают быстро, как события одного дня; так и сейчас — рыжеволосая чувствовала себя прожившей некоторую историю, с осознанием и принятием которой всё было не так просто. Она пыталась понять, как отдельно взятые ситуации сплелись в такой результат, но что-то упорно уводило её мысли куда-то в сторону. Где она вообще находилась? Где именно во всём мироздании располагалось это место, и как они умудрились в него попасть? Это были вопросы первостепенной важности, за которыми тянулись попытки переосмыслить события прошлой ночи. Казалось, что прошло по меньшей мере несколько дней. Бригита держалась как человек, не сумевший отвязаться от увиденного сна, впечатления от которого не отпускали его даже после пробуждения. Всё случившееся было заволочено непонятной пеленой местами то острой, то притворной реальности. Пугало ли её это? Пожалуй, да — причём самым пугающим было то, что у неё не имелось ни малейшего плана. Она не могла даже мысленно обрисовать свой следующий день, как и не представляла, куда это всё может её завести. Из слов эльфийки можно было составить вполне ясный маршрут: выезд ночью, тропа в горах, спуск в предгорье, какая-то Альсарна и последующий путь ещё дальше на восток… Но за всем этим стояла сплошная неизвестность. Бригита не знала этих мест и была в курсе лишь того, что это будет небезопасно. Опасность, к слову, тоже могла быть разная — предполагаемая или совершенно ожидаемая. Рыжеволосая могла судить о предстоящей поездке только по реакции окружающих, а она разнилась — её подруги тоже вели себя как потерявшиеся среди трёх берёз, а эльфы в своих эмоциях были суховаты, разве что Эмироэль смотрел на них как-то сочувствующе. Бригита восприняла бы это как знак, что стоит ожидать всего самого опасного, но когда ей стало известно, что молодой целитель сам в таких разъездах ещё не бывал, ей становилось как-то спокойнее. «Значит, — решила она, — он просто боится». Бригита, в свою очередь, мнила себя личностью вполне смелой, поэтому сочла чужое волнение хорошей опорой для своей собственной неуверенности — меньше всего она хотела оказаться самой испуганной, и мысль о том, что это не так, помогала ей не сдавать своих позиций. Оставлять здесь свою одежду и уходить Бригите тоже не хотелось, потому что таким образом она отрезала себе путь к бегству — туда, через равнину, к лесу и статуе единорога. Почему всё обязательно должно было быть таким сложным? «От силы – пару месяцев, — убеждала себя рыжеволосая. — И тогда снова дом и моя кровать, и книги, и учёба. Всё, как всегда». Нет, она не хотела «как всегда», но и находиться непонятно где в жуткой передряге и в заложниках у обстоятельств было тоже не лучшим вариантом. Но чтобы выбраться из всего этого, сперва нужно было выйти хотя бы из подвала.

Бригита ещё раз потрогала ткань своей бело-оранжевой рубашки, представила, как переоденется в неё через какое-то время и, чётко сознавая, что́ нужно делать, отправится домой. Но всё это — потом. Сначала нужно было немножко прокатиться по стране, охваченной войной, и, умудрившись никому не попасться, скинуть с себя тот груз, который никакой нормальный человек на себя бы брать не стал. А они взяли. Поднимаясь по ступеням и попутно размышляя об этом, рыжеволосая постучала себя по лбу запястьем. Всё, во что они впутались, было логичным результатом принятых наспех, совершенно необдуманных решений — при этом Бригиту раздосадовал вовсе не этот факт, а то, что им не улыбнулась удача. Ведь всё могло сложиться иначе. Она даже приблизительно представляла, на каком этапе и каким образом нужно было поступить, чтобы итог вышел другой, но не тут-то было. Стоило ли считать всё это судьбой? Бригита не думала, что путь человека предопределён, но верила, что в жизни каждого заложена предназначенность для чего-то. Возможно, всё это было необходимо, чтобы встряхнуть их, только в результате вышла вовсе не тряска за плечи, а двенадцати-бальное землетрясение. Можно было ныть по этому поводу, как её сестра, а можно было взять себя в руки и что-то предпринять. Бригита, поднимаясь наверх, неоднократно напомнила себе, что она — не из рыхлого теста. Ну, подумаешь, приворовали неосторожно силу, предназначавшуюся для кого-то другого. С кем не бывает?..

«Да ни с кем не бывает», — мрачно подумала Бригита. Выглядеть вызывающе — так, чтобы обстоятельства сами испугались её, — у девушки не получалось, поэтому вид у неё был просто напряжённый и несколько гневливый. Моргина незаметно покинула дом, отправившись завершить какие-то свои дела перед отъездом, и главным в доме остался Эмироэль, который закрыл все двери и окна и куда-то скрылся — Бригита предположила, что он помогал со сборами её сестре. В тот момент, когда она выходила в коридор на втором этаже — а лестница, по которой она поднималась, хитрым образом выводила именно туда, — раздался стук во входную дверь. Если в доме и были слышны ещё какие-то звуки, то все они моментально затихли. Бригита замерла там же, где и стояла — у лестницы, соединявшей второй этаж с холлом. Там, внизу, как раз находилась её чернокудрая подруга, которая сначала бросила взгляд на неё, а затем — на дверь. На улице явно стоял какой-то мужчина, который незатейливым тоном заявил о том, что он поставщик.