Бывает, ночные часы, проведённые во сне, несут в себе неизъяснимую тяжесть, и складывается впечатление, будто прожитые в них события действительно становятся частью твоей жизни, а потому ощущаются бременем. Бригита часто чувствовала на себе этот груз, когда открывала поутру глаза, и так было и на сей раз.
Сон ни за что не хотел отпускать её, но она настойчиво рвалась к реальности, которая, как ей казалось, должна была поддаваться большему контролю. Но как только серые глаза уставились в потолок, Бригита вскоре вспомнила, что и во сне, и наяву ей сейчас мало что подвластно. «Значит, не иллюзия», — окончательно сдаваясь, решила она и подтянулась повыше, упёршись ладонями в твёрдую лавку, этой ночью служившую ей постелью. С того момента, как она по какой-то причине всё же уснула, почти ничего не изменилось: комната была всё той же, обстановка — тоже, разве что при свете раннего зарева она утеряла атмосферу чего-то уединённого, замкнутого в себе. Исчезло ощущение убежища, но появился намёк на чувство комфорта: помещение уже не казалось таким чужим и отталкивающе-холодным. Рыжеволосая обвела взглядом всё вокруг, каждую мелочь скромного интерьера, попутно вспоминая всё, что навязчивый сон пытался превратить в ночную выдумку, таким образом лишая её ощущения причастности к произошедшим событиям. Задумавшись об этом, Бригита смогла припомнить, где вчера находилась, что́ её окружало и что в целом происходило, но всё это казалось больше уплывающим наваждением, чем воспоминанием о действительно пережитом.
«Голова!» — чуть не подпрыгнула она и наспех ощупала рукой свой затылок. Её без сомнения вчера огрели с такой силой, что она даже отключилась, следовательно, должна была остаться хотя бы припухлость, но ничего подобного под пальцами не ощущалось. Других следов своего участия в битве Бригита тоже не нашла — разве что о том, что всё это было реальным, свидетельствовала грязь и прочая мерзость, покрывавшая её тело и одежду. Сон после себя никакого запаха не оставляет, а в её случае он имелся чёткий. Возможно, именно из-за него она и проснулась в такую рань, но мысли об этом исчезли, как только рыжеволосая поняла, что в комнате она одна — остальные спальные места пустовали. Ощутив некий всплеск в груди, но не признавшись себе, что это был обыкновенный испуг, Бригита, чуть не запутавшись ногами в тряпье, которое она использовала в качестве покрывала, шлёпнулась пятками об пол. Оказалось, что она заснула здесь так же, как и пришла — в одной сандалии. Подняв взгляд со своих ног, рыжеволосая снова оглянулась по сторонам, пытаясь высмотреть какой-либо подвох, затем внимательно прислушалась. Сердце стучало отчётливее и отдавалось в ушах громче, чем раздававшиеся откуда-то снизу, приглушённые каменными потолками голоса.
Бригита глянула в сторону окна, за которым виднелся балкон. Вчера снаружи он казался узким, но длинным, при этом в здании он был такой не один, а значит, она могла попытать счастье и улизнуть отсюда, чтобы застать противников — если тут таковые найдутся — врасплох. Но удача в последнее время была редким гостем в жизни рыжеволосой, поэтому она решила действовать более прямым способом: так, как она привыкла — в лоб. Была, правда, вероятность добавить ко всем имевшимся шишкам ещё несколько, но Бригита не умела и не любила юлить, а порывистость характера извечно склоняла её к другим методам достижения своих целей. Тем не менее, наученная опытом предыдущего дня, рыжеволосая решила больше не становиться безвольным участником каких-либо событий. Она не была уверена, что, найдя какое-нибудь оружие, она сможет использовать его эффективнее, чем вчера, но решимости в ней было куда больше: она не была намерена хоть когда-нибудь ещё становиться подушкой для битья. Говоря о подушках… Они были не очень мягкими, но отбиваться ими было бы неудобно, поэтому Бригита выкинула их из списка подручных предметов, пригодных для боя. Другим делом было тряпьё на лавках. Сразу было видно, на которой из них вчера ночевала Криандра: на её лавке они были сложены ровной стопкой, но это почему-то ни о чём Бригите не сказало, и она продолжила считать, что подруг и сестру могли увести отсюда без их непосредственного согласия. В конце концов, Криандра была такой аккуратисткой, что даже с саблей у шеи навела бы напоследок порядок в своём личном пространстве. Нет, верить сейчас нельзя было никому и ничему. Рыжеволосая и без того всегда всё ставила под сомнение, а сейчас так и вовсе видела во всём вокруг обман. Даже очевидные вещи порой могут быть преисполнены коварного притворства, так что говорить о том, чего не знаешь вовсе? И Бригита, хоть и не самая рассудительная в их компании, должна была признать, что они влипли в историю, из которой нельзя было просто сбежать. Но это нисколько не меняло её намерений. Нужно было найти подруг, потом постараться разобраться в происходящем и, конечно же, вернуться домой. Она сама склонялась к версии с зачарованным пространством — тем уровнем иллюзий, который они пока что даже не рассматривали. В любом случае, одна половина Бригиты, будучи ярой приверженкой циничного реализма, убеждала её в том, что у всего должно быть объяснение; другая же, склонная верить в якобы невозможное, не переставая твердила ей, что случилось нечто целиком и полностью иррациональное. Было удобнее придерживаться первой версии, но верить хотелось во вторую — хотя бы уже потому, что пейзаж за окном не мог сравниться ни с чем другим, что доводилось видеть в своей жизни Бригите, и такое, по её мнению, должно было существовать по-настоящему. Оно просто не имело права оказаться мороком, обманкой для глаз, сотворённой какой-нибудь магией.
В целях самозащиты рыжеволосая, прежде чем отправиться в свою вылазку, нарвала полосок с тряпья и, скрутив их, намотала на руку, чтобы затем, в случае чего, использовать в качестве верёвки. Дорогу запоминать было незачем — оказавшись в коридоре, Бригита поняла, что на подсознательном уровне помнит, как вчера очутилась в этой комнате. Оставив обувь около самой верхней ступеньки, Бригита начала медленно спускаться вниз, убеждая себя в том, что она перемещается совершенно бесшумно. Скрипеть было нечему, поэтому расслышать можно было только топот, а она старалась двигаться медленно, не издавая никаких звуков. Даже дыхание затаила.
Чем ближе к первому этажу она подбиралась, тем бо́льшую оживлённость можно было уловить. Пока что она никого не видела, но здесь определённо были люди, а значит — возможные враги. Бригита размотала одну из своих импровизированных верёвок и спустилась с последней ступеньки. Погода стояла ясная, а наличие высоких окон в конце холла позволяло свету проникать внутрь и освещать все уголки помещения. Рыжеволосая бросила взгляд на входную дверь: на ней не было засовов, и замочной скважины она тоже не разглядела. Вероятно, дверь была не заперта, и в теории Бригита могла улизнуть отсюда, но, кажись, она расслышала в боковых помещениях знакомые интонации, принадлежавшие Криандре. Её голос звучал тихо, почти неразличимо с разделяющего их расстояния, но рыжеволосая, помявшись с минуту на месте, свернула в его сторону.
Под лестницей находился дверной проём в виде арки; за ним сразу же начинался короткий коридор с не очень высоким потолком: подняв руку, Бригита могла бы дотронуться до него. Свет соскользнул с её лица, когда она прошла через арку и мгновение спустя застыла на месте, сузив глаза и направив взгляд на встречного человека.
— Ты что творишь, балда? — зашипела она на подругу, пытаясь говорить как можно тише.
Фавиола, судя по всему, как раз направлялась в ту сторону, откуда пришла рыжеволосая. Подруга уже успела привести себя в порядок и теперь с таким аппетитом уминала какую-то плоскую круглую булку, что весь рот измазала повидлом.
Фавиола если и удивилась встрече, то не больше, чем прозвучавшим в её адрес нападкам.
— А что я делаю? — столь же тихо спросила чернокудрая.
— Ты жрёшь! — выпалила громким шёпотом Бригита и добавила будто в форме вопроса: — И ходишь!?..
— Ты так говоришь, словно это что-то неправильное, — ответила девушка.
Бригита сжала кулаки.