Солнце сбежало за горы к тому моменту, когда светловолосый наконец-то поднялся по начавшей уходить вверх, на холм, улочке и остановился перед угловым домом. В темноте было сложно что-то рассмотреть, но Бригита всё же разглядела здание с такими же высокими арочными окнами, как и у всех прежде виданных построек. Угол дом был обвит крупнолистым плющом; с той стороны, с которой они подошли, можно было увидеть также несколько длинных балконов.
Светловолосый подошёл к парадному входу и, аккуратно придерживая Фавиолу коленом, отомкнул одной рукой дверь. Бригита пошла следом за ним и заволокла внутрь подруг. Когда они переступили порог, их проводник взял из вделанной в стену чаши какой-то порошок и бросил в сторонку, осыпая им растение, растущее прямо на стене. Бутон, очень похожий на гортензию, засветился приятным голубым светом, который затем перетёк по ростку к следующему бутону, и так вдоль стены всё дальше и дальше.
Стоя всего в шаге от двери, рыжеволосая осмотрелась по сторонам. Это было просторное помещение с ровными потолками, спереди располагалась размещённая у стены лестница, слева до наружных окон уходил холл. Второй этаж, видимо, был навесным. Бригита загляделась на ряды растений в горшках у стены слева от входа, поэтому замешкалась, когда светловолосый отправился вверх по ступенях. В здании было достаточно холодно, будто бы сам камень источал дыхание позднего часа. Одетая более чем легко девушка ощутила это всей кожей, понадеявшись на то, что в доме найдётся очаг. Поднявшийся наверх светловолосый парень дождался, пока она окажется рядом, и только потом свернул налево, прошёлся по коридору и снова завернул в том же направлении. Дойдя до конца коридора, который насчитывал всего по три двери с каждой стороны, он приоткрыл самую дальнюю и решил пропустить туда Бригиту с её подругами, но девушка состроила недоверчивую гримасу, поэтому он прошёл первым.
«И куда ты нас привёл?» Рыжеволосая принялась озираться вокруг, не до конца понимая, что им тут делать. Помещение было небольшим, квадратным, у стены справа стояла разбитая скамья. Левая стена, в свою очередь, была вся заволочена растениями, из-за чего складывалось впечатление, словно они находились в какой-то заброшке. Впереди, напротив двери, располагалось два окна — вполовину ниже тех, что она видела на первом этаже.
Испугавшись непонятно чего, Бригита шарахнулась назад, ударилась спиной о приоткрытую дверь и вскрикнула. Когда светловолосый захотел приблизиться, метнула молнии разозлённым взглядом и, отпустив сестру с подругой, потрогала пальцами свой позвоночник. Вдруг ей вспомнилось поле боя и на лбу выступила испарина, да и сердце вновь превратилось в колотушку. Светловолосый медленно опустил Фавиолу на землю, сказал что-то на своём языке и вышел в коридор. Бригита использовала это время, чтобы вооружиться, но из всех предметов, что она могла использовать, пригодным для боя можно было признать только подлокотник скамьи.
Снаружи раздался звук волочения, и рыжеволосая вся насторожилась, бешенными глазами прыгая с одной своей подруги на другую. Вернувшийся светловолосый принёс вместе с собой лавку где-то в метр шириной и полтора метра длиной. Бригита решила пока что не нападать и отошла в сторонку. Светловолосый отодвинул ногой старую скамью и поставил принесённую с собой лавку у стены в правом дальнем углу комнаты, затем забрал с собой старый, ставший ненужным предмет мебели и снова ушёл за дверь. Рыжеволосая так и осталась стоять, готовая наскочить на него и выткнуть глаза пальцами, если надо будет, но кроме смены интерьера ничего не происходило: светловолосый сначала носил лавки, затем большими стопками снёс в помещение всякие тряпки, среди которых Бригита разглядела также и подушки. Её взгляд, брошенный в сторону Криандры, остался без ответа.
— Мы что, будем здесь ночевать? — задала она вслух свой вопрос.
Фавиола хохотнула. По пути сюда она несколько раз так уже делала, и, надо признаться, впервые её заливистый голос, издававший смешки, настораживал.
Светловолосый растянул на полу самое длинное полотно — красивое, расписанное — и разорвал его на куски поменьше. Через несколько минут на лавках появились не только подушки, но и импровизированные одеяла, состоявшие из тканей разного назначения. Когда с этим было покончено, он поднял Фавиолу и перенёс её на одну из лавок. Криандра, задумчиво поцарапывая ногтями свою шею, опустилась на другую имитацию узкой кровати, безразлично оглянулась и подобралась поближе к стенке, подтянув к себе ноги. Трина всё ещё цеплялась за руку сестры и пряталась непонятно от кого, что само по себе придавало ситуации тревожности. Светловолосый взглянул на каждую из них и молчаливо вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Отдалявшиеся шаги затихли насовсем, так что стало ясно: прямо сейчас он возвращаться не намерен. Возникшая же тишина неловкой не была — скорее уж напрягающей.
— Вы же не собираетесь спать? — снова вслух спросила рыжеволосая.
Нужно было что-то предпринять — так твердило надоедливое чувство в груди, но оно же путало мысли. Непохоже было, что кто-то из её подруг собирается бежать, чтобы сделать…что? Что делают люди, когда оказываются в чужом для себя месте, едва не погибнув несколькими часами ранее? «Но явно не спят, — протестовала Бригита, — ведь так?» Только Фавиола уже лежала на лавке, а Криандра подтягивала к себе тряпьё, чтобы им укрыться. Рыжеволосая посмотрела на сестру: Трина, судя по её виду, сейчас же выпрыгнула бы в окно, если бы ей сказали, что так можно вернуться домой. Бригита глянула на лавку в углу — ту самую, которую светловолосый принёс самой первой. Хватка сестры надавила её руку до синяков, поэтому она, не глядя, отвела Трину к свободной кровати, а сама подошла к двери.
Она всю жизнь гонялась за свободой и гордилась ею, выпячивала её наличие. Она выбирала место, где жить, место, где учиться, выбирала еду, питомцев, книги для чтения, выбирала, когда ложиться спать и во сколько просыпаться. Но в этом было куда меньше выбора, чем сейчас, когда она могла выйти за эту дверь и пойти своим путём, послав в болото всю эту ситуацию как таковую. И в тот же час к ней пришло осознание, что свобода со своим разнообразием путей ставит человека в позицию зависимого от последующей ответственности. Свобода выбора, шанс выбирать — это вовсе не безобидная привилегия. Она меняет людей и их жизнь, порой навсегда и без шанса потом что-либо переиграть. Это имевшаяся у неё свобода допустила то, что Бригита выбрала поплыть на остров посреди озера, а не остаться на берегу; она позволила рыжеволосой стоять и смотреть, как пробует своё заклинание подруга; она ничем не воспрепятствовала ей, когда нужно было остаться у статуи… И под конец это она — всеми столь страстно желаемая свобода — оставила Бригиту в комнате, хотя больше всего девушке хотелось идти, идти и идти, неважно какое взяв направление, лишь бы оказаться хоть чуточку ближе к дому.
Эльф стоял перед зеркалом в витой серебристой оправе, и вода капала с его мокрых волос на маленький белый огонёк, витавший над шкатулкой, поставленной на тумбочку под ним. Откуда-то извне до его ушей, в которых попеременно ещё звучали отголоски совсем недавней битвы, доносился пронзительный, глубокий женский голос без музыкального сопровождения: он пел Песнь Печалей. Эльф мог бы сейчас стоять вместе с другими воинами города, заняв любое место вдоль любой улицы, чтобы таким образом почтить тех, кто не вернулся назад сам, а был привезён в повозке с остальными почившими, укрытыми тканями… но он не считал, что достоин находиться среди провожающих. Уже этой ночью — он хорошо знал это — всех павших разместят на главных площадях и отправят поднимающимися вверх яркими искрами в Сады Виндрани — не с помощью пламени, разумеется, а путём древней магии, и тех, у кого достаточно крепко сердце, смогут присутствовать при этом. У эльфа оно было разбито не в меньшей степени, чем нос. Кровь то прекращала идти, то вновь лилась, но вместо того, чтобы прибегнуть к своим целительским способностям, он просто использовал компрессы из трав. Теперь же, отложив одну тряпочку, он другой пытался смыть синюю краску со своих волос, которая въелась в них сразу же после того, как на них попала пыль, сброшенная из окна маленькой горожанкой. Всё это он делал в молчании; песнь снаружи сливалась с его неспешными мыслями, а гостий, которых по просьбе хозяйки дома он разместил в одной из комнат, он слышать не мог, потому как их разделяло два коридора. В такой обстановке было сложно не уловить, что кто-то пришёл, но тем не менее эльф не сразу заметил это.