Громкий рёв, раздавшийся за плечами у Криандры, заставил её прижаться к земле. Она суматошно пыталась разглядеть угрозу затылком, но глаза своих способностей не пересилили, и радиус обозрения у девушки оставался прежним, поэтому источник рёва она увидела, только когда тот пронёсся мимо неё. Криандра была уверена, что сначала это был самый обыкновенный человек, но едва в прыжке его ноги оттолкнулись от земли, сталь развеялась и его очертания преобразились, так что дальше бежал уже массивный олень — большерогий, выдыхавший клубы пара. Некоторые ветви его рогов запутались в уплотнившемся воздухе, но он всё-таки преодолел преграду, мотнул головой и повалил на землю всадника вместе с лошадью. Все ближайшие к нему воины в серебристо-голубом постарались поскорее отделаться от своих противников, и те из них, кому это удалось, бросили все усилия на то, чтобы отогнать оленя от всадника. Напряжение стало ощутимо меньше — несомненно, из-за развеивающейся магии, — и новая волна чёрно-белых воинов перемешалась с защитниками упавшего с лошади. Олень, отогнанный в сторону, скребнул рогами по земле, разбрасывая её клочья вместе с травой. Люди перемешались между собой, образовалась новая толкучка. Криандра пристально всмотрелась во взгляд оленя, который был больше обычных особей этого вида животных раза в два, и поняла, что тот решил во что бы то ни стало добить всадника. Пока зверь находился в замешательстве и ему ещё препятствовало несколько десятков человек, девушка поползла к тому месту, где брыкалась оказавшаяся на боку лошадь. Добравшись до неё, Криандра огляделась вокруг: всадник обнаружился не под скакуном, а слегка в стороне. Не раздумывая над своими действиями, зеленоглазая замельтешила, перебирая руками валявшиеся вокруг вещи. Втоптанное в грязь знамя вполне подходило, чтобы прикрыть им всадника, что девушка и сделала, набросив полотнище на мужчину, а сразу после этого прилегла поверху него, притворяясь таким же телом, как сотни остальных, без движения лежавших на земле. Это была не самая лучшая затея, но Криандра понимала, что из равнины ей не выбраться, а так была возможность спрятать мага, который потом мог помочь ей — если только их обоих не перемутузит своими рогами олень.
Зеленоглазая притаилась, с трудом подавляя дрожь во всём теле. Вот, кажется, и сердце вернулось: она так чётко слышала его стук, отдававшийся в ушах, что все остальные звуки извне казались далёким эхом чего-то такого, что происходило не здесь и уж точно не поблизости от неё. Притворяться, что ты сдался и уже побеждён, было в коей-то мере сложнее, чем продолжать противостоять всем трудностям, превратившим отдых летним вечером у озера в незабываемые впечатления, которые нормальным людям нисколько не нужны. Криандра хотела запомнить лето брызгами, окрашенными закатом в оранжевый цвет, расстеленным на траве полотенцем, на котором так приятно погреться после заплыва, смехом и смелыми планами на осень. Лишним было бы сказать, что вооружённая потасовка даже отдалённо не входила в её планы. «Надо не дышать, — посоветовала самой себе девушка, когда поблизости приземлился очередной человек, — не реагировать». Со стороны она, скорее всего, смотрелась как осиновый лист на ветру, но оценивать трезво свои успехи не получалось. Всё проходило сквозь призму преувеличения, растущего в геометрической прогрессии с каждым малейшим шорохом со стороны. Воздух вдруг стал тяжёлым, как толща воды, свалившаяся на её плечи, и в нём отчётливо чувствовались потоки, подхватывающие тело подобно сумбурному течению. Вдруг сама по себе возникла мысль, что нужно срочно покинуть эту равнину. Это желание было настолько сильно́, что Криандра даже приподнялась, чтобы пуститься в бегство, но начавшее содрогаться тело под полотном остановило её. Поняв, что вокруг начался очередной виток всеобъемлющего хаоса, в котором кто-то всё ещё сражался, пока остальные разбегались по сторонам, девушка приподняла знамя и посмотрела на всадника. Его глаза были закрыты, но голова ворочалась туда-сюда. Криандра прикрыла его обратно, пытаясь сделать так, чтобы этого никто больше не заметил. Затем будто бы сама земля ухнула, и вверх разом поднялась стена пыли: с такой же стремительностью гейзер выплёскивается из недр. Зеленоглазая прижалась к прикрытому знаменем всаднику и прикрыла голову руками.
Только когда напряжение спало вместе с осевшей пылью, она открыла глаза. Вокруг было сравнительно спокойно, будто одним махом исчезла вся суматоха. Кто-то заканчивал свой бой с противником, другие медленно поднимались и оглядывались по сторонам. Криандра вновь отбросила край полотна, взглянула на мужчину. Его шея всё ещё изгибалась, глаза были приоткрыты. Девушка решила, что нельзя позволять ему отключаться, поэтому откинула знамя и вцепилась ему в руку, зажимая её ладонями. Нужно было привлечь его внимание, чтобы оно не рассеялось и его сознание не уплыло в безмолвное небытие.
— Есть ещё хлорофилл. Это зелёный пигмент, — продолжала Криандра, хотя её собственное сознание было медленнее улитки. — Фотосинтез происходит в фоторецепторах хлорофилла, когда на него попадает свет. Но это возможно и в темноте. Да, в темноте.
Слова девушки становились всё медлительнее и невыразительнее. Всадник приоткрыл глаза чуть шире, посмотрел прямо на неё. Криандра на мгновение замолчала; на её запыленном лице вдруг появилась и также резко исчезла грустная улыбка.
Шуршание, раздавшееся откуда-то сбоку, перенесло её взгляд с всадника на приближавшееся существо. Оно было большим, не меньше трёх метров в высоту, и перемещалось на ногощупальцах. «Паук», — подумала Криандра, но она была слишком уставшей, чтобы встать и попытаться убежать от этого существа, которого оставшиеся на поле боя воины с серебристо-голубыми отличительными повязками не опасались, хотя и оглядывались на него с осторожкой.
Подойдя поближе, паук аккуратно ткнул кончиком педипальпы в плечо девушки.
— Вы — беженки из Ближних Поселений. Хотели помочь и пошли за войском. Растерялись, не можете разъясниться, — прозвучало в её уме.
Криандра молча кивнула, и громоздкое чёрное существо, ловко перебирая ножками, ушло в другую сторону. На том месте, где оно стояло, через мгновение возникло три человека, которые выделялись среди других тем, что смотрели прямым взглядом на Криандру. Двое из них были в доспехах, мужчина и женщина. Последняя не имела при себе шлема, поэтому девушка могла рассмотреть её: с виду ей было лет под тридцать; овальное лицо обрамляли волосы цвета выцветшего льна, постриженные под закруглённое каре. Светло-бирюзовые глаза с синей крапинкой смотрели в ответ прохладно, без лишних сантиментов или какой-либо неприязненности. Лицо незнакомки выражало рассудительность и собранность.
Насмотревшись на женщину, Криандра взглянула на её спутника — воина при полном облачении, державшего на руках Фавиолу. Девушка больше висела на нём, чем держалась сама, но она была при сознании и среагировала, когда увидела подругу.
— Криандра, — тихо произнесла чернокудрая, и её всегда лучистое лицо с россыпью едва заметных веснушек на переносице каким-то удивительным образом всё ещё сохраняло частичку жизнелюбия. — Ног не чувствую. Почти совсем.
Ни одна мышца не дёрнулась на лице зеленоглазой девушки — только слёзы скатились до подбородка и упали на латную рукавицу всадника, но Криандра будто и сама этого не замечала. Кто-то вежливо подхватил её под руку, и девушка, взглянув на него, признала в нём очередного незнакомца со стороны, ставшей «её». Он помог ей приподняться, пока двое других подбирали мужчину, которого она оберегала. Женщина с льняными волосами кивнула головой куда-то в сторону, и Криандра взглянула туда, но не разглядела того, на что ей хотели указать. С помощью воина, служившего ей теперь опорой, она подошла к подруге, сцепилась с нею руками и замолкла, прижавшись лбом к чёрным кудрям. Они никогда не были настолько близки, чтобы звонить друг другу в сложную минуту или делиться чем-то сокровенным, но сейчас их не разлила бы и вода, хлестнувшая у них из глаз.
То, что Бригите сильно досталось, было ощутимо даже в состоянии полусна с глубинным гулом, который раздавался в голове, когда она начала понемногу приходить в себя. Открывать моргалы — мыслить в такой ситуации она могла только жаргонами, — ох как не хотелось; ещё больше не хотелось смотреть ими на яркие объекты, такие как, например, ясное вечернее небо, в этот час выглядящее неестественно красиво, будто это была акварельная картина.