— Mannе́, — сказал воин, хватая её за руку.
— Я не понимаю, — пролепетала девушка, но и её слова остались непонятыми — или, быть может, даже и не услышанными.
Как только чужак стиснул её пальцы своими, они побежали в обход равнине, вдоль леса по направлению на юг. Незнакомец бежал так быстро, что измотанная, не раз пострадавшая за минувший час Трина не поспевала за ним, и уже через несколько широких, больше похожих на прыжки шагов упала на колени и буквально прокатилась на них. Незнакомец бросил взгляд на её ноги, затем резко глянул в ту сторону, куда они неслись, и будто бы извинился за то, что им предстояло бежать дальше. Трина явно ощущала, как саднило колени, но более неприятными были ощущения в бедре. Наверное, это был первый раз в её жизни, когда она по-настоящему делала что-то через силу. Раньше она даже заусенец пластырем заклеивала, но сейчас такая мысль даже не пришла бы ей в голову. Стараясь сохранять темп, девушка на издыхании мчалась вперёд, и, надо сказать, только крепкая хватка чужака не позволила ей рухнуть где-нибудь и там и остаться. В плече чувствовалось сильное напряжение, сами же ноги залились свинцом, так что позже она даже не могла объяснить, как ей удалось проделать такой путь почти без остановок. В коей-то мере её подстёгивало наваждение, которое беззвучно твердило: где-то там, за спиной, ещё очень много людей в чёрно-белом.
Повторно прозвучавший рог снова чуть не сбил Трину с толку. Ряды деревьев больше не были настолько плотными, как прежде, что склонило её к мысли, что она вот уже во второй раз покидает лес. Впереди, на почётном расстоянии от сражающихся толп, выстроилось много фигур, но девушка улавливала лишь только их силуэты — её глаза словно превратились в шкатулки с песком. Чужак явно спешил в их сторону, но не преодолел и половины пути, как был сбит с ног; Трина покатилась по земле вместе с ним. Оба они мгновенно расцепили руки, так что девушка при окончательном приземлении оказалась в стороне от своего спутника. Синие глаза нащупали группку людей, которых она не замечала прежде – были среди них и латники с чёрными тканями и белыми эмблемами, и воины, на которых виднелось что-то серебристо-голубое. Тот, кто сбил их обоих с ног, был из числа первых. Трина замерла взглядом на шесте, концом которого он ткнул её спутника в спину, а потом, когда тот припал животом к земле, взмахнул своим оружием и огрел его краем своего оружия сбоку по голове. А затем, словно это была какая-то игра, подцепил его ногой под бок, перекинул обратно на спину и со всей силы ударил тем же концом шеста чуть ниже прорезей в шлеме, оставляя заметную вмятину. Если бы не чья-то бессмысленная попытка одолеть этого латника брошенным в прочный доспех кинжалом, Трине оставалось бы только наблюдать за тем, как добивают её спасителя. Враг, отвлечённый таким нахальством, перестал быть их заботой — но только на короткий миг. Девушка использовала его, чтобы доползти на четвереньках до своего соратника. Тот качался по земле, сопел сквозь послышавшееся Трине бульканье и в спешке пытался снять шлем. Трясущимися руками девушка дотронулась до его плеча, проговорила несколько слов, чтобы он узнал её по голосу и не ударил, как это делали до него все остальные. Желание помочь подавило на несколько секунд едва преодолимую тягу бежать отсюда, и, подобравшись ещё поближе, она попыталась рассмотреть шлем, чтобы понять, как его снять. Припоминая что-то из когда-то пройденных курсов, Трина решила, что это нужно делать медленно и аккуратно, но на это не было времени. Шлем был цельным, поэтому девушка не нашла никакого более действенного выхода, как помочь соратнику тягать его туда-сюда. Звук звякнувшего металла остановил всякие её действия, и Трина вновь превратилась во что-то, слабо напоминающее мыслящего человека и больше похожее на зверька с колотящимся сердцем. Испуг, несомненно, способен заставить человека пойти на многие вещи, но на ещё большее его сподвигает благодарность. Как бы Трине ни хотелось броситься в бегство, её рука тем не менее потянулась к ремешку, в два ряда обматывавшему плечо выручившего её человека, —там ещё оставалось несколько маленьких кинжалов. Девушка подхватила один из них и совершенно нелепо выставила его перед собой. Получив латным сапогом по ладоням, она тут же выронила его. Следующий шаг противника пришёлся на её грудную клетку. Вдавленная в землю, Трина что-то крякнула, и этот звук перемешался со звякнувшими кольчужными кольцами. Запрокинув голову, она увидела, как её соратник высвобождается из плена шлема, бросает его в лоб латнику и затем, слегка пошатываясь, приподнимается. Из позиции Трины было сложно оценить его внешний вид; ещё сильнее детальному рассмотрению мешала размазавшаяся по всему лицу кровь, сочившаяся из его сломанного носа и замаравшая заодно со светлыми волосами и подшлемник. Тем не менее выглядел он иначе, чем представляла себе Трина. Она ожидала увидеть кого-то старше себя, какого-нибудь хмурого брюнета с усами — именно таким в детские годы запечатлелся в её уме образ рыцаря, представленный не самым дорогостоящим, но зато наполненным грандиозным смыслом кино. Но этот человек был молод, может, даже одного с ней возраста. Лицо его было гладким и без каких-либо отяжеляющих внешность очертаний, а вот более тёмные, чем волосы, брови над голубыми глазами действительно хмурились. Как ни странно, прежде всего у Трины возникла ассоциация с изображением ангелов на витражах: если бы не травма носа и то выражение, с которым этот человек сплёвывал водянистые сгустки крови, сходство вышло бы ещё более явным.
«Сделай что-нибудь!» — не издав ни звука, попросила девушка и окончательно размякла под тяжёлой ногой противника. Та сместилась довольно-таки быстро, и как только это произошло, Трина постаралась отползти хотя бы чуточку в сторону. Её соратник набежал на врага и — она бы ни за что не подумала, что он смог бы преуспеть в этом, — всё же сшиб его на землю, правда, сам оказался сверху. Латник ухватился за его руку, и Трина даже затуманенным взором видела, как скрючился наруч на руке её соратника — произошло это явно не под воздействием обыкновенной силы. Светловолосый рыкнул, подался вбок, но второй рукой от шеста не отцепился — при падении ему удалось за него схватиться. Латник без особого труда сбросил его с себя, и тогда соратник Трины сделал ему подсечку, но и во второй раз сам не устоял на ногах. Тем не менее после этого он был первым, кто снова оказался в вертикальном положении и использовал это небольшое преимущество. Впрочем, оно ничем не помогло: соперник, хоть и менее проворный, ухватился за обе его руки, сдавливая в том числе и ту, с покорёженным наручем. Негромкий вскрик светловолосого дал девушке понять, что латник повредил не только доспех.
— Сражайся! — выпалила Трина, начав всхлипывать заново.
На неё обратили внимание, хотя маловероятно, что поняли. Латник выкрутил её товарищу руки, но светловолосый как-то так дёрнул ими, что по крайней мере одна из них высвободилась. Противник втиснул ладонь ему в кирасу, и та изогнулась вместе со спиной молодого человека под громкий вопль Трины. В отместку светловолосый ударил его по шлему тыльной стороной ладони, и от этого касания возникла мимолётная вспышка. Оба они оказались на земле, но затем латника подхватил то ли вихрь, то ли что-то ещё, и его унесло прочь настолько быстро, что Трина снова закричала. Вслед по тому месту, где он находился, перекатилось несколько крупных камней, подскакивавших в воздух. Местность была ровной; дальше на юг, куда они бежали, были видны холмы, но вряд ли валуны прилетели сюда на такой скорости сами.
Отвернувшись от латника, девушка втиснулась лицом в свои до неузнаваемости обшарпанные ладони. В ушах то накатывал, то исчезал такой звон, что рябило даже перед закрытыми глазами.
Кто-то потряс Трину за ладони, и она взглянула на этого человека сквозь пальцы.
— А́sa, — заговорил с ней светловолосый, и вид у него был такой, словно он был воспитателем в детском саду, который уговаривал ребёнка надеть колготки.
Девушка пошевелила головой, ещё больше вдарившись в плач: она его не понимала, равно как не понимала, где они находятся, что это за место и как так вообще получилось, что она оказалась здесь.