Дорога, ведущая сквозь Тёмный лес, была петляющей и неровной, будто большие деревья, растущие вдоль обочин, вытанцовывали здесь, пока никто не видел, и таким образом выщербили всю почву.

— Сэ́льба, дорогая, — прозвучал мягкий, но требующий к себе внимания голос, — иди поспокойнее, пожалуйста.

Маленькая эльфийка тут же зашагала таким же серьёзным шагом, как и взрослые, правда, из-за пока что коротеньких ног не могла отмерять такое же расстояние, как они, поэтому приходилось переставлять ноги побыстрее и семенить вперёд. Она была большой непоседой, но при этом очень послушной девочкой, поэтому всегда прислушивалась к тому, что говорили родители. Сэльба любила и папу, и маму, но первый был менее сговорчивым и обычно высказывал всё глазами: стоило ему взглянуть на дочку, как она тут же понимала, что делала что-то не так, и прекращала это. Мама была другой: она умела раздавать такие приказы, что Сэльба почти никогда на неё не обижалась, разве что в те разы, когда ей казалось, что замечание было несправедливым. Но на этот раз требование мамы было обоснованным. Прежде чем они зашли под сень деревьев этого леса и ступили на широкую проезженную тропу, она приказала всем держаться как можно тише и не задерживаться лишний раз, иначе их могут расслышать Плохие Люди. Сэльба никогда их не видела — только слышала. Это было совсем незадолго до того, как они оставили свой дом возле озера и отправились в путь. В ту ночь, когда они уже ложились ко сну, мама подняла её и вместе с двумя другими девочками — соседскими, которые обучались у мамы, — велела им спрятаться в сарае, в том месте, где за кипой сена у стены отходили доски, и можно было залезть между сараем и покосившимся хранилищем всяких лопат и других вещей, которые родители использовали в работе. Сэльба, средняя по возрасту, но как дочка хозяев взяла на себя заботу о том, чтобы остальные две девочки непременно выполнили поручение её матери и сидели, не издавая ни звука. Она слышала затем какое-то рычание и ругань, и, надо признаться, такого неприятного голоса не было даже у Скряги — а этот их сосед, живущий чуть поодаль, был известен своей манерой использовать самые что ни на есть нехорошие слова и выкрикивать их без всякой надобности. Сэльба пыталась не бояться и почти даже не дрожала, но сильно перепугалась, когда после недолгого затишья мама резко отодвинула доски и трясущимися руками выволокла их наружу. Сразу же после этого они начали собираться в путь, прямо посередине ночи. Сэльба испугалась, что папа пропал, но, как оказалось, он пошёл купаться в озеро. Она не понимала — зачем, так как ночи в это время были прохладные, а вода — так тем более, но спрашивать о чём-либо не отваживалась, так как он вернулся с настолько хмурым лицом, что она впервые испытала перед ним настоящее чувство страха. Ещё позднее, когда её вещи были почти собраны, она слышала, как родители переговаривались по поводу Плохих Людей. Они называли их иначе, но Сэльба, хоть и была маленькой, но кое-что уже соображала, поэтому сразу поняла, что родители имели в виду именно их. Мама пыталась убедить папу взять побольше вещей в дорогу, но он отрезал, что нужно выдвигаться прямо сейчас и налегке, и ещё достаточно резко заметил, что надо было послушаться какую-то тень и идти на восток. Маленькой эльфийке это показалось странным, потому что папа, наоборот, всегда говорил никогда не уходить из этого места. Когда-то давно, ещё её прапрадедушка, построил возле озера хозяйство, которое, по словам папы, нужно было беречь как настоящую драгоценность. Оно приносило им доход, а в озере всегда было полно рыбы, к тому же в прежние времена можно было сесть на лодку и поехать вверх по течению, чтобы торговать с другими поселениями, или летом дождаться купцов, которые приплывали к ним сами. Одним словом, папа дорожил их домом и постоянно напоминал им с братом, чтобы они никогда не поддавались искушению повидать свет и не уходили куда-либо. Сейчас он в спешке собирал попадавшиеся ему под руку вещи и рвался поскорее сбежать. Иначе — Сэльба помнила это по подслушанному разговору, — когда придут Плохие Люди, они будут мечтать о том, чтобы успеть самим утопиться в озере.

Сэльба любила их хозяйство и потому сильно переживала, когда пришлось оставить всё это позади. Отец был всё так же очень хмур, а мама — молчаливой и расстроенной. Брат в это время был на охоте, поэтому вернулся к тому моменту, когда они уже шли по поросшей травой дороге в сторону небольшой лесной полосы, за которым начинались луга. Тогда Сэльба ещё не знала, что до Тёмного леса они доберутся нескоро. Если бы брат был дома, всё бы сложилось иначе. Окружающие считали его простачком и недолюбливали за то, что не могли найти с ним общий язык, хотя виноват в этом был вовсе не её брат. Он редко участвовал в общих праздниках, а когда дело доходило до свар, был первым, кто получал тумаков. Другие подтрунивали над ним за то, что он всегда избегал споров и поворачивался спиной к тем, кто замахивался на него кулаком. Но Сэльба знала, каким он был на самом деле. Однажды, когда они возвращались из соседского дома и двигались вдоль леса, потому что Сэльба хотела насобирать немного грибов, на неё выпрыгнул из кустов какой-то дядька. Маленькая эльфийка не знала, как так вообще получилось, но её брат, спохватившись даже быстрее, чем она, схватил незнакомца за руку, и у того сначала подогнулись колени, а затем ослабло всё тело, так что вскоре он уже лежал спокойно себе на лесном мху как ни в чём не бывало. Брат же взял её за руку и повёл домой. Сэльба в тот раз настолько впечатлилась этим, что захотела рассказать об этом случае всем, начиная с родителей и заканчивая соседями. «Уж теперь он точно задаст всем жару!» — думала она тогда, но брат попросил её молчать. Всё осталось прежним. Девочка не знала, была ли та хватка одноразовой, раз брат её больше не применял, но она была уверена, что он бы справился с Плохими Людьми и им не пришлось уходить. Возможно, именно поэтому в отношениях с ним она стала тише — потому как он даже словом не вступился за то, чтобы они все остались в своём хозяйстве на озере.

Так они и продвигались вперёд. Погода менялась, и становилось теплее. Днём им в лицо светило солнце, так что порой становилось едва ли не жарко, но стоило прийти ночи, как резко холодало. Сэльба была завёрнута в несколько слоёв одежды, так что над шарфом, заправленным под тёплое пальто, торчала только голова да разбросавшиеся по сторонам светлые волосы. Брат в шутку сказал, что она похожа на светильник, который остался у них дома — у того тоже был потёршийся, ставший ржавым держатель и белая свечка, горевшая блёклым огнём. Сэльба посмеялась бы, но делать этого было нельзя, потому что мама велела не шуметь в дороге. Маленькой эльфийке это давалось нелегко, но она старалась не прибавлять родителям забот. Они постоянно оглядывались по сторонам, а папа не выпускал из рук большой старый нож. Сэльбе, хоть и идущей в окружении своей семьи, но было немного одиноко, особенно если учесть, что ей нельзя было разговаривать, а она любила делать это от всей души, так что руки разлетались по сторонам, а её голос становился очень громким и наполненным эмоциями, которые иначе некуда было деть. Когда возле второго леса им встретились соседи, родители стали немного расслабленнее. У семьи Сэльбы не было лошадей, только большая тягловая собака, на которой они возили свои товары, продавая их другим хозяйствам возле озера, но она сбежала, а вот у соседей были две маленькие лошадки, которые тащили за собой повозку. В ней могли сидеть только соседские дети, потому что они были ещё младше Сэльбы, а вот ей приходилось идти на своих двух вместе со всеми. Она, тем не менее, не устраивала сцен по этому поводу и не просилась прокатиться, разве что ей хотелось сесть на лошадку — она их очень любила и её всегда тянуло к ним, но возможность поездить на них маленькой эльфийке пока ещё не представилась.

Несмотря на всю усталость, Сэльба не могла удержаться и всё-таки припрыгивала по кочкам — потому и получила замечание от мамы. Перестав это делать, она должна была перевести свою энергию во что-то ещё. Соседи были несговорчивыми, и если и обсуждали что-то, то только между собой. Маленькая эльфийка взглянула на соседских детей, но за то время, что они ехали вместе, те не предприняли ни одной попытки с ней заговорить, а когда это делала она, то замолкали прежде, чем получалась беседа. Временами они играли во что-то в своей повозке, из-за чего Сэльба начинала чувствовать себя отщепенкой. Единственный, кто мог её поддержать и обменяться хотя бы несколькими фразами с нею, был брат, но он часто уходил вперёд, чтобы проверить дорогу, поэтому эльфийка оставалась наедине со своими мыслями. Своё внимание она вскоре направила на разглядывание деревьев и солнечного света, лёгшего поверху них. День клонился к вечеру, и солнце постепенно меняло свой свет — теперь он был ярко-оранжевым, с примесью розового. Закат всегда был таким ярким после безоблачного дня: Сэльба помнила, как каждый день разглядывала его краски на водной глади. Казалось далёким то время, когда у неё были свободные минуты, которые она могла потратить на своё собственное усмотрение. Сейчас всё зависело от взрослых: они решали, насколько быстро они будут идти вперёд и куда в целом отправятся. Они вряд ли прислушались бы к Сэльбе, если бы она попросила их остановиться, чтобы чуть подольше понаблюдать за закатом, пока мягко пламенеющий шар не закатится за горизонт и не укроется звёздным полотнищем. Но что-то случилось, и они действительно остановились.