Люди… Люди вокруг неё разговаривали о чём-то, смутно поддающемся пониманию. Криандра ещё не пришла в себя окончательно, и её состояние было больше нахождением вне границ осознанности, чем сном — но и от него следовало отряхнуться. Пока что для девушки это было почти что непосильной задачей, пусть она и хваталась за реальность, едва только почувствовала, что находится в каком-то конкретном пространстве, а не в наполненной обрывками воспоминаний пустоте. Мало да понемногу зеленоглазая начинала всё больше осознавать присутствие вокруг себя тех самых людей, за чьи слова и удерживала свой пробуждающийся разум. О чём именно они говорили, она по-прежнему не могла понять, но зато определила где-то, в одном из уголков своего сознания, что они разговаривают между собой на имперском языке. Их речь звучала очень тихо, но при этом эмоционально. Чем дальше Криандра выбиралась на поверхность, тем более явным становилась эта реальность. Сначала она была лишь едва уловимым намёком на нечто существующее вне того абстрактного пространства, в котором находилась девушка, но после стало чем-то колючим и неприятно давящим на её тело сквозь разум. Начиная приходить в себя и борясь с самой собой, Криандра приоткрыла глаза, и действительность наконец плюхнулась ей на плечи со всей своей тяжестью и ограниченностью. Это чувство схватило зеленоглазую где-то в подреберье и потянуло на себя, заставляя резко податься вперёд. Криандра испуганно дёрнулась вслед за ним и тут же чуть не обмякла из-за резко накатившего давления, пустившего звёзды в пляс перед её не до конца разлепившимися глазами. Тяжело дыша, девушка предприняла ещё одну попытку подняться — на этот раз осознанную, — но чьи-то руки её не пустили. Чувствуя, что это уверенная, но не грубая хватка, Криандра опустила взгляд на себя и взглянула на эти руки: они были женскими, с ободранной местами кожей, ссадинами и небольшими, но хорошо различимыми синяками, и обхватывали её сзади. Зеленоглазая обернулась назад и увидела женщину, которую её ум, в такой ситуации быстро скинувший с себя все мысли о самостоятельности, определил как «взрослую». У неё были растрёпанные тёмные с рыжим отливом волосы, по складному лицу размазалась грязь, за которой даже в такой обстановке сияли, будто ни от чего не зависящие драгоценные камни, синие глаза — по цвету самые распространённые среди эльфов. Одета она была в прямоугольную жестковатую ткань, подпоясанную обычной верёвкой. У такой одежды не было рукавов, и по длине она была лишь немного ниже колена, из-за чего тому, кто её носил, при такой погоде должно было быть холодно.
Холод… Вот что ещё ощущала Криандра. Она уловила его на уровне ощущений, но не перенесла в свои мысли, в первую очередь отметив совсем другие вещи. Только сейчас она придала этому значение: она тоже была в такой же незамысловатой тунике, прямо как и остальные десятка два незнакомых ей людей, находящихся рядом с ней.
Внутри неё всё будто перевернулось.
— Где я?! — затараторила она, и собственное дыхание перемешало эти слова, создавая новое, но понятное для окружающих слияние. Что-то подсказывало ей, что такие вопросы задавались здесь чаще всего. — Кто меня переодел?!
Одежда, которую она позаимствовала в доме у Моргины, куда-то исчезла. Вместо этого всё, что она имела, была эта злосчастная туника, в которой любой, даже самый толстокожий человек промёрз бы в ночное время суток в условиях изменчивой весны, и обувь, похожая на истёртые тапки с минимальной плотностью подошв.
— Я, — мягко ответила женщина и попыталась погладить её по голове, но Криандра уже отстранилась от неё, бегая взглядом по пространству вокруг себя.
Они находились в каком-то шатре, но одновременно и будто бы в каком-то загоне, больше подходящим для животных, потому что стальная перегородка доставала самое большее до Криандриной груди, при том что она ограничивала находящихся внутри неё людей лишь с одной стороны; с другой была ткань. По другую сторону от заграждения стояли ящики и прочий хлам. Всё это чем-то напоминало склад, в котором хранились не только предметы… или же не только невоодушевлённые предметы.
— Успокойся, девочка, — терпеливо сказала женщина и взяла её за трясущиеся руки. — Ты будешь жить. Тебя выбрали как teiret.
Она попыталась улыбнуться, но зеленоглазая видела по её лицу, что улыбка — последнее, что уместно при таких словах. Криандра отчаянно пыталась вспомнить, что означает этот термин. Она должна была его понимать благодаря связи, которую установила с нею акхасси, но, видимо, удар по голове временно сбил её. Первым, впрочем, к девушке пришло не само значение, а послевкусие, которое оставляло после себя это слово. И только потом оно взорвалось ослепительной вспышкой в её уме, донося до понимания услышанное.
— Это раб, — пугаясь произносить это, тем не менее выпалила Криандра. – Я не могу быть рабом! Я…
Она уже не дышала, а буквально втягивала в себя воздух, из-за чего ещё больше начинала кружиться голова. Женщина, которая взяла над ней опеку, притянула зеленоглазую немножечко к себе и снова попыталась её как-то успокоить, но Криандра была далека от того, чтобы мыслить конструктивно. Она, честно говоря, не мыслила вообще — только чувствовала, как холод изнутри сковывает её внутренности, в то время как невидимые молнии гуляют по коже и лупят её, сподвигая на какое-нибудь действие.
— Ты будешь жить, — повторила женщина, взяв её голову в свои руки и поглаживая её возле ушей холодными мозолистыми пальцами.
Криандра замотала головой, но это было бесполезно и никак не могло отменить того, что она попала в западню, которую сама себе и организовала. Хотелось биться и сражаться, вскочить на ноги и поднять шумиху, но это желание резко оборвалось, когда она окончательно вспомнила недавние события, происходившие — судя по тонкой полоске блёклого света на земле возле входа — вчерашней ночью. Она отчётливо представила остов в лесу, покрытый гарью, и весь тот ужас, который вынудил её тогда бежать. Это сковало её лучше каких-либо цепей, оставив подвижными только глаза, которыми девушка оглядывалась на людей вокруг, большинство из которых на самом деле были эльфами. Больше всех прочих было женщин в расцвете сил, затем она увидела нескольких молодых людей и среди них — двух-трёх подростков. Пленников, выглядящих старше лет сорока, она не приметила; самому молодому на вид было лет шестнадцать. То есть почти как ей…
Женщина взглянула на неё, прежде скользнув взглядом чуть в сторону, — наверное, тоже расслышала шаги у входа. Взяв Криандру за плечи, она начала быстро шептать:
— Подави свою гордость, не показывай характера, не груби, не разговаривай по-эльфийски — они этого не любят. — Параллельно она прислушивалась к голосам снаружи, и её речь заметно участилась, словно женщина пыталась поскорее передать зеленоглазой все нужные ей сведения. — Не улыбайся командирам, солдатам, наоборот, подыгрывай — но только когда они ходят поодиночке. Не путайся с чародеями и больше всего…
Пленница взглянула на вход. Полотно одним движением откинули в сторону, и внутрь зашли несколько солдат. Уже по одному их виду Криандра поняла, что она не захотела бы связываться с этими людьми — у всех без исключения на лице отображалось обыденное безразличие. Пленники сразу же приникли друг к другу, словно броненосец, свернувшийся внутрь себя, только, в отличие от этой зверушки, они ничем не могли защититься, кроме как с помощью друг друга.
Двое из солдат шагнули к перегородке и взглянули на пленных людей. Позади них ещё один расшевелил угольки в металлическом очаге в форме корзины, откуда сразу поднялся жар. Ещё несколько переговаривались между собой. Зеленоглазая чувствовала необходимость следить за ними всеми, что она и делала, попутно пытаясь скрыться в объятиях женщины, которая таким образом старалась отгородить её от всего этого. Они обе не спускали с солдат глаз и вместе со всеми почти незаметно вздрогнули, когда антариец, держащий в объятой латной перчаткой руке какие-то бумаги, взглянул на пленных.
— Кто там первый по списку? — спросил главный.
Это был зрелый мужчина с неприятным голосом — неприятным, потому что от него отдавало жестокостью и привычкой раздавать приказы и сиюминутно получать их исполнение. Солдаты сообщались между собой на антарийском языке, и Криандра сомневалась, что кто-то из пленных мог его понимать, кроме неё — и то благодаря Пониманию, — но каким-то образом они улавливали происходящее и реагировали на него, ещё больше пытаясь сплотиться перед лицом возникшей опасности.