Главнокомандующий, несколько мгновений молча читавший послание, поднял свои глаза над краем бумаги, опустив её саму чуть пониже. Он вызывал не страх, но какое-то неясное опасение. Впервые встретившись с главнокомандующим, Гвердэ сразу же разглядел в чертах его, в общем-то, не имеющего каких-то бросающихся в глаза особенностей лица несколько существенных вещей. Этот мужчина, проживший на свете едва ли не вчетверо больше лет, чем его писарь, производил впечатление человека, который чётко знал, как поступать в той или иной ситуации, обладал значительным опытом, позволявшим ему так уверенно себя чувствовать на своём поприще, и был полностью предан своему делу. Тот, кто знал хотя бы что-то о войне, понял бы, что перед ним — соответствующий своему званию человек.

За порогом дома стояла высокая молчаливая женщина, в которой было не меньше двух с лишним метров роста. Её тело выглядело вытянутым, а его очертания — очень прямыми. Бригита посмотрела на лицо с круглыми, почти не мигающими глазами тёмного цвета и тонкой полоской губ. Особо странный вид незнакомке придавали почти незаметные брови и красноватые ресницы. Женщина была бледной, что подчёркивалось неестественно прямыми чёрными волосами, спадающими до лопаток. Едва столкнувшись с ней, Бригита отступила на полшага, и женщина зашла внутрь. Незнакомка насторожила её с самого первого взгляда: она двигалась так, будто в ней почти не было гибкости, а лицо ещё больше делало её похожей на оживлённое изваяние. — Добрый день, — прозвучал её голос, зрелый и более низкий, чем было бы привычным услышать от женщины, пусть и такой наружности.

 

Женщина не моргает.

Внешний край его левой брови был срезан — наиболее вероятно, что в результате какого-то скользящего удара; на лице отчётливо читались последствия усталости, недоедания, жажды и общей слабости.

 

Это был молодой эльф — возможно даже, что её ровесник. Он был одет в подобие кафтана тёмно-синего цвета со стоячим воротником, подпоясанного несколько раз тонким кожаным ремнём, и длинную накидку серого цвета с прорезями для рук, правда, наружу была высунута — необычным, с точки зрения ношения данного предмета гардероба, образом — только одна — левая — рука, покоившаяся, как и ладони Моруэн, на заграждении. Златоглазая пока ещё не могла в точности разглядеть его лицо, потому как волосы незнакомца — жёлто-белесые, как зимнее солнце, с виду очень мягкие и дотягивающиеся ему до ключиц — были плохо закреплены красивой стальной заколкой на затылке, и передние пряди уже успели, так сказать, выбраться на волю.

 

Теперь она смотрела незнакомцу прямо в лицо, наконец сумев разглядеть его черты. Он был миловиден: с чуть вздёрнутым носом, небольшими губами и лёгким юношеским румянцем на щеках. Его ясные глаза, глядящие на неё с безмятежностью, сочетали два цвета: край тёмно-голубой радужки переходил в светло-янтарный оттенок. Единственным изъяном казалась левая бровь: её внешний край был будто бы стёрт с его лица — та попросту обрывалась, а чуть более светлая кожа на том месте, где должны были быть волоски, давала понять, что это являлось следствием какой-то травмы; тем не менее, если бы не дул ветерок и молодой эльф не шевелил головой, передние пряди его волос скрыли бы этот недостаток от изучающего взгляда Моруэн.

Не став задерживаться рядом с ней, мужчина направился в сторону лагеря, и всё, что увидела зеленоглазая, было то, как светло-серые, точно свежий пепел, волосы царапнули своими концами антарийскую эмблему у него на спине.

 

Судя по всему, он был занят своими привычными магическими манипуляциями, и ничего в нём не выдавало человека, который кому-либо мог бы принести беду. Чародей сам по себе не нёс в себе никаких признаков опасности, и отпечатков ситуаций, которые намекнули бы на то, что он — вовсе не заурядный солдат, тоже не имелось, по крайней мере, на поверхности, а Криандра никогда не изучала его внешность настолько досконально, тем более что антариец любил закрытую одежду и не имел привычки оголяться, даже если в какой-то ситуации это и было бы оправдано, например, принятием ванны. Возможно, он что-то скрывал или имел на это другие причины, но, так или иначе, зеленоглазая такими вопросами не задавалась и интереса к таким его тайнам не проявляла. Даже если бы у него обнаружились ожоги или какие-нибудь шрамы, они оставались бы скрытыми, а по тому, что было видно, чародей производил впечатление совершенно несхожее — по мнению Криандры — с его внутренним состоянием. На глаза прежде всего бросалась гладкая кожа — то ли следствие его магических способностей, то ли исключительного здоровья, — и взгляд. Его глаза имели непривычный для восприятия Криандры вид: они были по-настоящему антарийскими, очень светлыми, персикового цвета. Если пепельный цвет прямых длинных волос ещё можно было бы назвать герфарским, а рост отнести к народу варанон, то глаза тотчас выдавали в нём антарийца. Невзирая на это, он бы мог выступать на площадях как артист, проводящий магические спектакли, и людям нравилось бы за ним наблюдать, но вместо этого он предпочитал расправляться с ними без жалости и раздумий.

Насыщенные — до такой степени, что это казалось необычным, — тёмно-зелёные глаза по обыкновению передавали не меньше сути, чем выражение лица в целом; эльфийка уже научилась угадывать по ним некоторую внутреннюю настроенность Антье.

 

Видение было настолько чётким, что, продлись оно хотя бы на секунду дольше, девушка протянула бы к нему руку в искреннем намерении коснуться тёмно-русых волос, пригладив их ладонью.

Это был человек высокого — по эльфийским меркам — роста, одетый чересчур хорошо для этого места, как какой-нибудь солдат регулярной армии. На нём был сложный костюм из тёмных бурых, серых и зелёных оттенков — сложный, но не вычурный, — с чем резко контрастировала недлинная накидка ярко-красного цвета без рукавов и капюшона, будто штора, сдвинутая на левую сторону его тела. Он весь был затянут в одежду, так что непокрытыми оставалась лишь часть шеи под подбородком и голова; поблескивал в свете светильников металл наручей и пряжек на ремешках, но оружия на них, к удивлению Бригиты, не нашлось, хотя она была уверена — оно должно было там быть. Этот мужчина оделся так вовсе не для вида, чтобы впечатлить гостей, хотя явно пришёл сюда не с улицы: об этом говорило чистое гладковыбритое лицо, присмотревшись тщательнее к которому рыжеволосая разглядела несколько маленьких и тонких, стремившихся к исчезновению на светлой коже рубцов. Они казались следами некогда тщательно залечиваемых ран. Его лицо в целом представляло собой странное сочетание юношеского обаяния, присущего эльфам и проявляющегося в складном сочетании очертаний, и опыта прожитых лет — ведь это было лицо вовсе не юноши, а мужчины, с виду прожившего не менее лет тридцати, а в местом эквиваленте — ста сорока и более; мужчины, побывавшего в боях, имеющего привычку задерживаться у себя на уме и в настоящем понимании этого слова взрослого. Это был человек, внешне притягательный, но в то же время державший остальных на дистанции своим молчаливым видом — как узор инея на стекле, приложив руку к которому можно сильно обморозиться. Это впечатление наиболее чётко складывалось по его взгляду: незнакомец смотрел на них большими выразительными глазами яркого янтарного цвета из-под отчасти опущенных век, тяжёлых вовсе не по своей природе, а скорее являющихся следствием внутренних ощущений этого человека, держащих его глаза полуприкрытыми.

Он присел за стол, отодвинул за левое ухо нависающие на лицо волосы — густые, вьющиеся, и потому спутанные между собой, тёмные, как сердцевина дерева венге, и ровно срезанные по плечам, — после чего впервые взглянул в лица сидящим с ним за одним столом.

 

Незнакомец говорил очень вежливо и спокойно — его низкий, но негрубый голос лился как вода по гладким речным камням.

 

Но пока он говорил, глаза Бригиты отвлеклись от его лица, и её взгляд перешёл на его руки: ещё не договорив, мужчина принялся стаскивать с них всё лишнее. С правой дело обошлось проще, так как на ней была лишь тонкая кожаная перчатка и наруч на нехитрых ремешках. На левой же… Бригита поспешила, решив, что он пришёл безоружным, так как на левой руке у незнакомца имелось некоторое подобие лапы — это было первым, что пришло на ум рыжеволосой, когда она взглянула на это устройство. Оно состояло из металла и мелких деталей, представляющих собой единую инженерную конструкцию — именно инженерную, так как её явно изготавливал человек, хорошо ориентирующийся в этой науке. Хитроумное и изящное, но в то же время надёжное крепление обхватывало руку мужчины от локтя до запястья; на запястье оно разделялось на фрагменты, повторяющие структуру костей кисти — металл покрывал пальцы и обхватывал их в местах сгиба тонкими кольцами. Со своего места рыжеволосой было сложно уследить, на что и как именно нажал незнакомец, но механизм сам отстегнулся в нужных местах, и он стянул всю эту штуковину, положив её на край стола — не слишком далеко от себя, но и так, чтобы гостям глаза не мозолила. Но Бригита всё же прикипела взглядом к одной из самых любопытных деталей этой невиданной прежде вещи — к лезвиям на концах пальцев. Они были длинными, явно остро заточенными, словно клинки, и по форме больше всего походили на когти животного из рода кротовых. Несомненно, именно это имитировали данные лезвия, и, по правде говоря, рыжеволосую они отпугивали гораздо больше, чем обычное оружие. Уж слишком резво она представляла, что ими можно было сделать.

 

Волосы, по-видимому чаще всего причёсываемые пятернёй и преимущественно закинутые на одну сторону, лезли ему в лицо, но он не спешил их убирать.

По сути, он был таким же обычным, как и все остальные люди в его войске, разве что занимаемый пост, манера поведения и выражение лица делали его отличающимся от других. Насколько это было известно писарю, восходящая знаменитость антарийского войска и уже весьма известный на данный момент командующий — у которого, Гвердэ, кстати говоря, проработал писарем первые месяцы после занятия этой должности, — был родом с запада или же с региона центрального Антар Ша, близкого к западу. Люди с той местности всегда отличались плавностью очертаний и их пропорциональностью. То, что Арсархавунд был из той местности, было заметным, но не очевидным. В основном, путал цвет волос — у западников он преимущественно был необычных, так называемых «цветочных» оттенков, а у командующего это был просто тёмно-светлый. Реабилитировали этот относительный изъян глаза: один карий, другой — голубой. Оба были светлыми, но из-за разницы в цвете казалось, что у голубого меньше радужка и у́же зрачок. Многие из-за этого считали его демонопоклонником, но даже если он и имел что-то общее с демонами, то явно не с теми, что были из Бездны; скорее, речь шла о чём-то ином. В любом случае, Гвердэ не раз убеждался, что все эти выдумки насчёт командующего были связаны не столько с его внешностью, сколько с типом его личности. На лице антарийца не бывало ни радости, ни огорчения, ни злости, ни восхищения. Писарю казалось, что там есть место только расчётливости и полному подтверждению тому, что командующий являлся человеком одного слова и конкретных действий — он никогда ничего не повторял и не примешивал к делу эмоции. Те из числа его подчинённых, кто это понимал, воспринимали Арсархавунда тем, кем он и был — командиром, который мог привести их к победе.

— Как необычно, — подавшись вперёд, произнесла женщина, сначала пристально изучив Бригиту своими большими, подчёркнутыми тёмными ресницами глазами — зелёными, как трава на солнце, — а затем взглянув на её подруг.

Помимо них примечательными были её длинные тёмные волосы, путающиеся, но не беспорядочные. Некоторую их часть — ту, что была ближе всего к лицу, — женщина пыталась заправить за ухо своими длинными пальцами, но эти пряди были слишком короткими и падали обратно на глаза, тянясь к уголкам губ.

— И интересно… — добавила незнакомка.

Бригита пригляделась к её лицу с очерченными чертами, тем не менее не выглядящему измождённым. Она не была красавицей, но в целом выглядела приятно, чем и располагала к себе и намечающемуся разговору. — Добрый день, — прозвучал её голос, зрелый и более низкий, чем было бы привычным услышать от женщины, пусть и такой наружности. Женщина не моргает.

Это была женщина в годах, опирающаяся на заграждение, расположенное между палатками. На ней было много одежды, будто она надела сразу несколько дорожных плащей, но рост, чуть повыше, чем у Моруэн, не дал спутать её с антарийками. Что она здесь делала? В лагере не было людей её возраста — только пленники, которые если и покидали места своего пленения, то только с клеймом невольников на лице, а у женщины на нём ничего примечательного не было, только веснушки, которые в молодости, должно быть, делали её внешний вид достаточно игривым. По нескольким прядям, сохранившим в коей-то мере свой первоначальный цвет, можно было сделать вывод, что их копна некогда была роскошной, насыщенно-рыжей.

— А я думаю, понимаешь. — Женщина подошла поближе и посмотрела на неё своими каре-зелёными, как подвыгоревший на солнце мох, глазами.

Элштэррин просто стояла и смотрела на него, вынужденно приподняв голову — как и все Пламеносные, к тому же ещё и развившие свои способности, младший капитан был высокого роста; глаза Элштэррин находились на уровне его груди, а макушка головы даже не дотягивалась ему до плеч. Как и полагается эльфу, у него было гладковыбритое лицо, но более мужественное, чем у тех их соплеменников, которых привыкла видеть Её Высочество — возможно, из-за высоких скул и не тяжёлого, но чётко очерченного подбородка, что придавали ему заведомо более жёсткий вид. Но больше всего внимания к себе притягивали его глаза — пугающие, почти оттолкнувшие Элштэррин глаза. С их формой всё было в порядке, но было что-то тревожное в самих глазных яблоках с их очень светлой серой радужкой, из-за чего сам зрачок казался налито-тёмным. Это впечатление лишь усиливалось из-за светлой кожи, по сути, блёклых, чуть розовых губ и волос. Последние — имеющие чисто белый цвет — были прямыми и жёсткими, как растрепавшаяся связка розог. Ильвран держал их заправленными за уши, а их концы, должно быть, утыкали его плечи подобно мелким иголочкам. Невзирая на весьма неоднозначное впечатление, он, тем не менее, не был похож на тех, о ком говорят, будто у них холодная кровь, а потому их внешность лишена всяких красок. Позволив себе присмотреться к младшему капитану, Элштэррин пришла к выводу, что, скорее всего, причиной тому были его обычные по цвету ресницы и светлые, но отнюдь не белые брови.

У него было неширокое лицо, так похожее на то, что так характерно эльфам, но и не столь овальное. Черты — плавные и пропорциональные — создавали впечатление безобидности и даже скромности, но ни в коем разе не флегматичности: было видно, что это человек спокойный, уравновешенный и скорее всего попросту не привыкший выплёскивать эмоции наружу, а склонный переживать их внутри себя. Пухлые губы с кажущимися припухшими — из-за лечения — веками склоняли его вид к некоторой детскости, но полная борода, охватывающая почти всю нижнюю часть лица, перевешивала это впечатление в обратную сторону, мешая с точностью определить его возраст. Борода, судя по всему, была настоящей, как и волосы на голове — длинные, ниже плеч, мягкие с виду и немного волнистые, при этом спутавшиеся из-за долгого лежания на кровати и того, что этому предшествовало; по цвету они были тёмного карамельно-каштанового оттенка. Но больше всего внимания к себе притягивали глаза: неподдельно спокойные, с двуцветной радужкой, наполненной выразительным ясно-синим и желтовато-карим цветом; казалось, что в его глазницах полевые незабудки застыли в вишнёвой смоле. Это не могло быть чем-то совсем уж естественным, поэтому Бригита пришла к выводу, что здесь замешана наследственность какого-то народа, с которым она ещё не встречалась. Оставалось только выяснить это, а ещё — разобраться с возрастом, впрочем, поводив по незнакомцу никуда не спешащим взглядом, рыжеволосая в итоге решила, что ему должно быть не меньше двадцати пяти согласно привычным для неё меркам, а по здешним понятиям — в радиусе от ста до ста тридцати, что по обыкновению вызвало в ней небольшой мыслительный диссонанс. Голос у него был под стать внешности — мягкий, размеренный. Тембр сам по себе показался рыжеволосой почти что убаюкивающим из-за своего необычного звучания; таким голосом можно было бы вести переговоры или просто что-то повествовать, так как он лился без скачков в интонациях и этим же завлекал к тому, что произносил. «Что же внутри у этого человека, — дивилась Бригита, — если он способен на такую собранность?» Она чувствовала себя не иначе как посетительницей каких-нибудь архивов, заговорившей между стеллажами с библиотекарем — с одной только разницей, что шуметь было по-прежнему нельзя, но и таиться не было смысла.

Последняя не имела при себе шлема, поэтому девушка могла рассмотреть её: с виду ей было лет под тридцать; овальное лицо обрамляли волосы цвета выцветшего льна, постриженные в средней длины боб с завёрнутыми к шее концами. Бирюзовые глаза с синей крапинкой смотрели в ответ прохладно, без лишних сантиментов или неодобрительности. Лицо выражало рассудительность и собранность, но его черты при другом освещении могли сбить с толку, и тогда Криандра решила бы, что имеет дело с человеком скорее своего, чем предыдущего поколения.

 

Ясные глаза, на ярком свету выглядящие больше голубыми, чем бирюзовыми, взглянули поочерёдно на каждую девушку.

Моруэн с некоторых пор начала относиться к своей внешности не столько критично, сколько с юмором — это помогало ей справляться с чувством неполноценности, преследовавшим её всю жизнь, с самых ранних лет, как только она поняла, что не наделена той же красотой, что и другие эльфийские девушки. Она была обладательницей плосковатого лица, что в самой себе очень не любила; золотистые глаза были хоть и большими, но круглыми, с короткими частыми ресницами, нос — каким-то уж чересчур прямым, отчасти похожим на тубус, губы — маленькими и бесцветными. Но главным её «украшением» было то, что скрывалось за ними и что дало ей прозвище Кривая Пасть: у Моруэн были кривоватые боковые зубы, которые наступали друг на друга. Зрелище было вовсе не катастрофическим, но, тем не менее, когда кругом щеголяли люди с совершенными улыбками, эльфийке не хотелось лишний раз раскрывать рта. Разумеется, всё это заставляло её чувствовать себя неприятной для глаз окружающих и не раз больно кололо в самомнение, когда она смотрела на Антье. Что он вообще мог в ней разглядеть? Но однажды, когда Моруэн закатила скромную истерику, между ними состоялся короткий разговор, поставивший точку в её переживаниях.

 

Круглые, выпученные глаза взглянули на Эрвану. Они не просто отливали золотом, а казались золотистыми, и, не будь они так вытаращены в его сторону, антариец признал бы их привлекательными, но зачастую роль играют не сами глаза, а то выражение, с каким они смотрят, и на данный момент всё выглядело так, будто эта молодая, но пугающая женщина была готова откусить ему голову, если он не так пошевелится.

 

На левом запястье красовался золотой браслет, а голову украшало подобие золотистой диадемы, вокруг которой была обмотана часть чёрных волос, сквозь которые проглядывали короткие зубцы украшения.

По пути Бригита, тем не менее, сумела переварить в своей голове первое впечатление об этой женщине — впрочем, таковой она казалась благодаря тому, как позиционировала себя; по внешним же данным это была скорее девушка лет двадцати двух-двадцати четырёх. Слыша что-то о Мятежнице, рыжеволосая представляла себе кого-то, навроде Зены — рослую и мускулистую гром-бабу, жгучую брюнетку, обвешанную оружием и ловящую коней на скаку; но личное знакомство явно указывало на расхождения между её представлениями и действительностью. Коней, Ниесса, быть может, и ловила — вероятность того была очень даже высока, учитывая то, каковой эта девушка показалась Бригите на первый взгляд, — но внешность у неё была несоответствующая тому. Лицо у Ниессы было мягкое, без каких-либо угловатостей, нос — маленький и чуть вздёрнутый, кожа — загоревшая под солнцем и вся усыпанная веснушками; волосы — странного цвета: вроде как и светлые, но с примесью необычного оттенка, проявляющегося на свету, — словно бы Мятежница когда-то красилась розовым оттеночным бальзамом и тот не весь вымылся. Все эти нюансы придавали внешнему виду Ниессы налёт юношеского флёра, а если ещё добавить к этому, что и роста она была невеликого — не приставая на цыпочки, Бригита могла взглянуть на её макушку, — и телосложения не настолько крепкого, чтобы рельеф мышц хотя бы в общей сложности сквозь одежду пропечатывался, то картина складывалась не такая, чтобы враги трепетали при одном лишь её появлении на поле боя. «Девчонка как девчонка», — пожала плечами рыжеволосая; и всё-таки эта «девчонка» возглавляла целое войско…

 

Она мгновенно перевела взгляд тёмных серо-голубых глаз.

Мужчина, темноволосый и гладкокожий. По телосложению сразу видно, что воин.

 

Не будь у этого человека эльфийских глаз — в его случае насыщенно-бирюзовых с серебристой крапинкой, — он бы вообще выглядел пустым.

 

У него был плавный голос, как и у большинства эльфов; не слишком низкий, но и не излишне мелодичный, то есть вполне соответствующий его виду. Прозвучавшее в нём выражение было таким же безликим, как и взгляд, с которым прежде сталкивался Эрвана. Эльф будто бы ничего не чувствовал по этому поводу и просто реагировал на заданный вопрос. Оба они — и аруанкай, и его тюремщица — были похожи на только что выловленных из озера холодных рыбёшек.

 

Он действительно был эльфом, притом, казалось бы, достаточно чистым по крови: это стало понятным после того, как Моруэн однажды приказала ему принять свой истинный облик. Лицо у него было эльфийское, с плавными чертами и прямым носом, но особым образом выделялись на нём выпуклые круглые глаза выразительно бирюзового цвета и припухлые губы, которые, обзываясь, можно было бы назвать девчачьими — но разве что из зависти. Волосы — прямые и гладкие, на концах чуть загибающиеся во внешнюю сторону и по цвету напоминающие кору молодого дуба — были срезаны чуть пониже плеч, чем намекали на определённую деятельность. Помимо всего прочего он был высоким — даже в сапогах на толстой подошве Моруэн своей макушкой дотягивалась ему только до основания шеи, — с виду серьёзным, одетым в добротную одежду, и имел два одноручных прямых мяча, висевших в ножнах у него по бокам.

На первый взгляд это была достаточно молодая особа с виду лет восемнадцати-двадцати, с немного жестковатыми прямыми волосами цвета вороного крыла до плеч и с чёлкой, а также с очень насыщенными по цвету глазами, голубыми или же серыми — как в такой обстановке различишь? — и немного резкими чертами лица, заставляющими её выглядеть отчасти дерзко. Судя по вполне простому фиолетовому платью со шнуровкой спереди, она была из обычных горожан — впрочем, как и подавляющее количество тех жителей города, из которых сбилась эта толпа.

 

Та подняла на неё свои выразительные серовато-синие глаза в ответ.

Как и у большинства эльфов, в ней тоже было что-то, что притягивало взгляд, но её вид был лишён даже лёгкого флёра угрозы или таинственности. По субъективным оценкам Бригиты, больше всего она походила на жительницу какого-нибудь пригорода: у неё было открытое лицо и светлый тип внешности. Раскидистой полосой на щеках и переносице чётко просматривались веснушки, а её светлые зелёные глаза можно было запросто сравнить со светлячками. Нежный цвет аккуратных губ навевал мысли о всём самом безобидном, что есть в женской натуре. Волосы эта стройная, невысокая эльфийка обрезала короче множества женщин среди Теней: лежащим ровной волной и светлым, как лён, — им немного не хватало, чтобы достать до плеч. Глядя на неё, одной из первых возникала ассоциация с ромашковым полем — там бы эта женщина была как в своей стихии. Такая же солнечная изнутри, простая и обыденно-красивая.

Сэльба была завёрнута в несколько слоёв одежды, так что над шарфом, заправленным под тёплое пальто, торчала только голова да разбросавшиеся по сторонам светлые волосы. Брат в шутку сказал, что она похожа на светильник, который остался у них дома — у того тоже был потёршийся, ставший ржавым держатель и белая свечка, горевшая блёклым огнём.

 

Волосы светлые, длинные, глаза — карие. Одета в грубую, но тёплую ткань серого цвета, на шее — большой, широкий воротник, на ногах — сапожки.

Мужчина — скорее полукровка, чем чистокровный эльф — был на полголовы выше Бригиты, что являлось редкостью среди этого народа. Он возвышался над эльфийкой, но по виду вполне годился ей в охранники. На нём была лёгкая броня, больше похожая на униформу — верхняя одежда напоминала пальто с высоким воротником с запа́хом, на правом плече имелся наплечник, под которым сходились концы красного плаща, обхватывающего одну сторону его тела. Ещё примечательными Бригите показались длинные волосы, сплетённые в косу вместе с красной лентой, чьи концы свисали дальше самих волос, и какая-то штука, задвинутая ему на голову — то ли маска, то ли половинчатый шлем, что при таком освещении было сложно разобрать.

У входа, передвигаясь бросающимся в глаза образом, появилось какое-то существо. Вид у него был приближён к человеческому, потому как оно имело похожее телосложение, но в остальном перепутать эти два вида было невозможно. Существо это было немного ниже, чем антарийцы, но выше эльфов и обычных людей. Оно было покрыто серой, как влажная галька, кожей и носило одежду, которая состояла из мешковатого верха с короткими рукавами и набедренной повязки из того же полотна. Белесые желтоватые глаза не имели зрачков, поэтому было сложно сказать что-либо про то, был ли его взгляд осмысленным, но широкий рот шевелился так, будто произносил слова, а не просто звуки. Нос у существа был немного выпуклым, как у рептилий, а ушей Криандра не разглядела. На существе не было растительности, оно ходило на согнутых в коленях ногах без обуви, которые имели по четыре крупных пальца, как и на руках. Девушка мысленно обозвала его Головастиком из-за внешней схожести с этими созданиями.

 

Серокожее существо уже было рядом с ней и издавало какие-то плескающиеся, как падающие в воду капли, звуки.

 

Кожа у этого существа была холодной и малоприятной на ощупь.

 

Торкка в ответ ощерился, продемонстрировав ряд небольших, но острых треугольных зубов

Невзирая на свой юный возраст, воспитанная при Дворе эльфийка была образцом дамы высокого происхождения и в глазах Олдрэда являла собой одну из самых прекрасных женщин их семейства за всё время его существования. Элштэррин имела невысокий рост и изящное лицо, на котором притягательнее всего были насыщенные тёмно-синие глаза под частыми ресницами и широкими ухоженными бровями. Чувственные девичьи губы она подкрашивала чем-то таким, что они, казалось, не меняли своего цвета, но покрывались устойчивым влажным блеском, а светлую кожу порой едва заметно румянила, но редко — особенно после того, как главная придворная гувернантка разъяснила ей все преимущества лёгкой аристократической бледности. Но Элштэррин не выглядела болезненной или ослабшей — веса в ней действительно было меньше, чем нужно было, но она смотрелась скорее тонкой, чем худой, да и сам вид принцессы говорил о том, что она — очень предприимчивая и жизнерадостная девушка; и Олдрэд не мог нарадоваться правнучке. Кроме всего прочего, она не просто обладала хорошей внешностью от рождения — она умело подчёркивала это одеждой и украшениями. Возможно, это умение передалось ей по крови, но, располагая огромным богатством, Элштэррин с малых лет умела выглядеть представительно, но не вызывающе помпезно.

 

Волосы — чёрные и обычно прямые, дотягивающиеся до поясницы.

Но этот человек был молод, может, даже одного с ней возраста. Лицо его было гладким и без каких-либо отяжеляющих общий вид очертаний, а вот брови над голубыми глазами действительно хмурились. Как ни странно, но вопреки всему у Трины сложилась ассоциация с отображением ангелов на витражах: если бы не травма носа и то выражение, с которым этот человек сплёвывал водянистые сгустки крови, сходство вышло бы ещё более явным.

 

На его щеках можно было разглядеть узкие ямочки — бесспорный признак того, что говорил он о чём-то приятном, раз улыбался так по-доброму.