— Нам туда, — вполголоса сообщила Вивиэль, кивком головы указав нужное направление.

Приблизившись к большому круглому зданию, перед которым раскинулся перекрёсток, они свернули налево и обошли его, после чего прямой дорогой отправились дальше. В пути они почти не разговаривали, а если и делились чем-то, то шёпотом и не оборачиваясь друг к другу — пусть и державшиеся на небольшой дистанции, но всё равно следовавшие за ними антарийские воины пристально приглядывались к ним и прислушивались к каждому их слову. Оба имели при себе луки, у одного из них на тетиву были наложены сразу две стрелы: если бы девушки решились бежать, их бы тут же подстрелили. Разумеется, спина Криандры находилась в постоянном напряжении, но вместе с тем она не чувствовала себя мишенью — за столько времени, проведённого вместе с чародеем, она сроднилась с чувством опасности и не так резко реагировала на него, как когда-то. Свою лепту в её относительную сдержанность вносило также и то, что ни она, ни её спутницы не имели ни малейшего намерения бежать — они всего лишь выбрались на прогулку. Сопровождение в виде двух воинов было вынужденной мерой, с которой просто нужно было смириться, — иначе бы их никуда не отпустили. Впрочем, Криандра, впервые имевшая возможность забраться так далеко вглубь Тэль’эзрина, не считала это такой уж серьёзной платой — мгновения свободы, пусть и под прицелом, стоили большего, чем нахождение в клетке без надзирателей.

Мысленно оградившись от преследовавших их антарийцев, зеленоглазая осматривала здания, мимо которых они проходили, время от времени останавливая взгляд на своих спутницах. Ещё пару дней назад ей казалось, что её связь с этим городом разрушена навсегда: так грубо отказавшись от великодушного предложения госпожи Тэль’эзрина, она не могла рассчитывать на продолжение выстроившихся между ними отношений, а вместе с тем и отношений с её подопечными. Это сулило возвращение к её нескончаемому одиночеству, и Криандра уже почти приняла эту мысль полностью, хоть и не хотела мириться с ней всем своим существом, но город и в частности Дэирев преподнесли ей очередной сюрприз: на следующий день после песенного собрания на обратном пути с прачечной её отловила Нуэ́лла — одна из местных женщин, чей портрет она как-то раз рисовала, — и как ни в чём не бывало спросила, придёт ли она сегодня на её встречу с подругами. Зеленоглазой казалось, что она недостойна их общества, но в её груди вспыхнуло разрывающее грудь желание, схожее с тем рывком, который испытывает повисший над обрывом и порывающийся вскарабкаться наверх человек, и она, полностью растерянная, горячо согласилась. «Там будут пирожные, — улыбчиво добавила Нуэлла, прежде чем уйти. — Мы сделаем побольше твоих любимых — с ресцелью». Криандра ошарашенно глядела ей вслед. Никто в Тэль’эзрине не должен был больше когда-либо заговорить с ней — а тут такое… Она не заслуживала их заботы — а они помнили даже такие мелочи, как её пищевые пристрастия. Закрыться в своей скорлупе и позволить собственным сомнениям сгрызть себя означало бы предать людей, во всём идущим ей навстречу, — поэтому, ближе к вечеру расхрабрившись, Криандра таки пошла на эту встречу, и ни на минуту потом не пожалела, что решилась на это. Под конец попрощавшись с девушками и выйдя в коридор, она встретила там Дэирев, и укол страха пронзил её с новой силой, но на этот раз она не стала спасаться бегством от ситуации, которой не владела. Госпожа Тэль’эзрина прошла вместе с ней весь путь от места, где зеленоглазая сидела с её подопечными, почти до самых покоев чародея. Они разговаривали, понизив голоса, о прошедшем песенном собрании и о том, как шли дела у Криандры, когда она оставалась наедине с Чудовищем из Лано. Напоследок, уже расставаясь, Дэирев сказала ей с чувством, напомнившим зеленоглазой материнское всеприятие: «Кто-то сражался за наш город, кто-то бежал. Кто-то, обессилев, оплакивал павших, в то время как другие без устали обрабатывали жестокие раны тех, кого они надеялись спасти. И каждый из них так или иначе — не менее любимое дитя Тэль’эзрина. Самый лёгкий выбор иногда оказывается самым тяжёлым, но мы уважаем право выбирать. Что бы ты ни выбрала, мы поддержим это — лишь бы только ты выбирала искренне, всем сердцем». Она оставила Криандру обдумать прозвучавшие слова, и зеленоглазая, проведя почти бессонную ночь, если и не простила себя поутру за свой выбор, то по крайней мере решила не растаптывать себя за него — хотя бы во имя доброты всех тех людей, которые с необычайной терпимостью приняли его.

— Пришли! — радостно воскликнула Тари́н, идя вприпрыжку задом наперёд.

До чего же энергичной была эта девчушка! Возможно, дело было в возрасте: она была моложе Криандры и Вивиэли — на вид ей можно было дать не больше лет двенадцати-тринадцати, — хотя зеленоглазой начинало казаться, что неистребимый оптимизм в поведении Тарин был частью её характера, который не исчезнет и десятилетия спустя. Наверняка девочку опекали с ещё бо́льшим усердием, чем всех остальных, что было явно заметным и по её внешности: у неё были намытые пышные карамельного цвета волосы, ложащиеся крупной волной до плеч, не отражающее ни капли возможного недоедания лицо с юношеской припухлостью и лучистые серые глаза с голубой крапинкой. Она носила многослойную разноцветную одежду, из-за которой было сложно оценить её фигуру, но руки у неё были изящные, без следов тяжёлой работы. Вероятно, она была любимицей госпожи Тэль’эзрина, но даже если и так, то оградить девочку от всех ужасов, постигших город, едва ли удалось бы, а потому следовало отдать должное самой Тарин: держалась она стойко, чему позавидовала бы целая орава взрослых женщин.

Отведя взгляд от подвижной маленькой эльфийки, Криандра воззрилась на здание, к которому они держали путь. Впереди, по центру огромной площади, стояла внушительных размеров постройка круглой формы. Когда они подошли к одной из арок, ведущих во внутренний двор, зеленоглазая увидела две большие белые статуи по обе стороны от неё: слева стояла женщина в воинском облачении с капюшоном на голове, кинжалами на длинном поясе и с натянутым, но опущенным луком; справа — мужчина, одетый в точности так же, но держащий обе руки на рукояти меча со смотрящим вниз лезвием.

— Это военная академия, — пояснила Вивиэль, когда они проходили между статуями.

Проход сквозь здание оказался длинным — ночью он точно погрузился бы в полную темноту, даже если бы на небе светила луна. Криандра чувствовала себя так, словно решила залезть в заброшку: от этого места буквально веяло неестественным запустением. Она с нетерпением ждала момента, когда они снова выйдут в свет, и когда это случилось, окинула широким взглядом всё пространство вокруг себя. Вдоль всего здания с множеством входов, расположенных на одинаковом отдалении друг от друга, тянулась дорожка; всё остальное же было похожим на просторную площадь. По её центру было размещено нечто навроде большого колодца не менее шести метров в диаметре — по крайней мере, так показалось Криандре, — рядом с которым росло дерево, больше всего похожее на иву, но в отличие от неё имевшее явный изгиб ствола — сейчас оно цвело густыми белыми соцветиями, от которых по воздуху стелился тягучий сладковатый запах. Вивиэль, ведущая их, направилась как раз к колодцу, который оказался чем-то совсем иным: за невысокой гладкой стенкой таился глубокий зарешёченный тоннель, внизу которого, если присмотреться, можно было разглядеть что-то навроде пещеры.

— Там занимались Несущие Пламя — Пламеносные Гвало́нда, — сказала Вивиэль, водрузив руки на стенку каменного круга и заглядывая вниз.

Криандра вдруг поняла, что впервые слышит название Пламеносных этого владения.