— Лекари говорят чушь, — поторопилась перехватить рыжеволосая. — Что они могут знать, пока не пришла целительница? А ведь целительская магия это — ого-го! — скажу я тебе.

Советница Ниессы тщетно потирала лицо — слёзы лились по её щекам, как реки сквозь прорванную дамбу. Она то и дело нашептывала что-то: о том, каков Йоралль, и как она была с ним счастлива. Все её речи были пронизаны своего рода прощанием, и от этого Бригите стало совсем не по себе.

— Поверь мне, — испытав некий душевный прилив, заявила рыжеволосая, глядя при этом в заплаканное лицо леди Эльсмениры, — просто поверь! Твой муж — носитель Синего пламени. Даже если этот мир захочет выплюнуть его отсюда, оно не позволит этому случиться. И целительница, и лекари — тоже.

«И я», — хотела добавить она, но чем тут поможешь, когда у тебя нет ни навыков, ни соответствующих способностей? Была бы здесь Моргина, она бы враз стабилизировала состояние Пламеносного, но что толку рассуждать о том, чего не могло быть? Поэтому Бригита сделала то, что по крайней мере было в её силах: обняла советницу, когда та вконец разрыдалась. И в этот момент рыжеволосая не испытывала ничего из того, что обычно вызывали в ней рыдающие люди, а лишь неподдельное сочувствие и огромное желание хоть как-нибудь помочь.

— Пойду разведаю обстановку, — обходительно предложила она.

Леди Эльсменира отпустила её, и рыжеволосая направилась прямым ходом к палатке, где был размещён Йоралль. К тому моменту, как она вошла внутрь, там осталось совсем немного людей, среди которых вдруг оказалась Ниесса. Мятежница, несущая на себе множество порезов и синяков, стояла возле входа, скрестив руки на груди, и сосредоточенно — как она обычно это делала — глядела на своего военного советника, возле которого уже находилась целительница. Эта средних лет темноволосая женщина, с виду больше похожая на путницу из-за многослойного просторного одеяния, внимательного «просматривала» Пламеносного своей магией, после чего поднялась на ноги и произнесла чуть приглушённым, ровным тоном:

— Для того, что нужно сделать, мне попросту не хватит сил. К завтрашнему вечеру они восстановятся, но к тому времени он уже будет мёртв: внутреннее кровотечение не даст ему прожить и до утра. Мне очень жаль. Я и лекари можем облегчить ему этот путь.

Взгляд Ниессы ничего не выражал — в этот момент она была больше похожа на какое-то изваяние, нежели на живого человека. Бригите же от этих слов стало больно — она и сама не понимала почему. Ей на ум пришла их перепалка при первой встрече и захлёбывающаяся слезами леди Эльсменира, которую она просила поверить в то, что всё образуется. Но ничего ведь не образуется. Ещё до наступления утра всё, по словам целительницы, уже будет кончено. Внутренности рыжеволосой раздирало от необходимости остановить происходящее любым способом, и она не могла этому сопротивляться.

— А Вы можете их откуда-нибудь взять? — пробубнила Бригита, пока ещё не до конца уверенная в том, что затеяла.

Целительница, как и остальные находившиеся в палатке, взглянули на неё так, словно до этого момента и не подозревали о её присутствии.

— Да, — подтвердила женщина, — но не Синее пламя и не чародейскую магию.

Рыжеволосая, стараясь не начать сопеть от волнения, соединилась с нею взглядами.

— А обычное пламя? — спросила она.

Целительница поглядела на Ниессу. Что она прочитала в глазах Мятежницы, Бригита не знала, но мгновением позже женщина сказала:

— Я могу попробовать.

Люди, стоявшие между ними, расступились, пропуская рыжеволосую к целительнице. Это, разумеется, было очень опасным — по словам Моргины, заклинатели обладали крайне внушительными запасами магической энергии, по которой их запросто можно было вычислить. Предложив целительнице подчерпнуть у неё необходимые силы, Бригита сильно рисковала быть не только раскрытой, но в этот момент ей казалось, что она осознаёт все риски, и тем не менее охотно шла на них, не видя для себя никакого иного выхода. Разве она не пообещала леди Эльсменире, что всё будет хорошо?..

Подойдя к целительнице, рыжеволосая позволила той обхватить свою руку. Женщина закрыла глаза и просунула свои пальцы сквозь её, соединяя их в ключ. Немногим после Бригита почувствовала себя дурно: у неё сильно запекло внутренности в области солнечного сплетения. Почти невыносимый внутренний жар высушил ей глотку, из-за чего при дыхании она закашлялась, но руки с целительницей не расцепила. Ощущение маленького внутреннего пекла чуть уменьшилось, но лишь затем, чтобы наполнить жарким потоком какой-то магический канал, протянувшийся от центра её живота к кончикам пальцев, — рыжеволосая мало что смыслила в технических аспектах здешней магии, поэтому не могла знать наверняка, что с ней происходило. Её состояние ухудшалось каждую секунду — она уже было успела пожалеть, что согласилась на всё это, и лишь мысль о том, что она делает правое дело, не позволила ей соскочить с начатого в самый неподходящий для этого момент.

Наконец целительница отпустила её руку, и та повисла саднящей плетью вдоль бока Бригиты — она хотела прижать её к себе, но решила не делать этого при посторонних. Придавив в себе боль, она взглянула на целительницу, закрывшую глаза и вставшую на колени возле Пламеносного: удивительная золотистая магическая энергия уже принялась обволакивать его тело. Посчитав, что её дело сделано, рыжеволосая переглянулась с Ниессой и пошла нетвёрдой походкой на выход.

Снаружи она обнаружила леди Эльсмениру — советница стояла, откинув капюшон и держа руки сцепленными перед собой. Её умоляющий вид подтолкнул Бригиту к тому, чтобы приложить усилия и выдавить едва послушным языком:

— Всё будет хорошо.

Вероятно, выглядела она не очень, так как леди Эльсменира не стала задерживать её, когда рыжеволосая обошла её и устремилась прочь. Никакой цели у Бригиты на тот момент уже не было: она, точно бы раненный, запутавшийся в собственных ощущениях зверь, просто искала место, где бы остановиться и попытаться привести себя в порядок — желательно подальше от лишних глаз. Передача энергии прошла вовсе не так, как она рассчитывала: то, что вроде как не должно было вызвать никаких болезненных ощущений, зажгло в ней пожар, который нельзя было потушить, как бы она ни сдавливала кожу у себя на груди и ни прижимала к себе руки. Отойдя в сторону от лагеря, Бригита уже не могла двигаться дальше — всё возрастающее бессилие затмило ей разум. Припав на колени, рыжеволосая обрушилась всем телом на землю, ища хоть какой-то прохлады, а тем временем всё внутри неё горело и горело, и горело. С трудом выдыхая, Бригита издала стон, и жаркое дыхание, казалось бы, опалило ей губы — совсем по-настоящему, как от прикосновения калёным железом. «Я умираю», — беспомощно подумала она, и дым от этого внутреннего пожара, ударив ей в голову, окончательно лишил её сил, погрузив рыжеволосую в безотчётную темноту.

Город, пустой и безмолвный, казался погрузившимся в летаргический сон. Каждый шаг, который делала по нему Криандра, ощущался так, словно она шла по огромному музею под открытым небом; она могла бы сравнить его и с мавзолеем, но ни здания, ни улицы в этой части Тэль’эзрина не несли на себе почти никакой печати былых сражений, так что в её воображении не присутствовало никаких сцен, связанных с войной. С гораздо большей охотой зеленоглазая представляла себе те времена, когда в городе бурлила жизнь: наверняка по гладкой брусчатке ходили толпы людей, стучали лошадиные копыта и катилось множество повозок. Теперь всё было тихим и безлюдным, но Тэль’эзрин не выглядел умершим — скорее, он ждал, когда его жители вернутся к нему. Криандра и двое её спутниц были будто бы тройкой скворцов, возвратившихся после долгой зимы и ощупывающих почву для всех тех, кто ещё должен был прийти. Расчувствовавшись из-за этой мысли, зеленоглазая жалела, что не могла присутствовать при том моменте, когда город вновь оживёт, — она уже начинала ощущать себя его частью, и его судьба была ей далеко небезразлична, но она также чувствовала, как время поджимает её, и близился тот час, когда ей придётся оставить Тэль’эзрин со всеми полюбившимися ей жителями этого необычного города.