— В следующий раз я напишу твой портрет во всех красках… Возможно, — она плакала, но всё равно заставила себя улыбнуться, — к тому времени это будет даже парный портрет.

Вивиэль, тоже расплакавшись, кивнула. Надежда на воссоединение с любимым человеком и неожиданной подругой была солью на ране — но это следовало пережить, а не избегать.

Подойдя к повозке, они отпустили друг друга, и зеленоглазая залезла в повозку, присев среди знакомых ей котомок, содержавших в себе её с чародеем багаж. Лошади у неё за спиной, теряя терпение, мотали головами — мельком Криандра отметила, что к светло-гнедой, тащившей их повозку от самого антарийского лагеря, прибавилась другая, светло-буланая. Эта, вторая, была таких же размеров, но выглядела покрепче. Впрочем, животное, которое в иной раз тут же завладело бы её вниманием, на сей раз не смогло удержать его, и зеленоглазая, сжавшись на занятом ею месте, глядела только на задержавшуюся неподалёку Вивиэль — та остановилась возле ближайшего здания и смотрела ей в ответ, прижимая накрытые друг другом ладони к груди. Даже когда пришёл чародей и занял место возницы, тем самым ознаменовав начало нового этапа их пути, Криандра не сводила глаз с подруги. Даже если за этим последует наказание, она всенепременно «одолжит» у антарийца его письменные принадлежности и обязательно зарисует этот момент — чтобы не упустить из памяти даже самые маленькие, кажущиеся незначительными детали.

Повозка тронулась с места, качнувшись, — это лошади пока ещё не вошли в один шаг. Всё набирая темп, они повезли их по улицам города, и вскоре здание, в котором Криандра провела последние недели, исчезло из виду вместе с Вивиэлью, стоявшей рядом с ним. По пути им попадались люди — как антарийские солдаты, так и их пленники, выполнявшие роль слуг и рабочих, но среди них зеленоглазая не встречала знакомых лиц; тем не менее она была уверена, что откуда-то за ней несомненно наблюдают проницательные тёмно-аметистовые глаза госпожи Тэль’эзрина. Иначе ведь и быть не могло.

Пока ещё находясь в пределах города, Криандра забегала взглядом по багажу, лежавшему в повозке, и, найдя среди него рюкзак, которого раньше ни у неё, ни у чародея не было, прижала его к себе и крепко обхватила руками. Встречный ветер холодил её влажное лицо, лишь слегка бодря её. Зеленоглазая по-прежнему находилась в полу-осознанном состоянии: казалось, скоро она откроет глаза и вновь проснётся в своей постели в жилом корпусе Учёного Дома. Это место удивительным образом вытеснило в её сознании образ настоящего дома — возможно, потому, что тот находился очень далеко, а до этого вполне можно было добежать на своих двух, выпрыгнув из повозки; но Криандра, как бы тяжело ей ни было, осталась в ней.

На одном из перекрёстков мельком, будто этого и не было вовсе, она заметила Нартанну. Благородно одетая девушка просто стояла там, провожая повозку взглядом. Что-то зашевелилось в уме зеленоглазой, стремясь дать ей что-то понять, но она была слишком взбудоражена, чтобы суметь обдумать даже самые простые вещи. Единственное, на что её хватило, — это не испытывать в этот момент никаких негативных чувств по отношению к вышивальщице. Дэирев наверняка подозревала — или, быть может, даже знала — кем был предатель, но в её словах презрения к Нартанне не было, и этого оказалось достаточно, чтобы и Криандра перестала ненавидеть её. Теперь в её лице она видела нечто другое: живое отображение захваченного города. Талант, жизненная сила, решимость — всё это оказалось под пятой у антарийцев; но, как и Нартанна, Тэль’эзрин продолжал бороться, даже и не подумывая о том, чтобы сдаться, — чего бы ему это ни стоило.

Проезжая через внешние городские ворота, расположенные в разрушенном северном районе, Криандра содрогнулась почти всем телом: если южный округ, где жила она и уцелевшие горожане, был похож на пленника, то северный напоминал потасканный стервятниками труп. Чтобы картина, стоявшая перед глазами, не переплелась с рассказами Дэирев о том, как обстоял захват Тэль’эзрина, и не породила целые сцены, полные кошмарных событий, перед её внутренним взором, Криандра почти сразу закрыла глаза и представила себя сидящей в обществе девушек и женщин на песенном собрании. Так как вокруг из-за малого количества людей было относительно тихо, она даже сумела воспроизвести в своей памяти сыгранные и спетые в тот вечер песни. Окунаясь в эти воспоминания, зеленоглазая запела, не издавая при этом ни единого звука вслух — и, тем не менее, внутри неё всё это звучало оглушительно громко и живо. «Погрязнув в бремени дневном…» — шевелила она губами, мысленно заглядывая в лица тем, к кому она успела привязаться в этом городе и кто так сильно повлиял на неё. Где-то за пределами сотворённого ею укромного уголка слышался кашель, переговоры на антарийском языке и скрип задействованного механизма, по всей видимости открывавшего огромные ворота, — но это почти не потревожило песни Криандры. Сконцентрировавшись на ней, она открыла глаза только после того, как почувствовала, что повозка поехала по неровной поверхности, а вокруг засмердело подгнившей землёй. Теперь уже они ехали по одноколейной дороге, пролегающей сквозь коричневато-чёрное пространство с небольшими пологими холмами. Конец этой дороги упирался в ворота, всё ещё державшиеся в высокой стене с гигантскими пробоинами. За нею, стремясь ввысь, стояли песочно-серые здания Тэль’эзрина — вблизи выглядевшие великанами, теперь они начинали мельчать с каждой минутой. Совсем немного — зеленоглазая знала это, — и они скроются из вижу насовсем, и пока это не случилось, она успела допеть: «…что в будущем прекрасном том в руины превращённый дом бурленьем жизни разразится…» Умолкнув внутри себя, Криандра ещё крепче стиснула рюкзак с доверенным ей тайным багажом, являющимся ни много ни мало — настоящей драгоценностью. Слёзы всё ещё стояли у неё на глазах, но состояние, охватившее её, было больше похожим на тишину после разрушительного шторма. В этом дивном спокойствии она, отдавая себе полный в том отчёт, твёрдо решила, глядя на удаляющийся город: «Обещаю: я спасу нас всех».