Она не знала, что бы ещё такого сказать, поэтому почувствовала облегчение, когда Пламеносный подхватил её размышления вслух и предложил:

— После свадьбы я могу отправить тебя к своей матери. Она достаточно строгая женщина, но я уверен, что она полюбит тебя всем сердцем, когда узнает, какая ты на самом деле и как сильно любишь меня.

Моруэн изобразила муки выбора, невзирая на то, что королевский гвардеец едва ли мог видеть её лицо лучше, чем она — его.

— Но я не хочу расставаться с тобой, — «призналась» она наконец.

— И я не хочу, — произнёс Каэллен, — но иногда нужно остановиться ненадолго, чтобы набраться сил для более долгого пути — и пройти его. К тому же я надеюсь, что ты будешь ждать меня не одна.

Пламеносный коснулся её живота, перетекая своим касанием ей на спину, и эльфийка чуть было не отпрыгнула от него — но сдержалась.

— Я тоже на это надеюсь, — выдавила она из себя и шумно выдохнула через нос, как если бы улыбнулась.

Королевский гвардеец снова опасно приблизился к её голове, но, как оказалось, он просто хотел прижаться к ней лбом. Моруэн переборола себя и, потянувшись, тоже погладила его по волосам, после чего они — долгожданно для эльфийки — расцепились, и она услышала, как Каэллен вновь надел на себя недостающие части доспеха.

— Не печалься, Нарсэ, — сказал он на прощание, и сквозь шлем его голос прозвучал ещё более глухо. — Скоро всё изменится — к лучшему. Даю тебе слово.

Моруэн снова кивнула и прижала обе руки к груди — когда Пламеносный выходил из комнаты, свет мог попасть на неё и он мог её увидеть. Случилось это или нет, эльфийка не знала, но была счастлива, что этот кошмар закончился. Потерев по привычке лицо, она пригладила волосы, схватилась за перевязь ключей, вдавливая некоторые из них в свою ладонь и таким образом взбадриваясь, и вышла в коридор.

Дальнейшим проветриванием помещений она занималась будто сквозь неясную пелену, опутавшую её разум. В первую очередь, она разволновалась из-за того, что не могла найти никаких вариантов, как свидеться со своим командующим — ей не хватало его всего целиком: его тела, звука его голоса, просто присутствия. Во-вторых, ей было чрезвычайно неприятно находиться в компании королевского гвардейца в обличье другой девушки, и не просто потому, что её облапал чужой ей мужчина, а ещё и из-за того, что она влезла во что-то очень личное — во что-то такое, на что имели право лишь двое, и она в их число не входила. Пожалуй, эта фаза задания действительно оказалась для неё самой сложной — и по гораздо большему количеству причин, чем она поначалу думала. «Теперь, — твёрдо решила Моруэн, пытаясь привести себя в чувство, — просто надо довести дело до конца». Казалось, ничего сложного в этом не было: нужно было закончить с проветриванием, вернуть ключи и табличку на место, а потом пойти спать в спальную горничных. Большинство времени эльфийка потратила на первое, а когда пошла обратно, чувствовала себя такой уставшей, что взаимодействие с людьми, которые могли её раскусить, тревожило её гораздо меньше, чем в начале вечера.

Придя в спальную, Моруэн переоделась в ночную рубашку, завернула в соседнюю небольшую комнатушку, где можно было умыться, подготовилась ко сну и легла на свою постель — такую непривычно узкую, что при неудачном повороте во сне с неё можно было скатиться. Сославшись на то, что она просто привыкла к просторной постели в своём съёмном жилище, она вспомнила времена, когда ночевала где придётся, не имея возможности прилечь даже на крошечную кровать, и попыталась уснуть, но сделать это ей не удалось, так что, когда в комнату посреди ночи зашла помощница управляющей, Моруэн просто сделала вид, будто спит.

— Нарсэвин! — Похоже, эльфийка притворялась весьма убедительно, так как присланная за ней девушка начала с того, что потрясла её за плечи. — Просыпайся! Одевайся и ступай к госпоже — немедля!

Моруэн отыграла оторванную ото сна и уставшую за день горничную, но попыталась выполнить приказ максимально быстро — в замке за дисциплиной следили до того жёстко, что прислуга, наверное, чувствовала бы себя вполне комфортно в казармах. Собравшись, как можно быстрее, эльфийка вышла вслед за девушкой, и уже несколькими минутами спустя они явились к управляющей. В её личном помещении горел свет, так что часами пролежавшая в темноте Моруэн поморщилась, и это сделало её сонный вид ещё более правдоподобным.

— Вы вызывали, госпожа, — поклонилась она.

Управляющая выглядела недовольной. Впрочем, у неё всегда был напряжённый вид, но сейчас выражение её лица чётко говорило о том, что произошло что-то, что пришлось ей сильно не по нраву.

— Мне зарекомендовали тебя как ответственную девушку, с которой не будет никаких проблем, — заявила управляющая.

— Так и есть, госпожа, — посмела согласиться Моруэн.

— Помолчи, — оборвала её управляющая и продолжила после недолгой паузы, в течение которой рвала своим взглядом провинившуюся подчинённую: — Уже полчаса возле боковых ворот шатается какой-то молодой человек, выкрикивая твоё имя и требуя встречи с тобой. Сейчас же ты пойдёшь туда и позаботишься о том, чтобы это был последний раз, когда происходит подобное, — или же я буду вынуждена уволить тебя.

Попавшая «на ковёр» эльфийка состроила испуганное выражение: работа в столичном замке являлась пределом мечтаний для любого жителя эльфийских земель, занимающегося предоставлением услуг, поэтому для служанок увольнение — это самое страшное, что только могло быть.

— Обещаю, госпожа, такого больше не повторится! — затараторила Моруэн, взволнованно поглядывая то на управляющую, то на её помощницу — которая, кстати говоря, выглядела скорее понимающей, чем столь же категоричной, как её начальница.

— Быстро! — поторопила управляющая, и эльфийка, раскланявшись, выбежала из её личного помещения.

До конца этого изнурительного спектакля оставалось всего ничего.

Моруэн бросилась вперёд по коридору, даже не стараясь сбавлять шагу — её спешку поймут, так как слухи наверняка уже разошлись среди стражи, а поутру дойдут и до ушей остальной прислуги. Ночью ориентироваться на замковой территории было гораздо сложнее, чем при свете дня, но эльфийка справилась и не заплутала. Добравшись до первых ворот, она быстро объяснилась со стражниками, но те уже были в курсе происходящего, поэтому не стали её задерживать. Пробегая между двумя оборонительными стенами, Моруэн бросила прощальный взгляд на громадину замка, остающуюся позади, — та была словно огромной загадкой, разгадать которую и жизни не хватит.

Выйдя за боковые ворота, эльфийка сразу же увидела Нирхаэля — его убедительная игра в разошедшегося кавалера, явившегося выяснять отношения, не сумев дождаться утра, так впечатлила её, что она не сразу поверила, что это действительно её аруанкай. Его обыкновенно бесстрастное лицо теперь было раскрасневшимся и выражало импульсивность — глядя на него, было несложно поверить, что его раздирают эмоции. «Эмоции, которые я же в него и вложила», — подумала Моруэн, вспоминая, сколь тщательно она объясняла Нирхаэлю каждое мельчайшее действие, которое он должен был сделать во время задания, за исключением того, что касалось его задания непосредственно в замке, — к этому его, по всей видимости, подготовили ещё до встречи с ней.

— Тише! — вновь сорвавшись на бег, окликнула она аруанкая. — Прошу тебя, тише!..

Нирхаэль чуть успокоился, когда Моруэн оказалась рядом с ним и положила одну руку ему на спину, а другую — на грудь. Оглянувшись на стражников, которые смотрели прямо перед собой, но наверняка замечали всё вокруг, она зашептала Нирхаэлю ничего не значившие фразы — лишь бы только окружающим казалось, что она имеет что сказать ему. После, когда аруанкай взял её руки в свои, эльфийка снова посмотрела в сторону замка — растерянно и с толикой пристыженности. Это было необходимо, так как у призамкового района даже в такую тёмную ночь глаза не переставали видеть, а уши — слышать, и Моруэн-Нарсэвин должна была предстать перед ними в облике девушки, охваченной лихим энтузиазмом запретных отношений.

Переплетясь пальцами с Нирхаэлем, эльфийка отвернулась от замка и побежала вместе с аруанкаем по улицам столицы. Почти каждый из немногочисленных прохожих оглядывался на них — нечасто увидишь, как замковая горничная бегает, взявшись за руки, с каким-то мужчиной под покровом ночи. Моруэн не таилась — ей, напротив, было нужно, чтобы об этой истории говорили как можно больше и громче. Нарсэвин должна была запомниться людям как бесстыжая и бездумная девчонка — в таком случае никто бы не связал её с лже-гвардейцем, если бы о последствиях их пребывания в замке в итоге всё же стало бы известно. И, надо сказать, было что-то захватывающее в том, как они с аруанкаем неслись по ночному городу, строго придерживаясь отведённых им ролей. Чужая внешность здорово помогла Моруэн раскрепоститься в этот момент — она чувствовала, будто способна сделать что угодно, потому как это никак не отразится на ней настоящей; к тому же ничто так не поднимало боевой дух, как осознание, что вскоре всяческие опасения быть раскрытой останутся далеко позади — осталось лишь добежать до назначенного места.