— Мне нужно идти, но после я разыщу тебя.

Назначить точное время и место встречи означало бы обмануть Пламеносного и тем самым отплатить злом за добро. Моруэн не хотела поступать с ним так, а потому мысленно добавила — прежде всего, для себя самой, — что такое неопределённое заявление давало ей возможность когда-нибудь выполнить своё обещание. Кроме того, не исключено, что, тщетно дожидаясь этой встречи, Альбрин рано или поздно позабудет о ней. Эта мысль одновременно и огорчала, и успокаивала эльфийку.

— Хорошо, — ответил Пламеносный.

Моруэн развернулась к нему спиной и старалась бежать без оглядки, иначе бы ей стало совсем уж горько. Какую жизнь она могла бы построить в этом городе, с какими людьми могла бы быть дружна!.. Но всё это будет перечёркнуто уже этим вечером, и она ничего не могла с этим поделать.

Оказавшись поблизости от «Атласа и рогозы», златоглазая поймала себя на мысли, что сейчас она наименьше всего готова к предстоящему заданию — такой растерянности она не ощущала в течение всех минувших часов. Коснувшись спрятанного под одеждой осколка, она застыла возле углового здания и поглядывала на швейное заведение. Следовало отрешиться от всех неуместных раздумий и начать действовать по плану, так что Моруэн размеренно вдохнула-выдохнула несколько раз, а затем двинулась в сторону заднего входа «Атласа и рогозы», о котором вычитала в своих — точнее, предназначавшихся для настоящей Лоэр — бумагах. Минуя прохожих и чудом вылавировав сквозь стайку веселящихся детей, она подошла к покрытой ползучими растениями стене, ограждавшей угол той улицы, на которой находился «Атлас и рогоза», и зашла за неё, попав на территорию задних дворов. Переходя из одного в другой, эльфийка добралась до швейного заведения — у его чёрного входа стояла, прижавшись плечом к косяку, какая-то женщина и попивала что-то из высокой чашки. Заметив Моруэн, она как бы ненароком пододвинулась, на самом деле приглашая златоглазую внутрь, — почти точно она была одной из антарийских агентов здесь, в столице, и соучастницей тех, кто уже вовсю работал в «Атласе и рогозе». Эльфийке оставалось лишь последний раз собраться с духом и пройти в здание.

Сразу же за дверью её подловила другая незнакомая ей девушка — жестом руки она велела Моруэн беззвучно следовать за ней. Вместе они поднялись по старой деревянной лестнице на второй этаж, где всё так же было отделано деревом, но качеством получше и поновее, к тому же на стенах и на полу присутствовали ткани в том или ином виде — где коврики, где шпалеры; но и в тех и других чувствовалась какая-то дешевизна — не было в них той гармоничности, что златоглазая наблюдала в более зажиточных местах. Как бы то ни было, она пришла не на выставку, так что окружающую обстановку оценила постольку-поскольку. Единственным, что не уходило из-под её взгляда почти ни на секунду, была идущая впереди девушка — Моруэн даже не сомневалась, что та могла испариться на ровном месте, а она сама, замешкавшись, упустила бы её из виду и тем самым провалила всё задание. В любом случае, со своим поручением незнакомка справилась успешно: в конце узкого коридора она остановилась и приоткрыла перед эльфийкой невзрачную дверь. Судя по её размерам, по ту сторону должно было находиться совсем небольшое пространство, и Моруэн не ошиблась: ей предстояло залезть в чулан; впрочем, она это знала ещё по планам.

Заползя внутрь, златоглазая проследила за каждым движением девушки, которая заваливала её тюками ткани, по-видимому, не распроданной и потому списанной, но пока что не нашедшей себе второй жизни. В их окружении Моруэн быстро сделалось неладно: от них неприятно пахло, причём само смешение этих запахов вызывало в ней резко отрицательные воспоминания. Постаравшись отодвинуть их подальше от себя, эльфийка устроилась как можно удобнее — хотя в её положении едва ли какая поза могла быть удобной, — и замерла, но не из-за каких-то чувств, а по своему собственному желанию. Она находилась в полной темноте и смраде — отключив сознание, у неё бы могло получиться представить себя где-нибудь на окраине антарийского лагеря. Фантазии заструились одна за другой, свиваясь в целые сюжеты. Вот, сейчас Моруэн откроет глаза, и окажется, что она рядом со своим командующим в окрестностях Мереланта, где растут невысокие, будто свитые из верёвок деревья с маленькими кремовыми цветками, и плывёт множеством широких прохладных ручьёв раздробленная река. Там они были счастливы; там она кружилась с цветами в волосах и смеялась, и даже Антье улыбался. Она помнила это всё, словно это было вчера: и скользкие, мокрые камни под ногами, и шелест травы, и пробивающийся сквозь ветви неяркий свет предполуденного солнца. Силой своей мысли златоглазая почти убедила себя в том, что то будущее, которое являлось её настоящим, ещё не наступило — но вовремя осознала, что лучше этого не делать. Погружение в тёплые воспоминания не приносило ей пользы во времени нынешнем; более того, возвращаясь к своему прошлому, она как бы снова становилась трогательной, во всём зависимой от окружающих девчонкой — а такая не сможет, притворившись едва знакомым ей человеком, пройти в самое охраняемое место эльфийских земель и заболтать королевского гвардейца, пока её сообщник проворачивает свои дела неподалёку. Нет, если она собиралась это сделать, то должна была принять своё теперешнее положение. Антье далеко. Она теперь — Лоэр. Прошлого не вернуть, но будущее — в её руках, если она проявит смелость и сообразительность и сумеет совладать со своим настоящим.

Моруэн просидела в чулане почти без движения всё назначенное время. Когда дверь несколько часов спустя наконец приоткрылась, она терпеливо ждала, пока уберут сгружённые поверху неё вещи, а затем, сощурившись из-за коснувшегося её лица света, выбралась в коридор, при этом стараясь двигаться бесшумно. Той, кто пришла за ней, оказалась та же девушка, что изначально привела её сюда — златоглазая лишь раз переглянулась с ней, после чего сообщница молча и без оглядки повела её к месту, где Моруэн предстояло завершить первую серьёзную фазу её задания. Это была, конечно же, одна из комнат «Атласа и рогозы», где осуществлялась примерка. По сути дела, Нарсэвин не должна была ничего примерять, так как ей было поручено всего лишь забрать очередную партию одежды для прислуги, но действующие в швейном заведении агенты уже направили ситуацию в нужное русло, и эльфийка не сомневалась, что за дверью, перед которой она в итоге остановилась, обнаружит горничную из столичного замка. Проводив взглядом девушку, приведшую её сюда и сразу же убежавшую, не издав при этом ни звука, Моруэн сосредоточилась на дверной ручке. Надо было взяться за неё и толкнуть дверь, но златоглазая промедлила, терзаемая мыслью о том, что, сделав это, она уже не сможет повернуть назад. Но что будет, даже если она всё сейчас бросит? Чудесная жизнь в столице, праздность и притворство тем, кем она на самом деле не являлась, пока не кончатся деньги? Или даже попытка нанять человека, который проводит её обратно в антарийский лагерь возле Красного Поля? «Это ведь абсурд…» — сокрушаясь, всё же признала Моруэн. Никто в своём уме не поведёт её к антарийцам, а даже если такой безумец и найдётся, антарийские агенты выявят подмену и устранят притворщицу гораздо быстрее, чем она сделает хотя бы шаг в сторону от столицы. Так что никакого пути назад у неё не было — ни сейчас, ни этим утром, ни даже месяц тому назад — он оказался отрезанным ещё в тот момент, когда эльфийка вдруг обнаружила себя в водах одного из каналов Аулар’нона.

Моруэн толкнула дверь и почувствовала себя маленьким барашком, наткнувшимся на тройку матёрых стервятников, стрельнувших в неё своими жестокими глазами, как только она появилась в поле их зрения. Мысленно причислив себя к ним, эльфийка бегло осмотрела комнату для примерок и поначалу даже растерялась, так как нигде не увидела Нарсэвин, но, закрыв за собой дверь и пройдя внутрь, она поняла, что ошиблась: горничная всё же находилась здесь, только не в таком виде, в каком ожидала увидеть её златоглазая. Как только она осталась наедине с тремя антарийскими агентами, двое из них частично размотали лежавший на земле крупный рулон грубой ткани, и из него показалась тонкая женская рука. Моруэн переглянулась с сообщниками и, сглотнув, насколько незаметно сумела, подошла к рулону, попутно запуская пальцы в карман — оттуда она выудила почти гладкий жёлтый камень, источавший лёгкое сияние. «Чтобы стать кем-то другим», — гласила оставленная под ним записка. Сперва эльфийка не поняла, что это могло бы значить, но затем вычитала об этих камнях в своих бумагах, и всё стало ясным — она должна была поглотить содержавшуюся в них магию. По правде говоря, она понятия не имела, как их задействовать — предполагалось, что настоящая Лоэр умела это делать, — и даже не успела потренироваться, но иного выхода не было, так что она обхватила камень пальцами, уверенно держа его в ладони, но не сдавливая сверх меры. Никакими точными знаниями о магии она не располагала, но слышала — и не раз, когда речь заходила о Пламеносных, — что их способности зависят от их внутренней настроенности, чувств и мыслей. Моруэн глядела на камень и усиленно представляла, как его магия перетекает к ней — и это действительно произошло менее чем через минуту: жёлтый камень в её руке сделался прозрачным, а внутри него оказался шар, похожий на свет фонаря, если взглянуть на него с расстояния. Он изменялся, то становясь чуть больше, то уменьшаясь, а чуть погодя его частичка потянулась к запястью эльфийки, и следом за этим вверх по её руке заструилась жёлтая магическая энергия, вновь испаряясь где-то по-над её локтем. Чем больше этой силы утекало из камня, тем менее бесплотным на вид он становился; вскоре, как только последняя капелька энергии покинула его, он стал полностью непроницаемым и утерял сияние, а затем осыпался, как если бы состоял из пепла, прежде чудом державшегося вместе. Ни одна его частичка не упала на землю — всё исчезло бесследно прямо в воздухе, не долетев до пола. Моруэн, не опуская руки, а лишь медленно пошевелив пальцами, прислушалась к своим ощущениям: она чувствовала явное тепло, словно её кожа, волосы и даже ногти нагрелись на жарком солнце. Уверенная в том, что всё получилось, златоглазая подошла к рулону, наклонилась и взялась за торчавшую из него руку — иначе зачем агенты стали бы разворачивать её? Коснувшись горничной — а никем другим завёрнутая в ткань девушка быть не могла, — эльфийка почувствовала, как от этого прикосновения по её телу расходится новая волна тепла, но она завершилась не жаром, а резким похолоданием, в итоге вернувшим Моруэн к прежнему состоянию. Честно признаться, она едва не вскрикнула, когда увидела, что кожа с её рук начинает шелушиться и опадать, будто она была деревянной скульптурой, с которой сейчас сдували опилки. Уставившись на свои кисти, она обнаружила, что они стали больше, а пальцы — удлинились; то же произошло и со всем остальным телом — оно увеличилось, и от того надетая на неё одежда расходилась, треща по швам. Всеми силами скрывая пронявшую её смесь испуга и взбудораженности, эльфийка потянулась к заколке в волосах, распуская их, — и они опали густой копной мелких чёрных локонов, прикрывающих лопатки. Один из агентов в тот же момент подскочил к перекладине, на которую была наброшена одежда Нарсэвин, и сгрёб её, чтобы передать Моруэн, но прежде чем она переняла у него свой новый наряд, ей захотелось посмотреть на себя, и она прошла пару шагов к встроенному между двумя шкафами зеркалу в пол. Трогать себя за лицо, видеть в отражении те же действия, но не узнавать в нём себя — с ничем более странным в своей жизни златоглазая ещё не сталкивалась. Та девушка, на которую она смотрела, имела совсем другую внешность, чем та, которую Моруэн с первых лет своей жизни привыкла видеть в зеркалах и на всех прочих отражающих поверхностях. «Это я, — сказала себе эльфийка, — это всё ещё я». Наблюдать действие магии со стороны — это одно, но как же сильно всё меняется, когда ты сам используешь её! Златоглазой хотелось убедиться, что ей не мерещится, но спросить о том, действительно ли она приняла облик другого человека, нельзя было — настоящая Лоэр наверняка была профессионалом своего дела и не стала бы спрашивать о само собой разумеющихся вещах; благо по взглядам агентов было понятно, что всё действительно прошло как по маслу. Решив, достигнув такого успеха, постараться ничем не выдать себя и впредь, Моруэн протянула руку к парню, собравшемуся передать ей одежду Нарсэвин, и, взяв её, сразу же принялась переодеваться. Стеснение было излишним, поэтому она просто отвернулась от остальных присутствовавших и надела на себя всё: нижнее бельё горничной, её серую кофту с небольшим круглым вырезом и обтягивающими рукавами три четверти, длинную — но оставляющую лодыжки открытыми — юбку в крупную серо-жёлтую клетку с вшитым в неё тканевым поясом, завязывающимся на спине, плотные чулки и мягкие туфли-балетки. Волосы она могла — и оставила — распущенными, так как завязывать их строго предписывалось лишь во время работы, а сейчас Лоэр-Нарсэвин выполняла роль посыльной. Приподняв их пальцами у корней, чтобы они смотрелись пышнее, Моруэн обернулась к агентам, и пока двое из них вновь закатывали «оригинал» обратно в рулон ткани, третий подал эльфийке служебную униформу, которую она якобы примеряла, и взглядом отправил её прочь. Моруэн, сверкнув в его сторону высокомерным взглядом, мгновением после заставила своё лицо разгладиться, приняв то отсутствующе-задумчивое выражение, что было наиболее характерным для Нарсэвин, и вышла за дверь.