«Как и в моём случае», — подумала Моруэн. Антарийцы напали на эльфийские земли совершенно неожиданно, и командующий Велареста тоже обратил на неё внимание в тот самый миг, когда златоглазая меньше всего ожидала чего-либо подобного. Да и встреча с «ведьмой» в антарийском лагере состоялась совсем внезапно… Если так посмотреть, то действительно — все самые кардинальные перемены в её жизни начинались с чего-то, что она не сумела бы никак предугадать.
— В самый разгар лета мы с сестрой пошли за ягодами в лес — наше поселение находилось как раз на его окраине, — продолжал Пламеносный, — и там по случайности столкнулись с клевуном. Я знал, что такие создания существуют — благодаря книгам со сказками, по которым мама учила меня читать, — но я не думал, что они когда-нибудь повстречаются мне: ведь клевуны ведут скрытный образ жизни и днём отсыпаются в своих логовах, а тут один из них вдруг оказался на поляне посреди ясного дня. Мы оба испугались — клевуны, в целом, миролюбивые животные, но те, что живут рядом с полями, привыкли видеть в людях угрозу. Он бы мог порвать нас своими когтями или избить до смерти клювом. Думаю, это понимал не только я, но и моя сестра. Бежать мы не пытались — просто застыли на одном месте, не сводя взгляда с клевуна, как и он — с нас.
— И что было потом? — нетерпеливо спросила Моруэн.
— Он резко подался вперёд и понёсся на нас — так быстро, что нам никак не удалось бы избежать столкновения с ним, — ответил парень. — Мы бы даже на соседнее дерево взобраться не успели бы. Как сейчас помню его яркие на солнце глаза, вздыбленные перья. Моя сестра отшатнулась, а я весь напрягся, словно моя внутренняя крепость могла бы меня спасти… — Пламеносный выдержал небольшую паузу, после чего сказал: — Клевун находился на расстоянии нескольких шагов от нас, когда столкнулся с чем-то. Я поначалу даже не понял — с чем, а когда шок схлынул, то высмотрел преграду между нами и им: она была едва зримой, переливающейся и имела голубоватый оттенок, но из-за яркого солнечного света всё это было крайне тяжело различимым. Клевун поднялся, отряхнулся, взглянул на нас, как мне показалось, непонимающе… Затем он медленно прошёлся вдоль преграды и, несколько раз остановившись и оглянувшись, скрылся в лесу. Мы ещё нескоро вышли из оцепенения.
Златоглазая явно представила себе эту картину: двое детей, встретившиеся со смертельной опасностью, и внезапно проявившаяся магическая сила. Неудивительно, что этот момент стал для Пламеносного переломным. Если бы что-то такое случилось с самой Моруэн, её жизнь кардинально отличалась бы от нынешней. Ну почему же с ней всё сложилось совсем по-другому?
— Когда мы вернулись домой, моя сестра сразу же всё рассказала родителям. «Брин остановил клевуна!» — без остановки повторяла она, — с улыбкой вспоминал Пламеносный.
— Тебя зовут Брин? — перебила его эльфийка и моментально заткнулась — ей не хотелось прерывать его во время рассказа; так вышло само собою.
— Альбрин, — ответил парень, — но дома все называли меня Брином.
— А я — Лоэр, — вставила златоглазая.
— Приятно познакомиться, — запоздало спохватился Пламеносный — наверное, он тоже не заметил, что они так и не представились друг другу до этого самого момента.
— Взаимно. — Моруэн улыбнулась ему. — Извини, что влезла в твой рассказ. Мне правда интересно, чем же обернулась вся эта история!
Альбрин ничуть не обиделся на это, поэтому продолжил, будто и не останавливался вовсе:
— Родители посовещались между собой, а потом мама переговорила со мной с глазу на глаз. Она расписала мне все перспективы и постаралась пояснить, что́ может стать последствием того или иного выбора. Не могу сказать, что свою судьбу определял я сам, но, думаю, если бы я упёрся, они бы не стали ничего предпринимать. Тем не менее я рад, что мама сумела склонить чашу весов моих предпочтений в сторону службы. На следующее же утро мы отправились в Коркиру. Там мы встретились с местным капитаном Пламеносных Аэрвера и всё обсудили. Уже тогда стало понятно, что я примкну к ним, но всё равно мы взяли время на то, чтобы обдумать всё как следует, и вернулись домой. На раздумья ушло около недели. Сёстры и мама слёзно попрощались со мной, и отец отвёз меня обратно, к Пламеносным. Я начал своё обучение и в сумме провёл в Коркире почти тринадцать лет. Возможно, там бы я и остался, если бы в город не приехал отряд Хранителей Осколков. Как-то так получилось, что Первая капитана заприметила меня. Полагаю, что у вас, женщин, взгляд всяк же острее, чем у нас, мужчин… Жаль, что женщин-Пламеносных в основном определяют во вспомогательные отряды; впрочем, я сейчас не об этом. Первая представила меня своему капитану, посчитав, что я более пригоден для службы в качестве Хранителя Осколков, чем Преданного Копья. Тому причиной, разумеется, являлась моя магия. Капитан проверил меня, а потом ходатайствовал о моём переводе в Ареламму. Так я оказался в Ауралиме, где провёл последующие двадцать два года, постигая образ жизни и особенности магии Хранителей Осколков.
— Сколько же тебе теперь лет? — не постеснялась поинтересоваться Моруэн.
Пламеносный выглядел молодо, а по рассказу складывалось впечатление — точнее даже, такое ощущение, — будто он был как минимум вдвое её старше.
— В этом Ранвенлосе будет восемьдесят девять, — ответил Альбрин.
«Всего на год», — подумала Моруэн. Ей осенью должно было стукнуть восемьдесят восемь. Какая же пропасть пролегала между ними, усугублённая мизерной разницей в возрасте!
— И всё-таки ты счастливчик, — немного опечаленно произнесла златоглазая.
Это чувство немногим сгладилось, когда на её пальцы присел светящийся тёмно-красный мотылёк. Эльфийка чуть-чуть подвигала рукой, чтобы получше рассмотреть его — и этим встревожила его, заставив улететь. Видя, как красиво он парит над кустами, рассеивая темноту вокруг себя, она осознала, что не огорчена этим: в его движении она видела свободу — саму основу всего живого.
— Я… был счастлив, — вполголоса произнёс Пламеносный в ответ на замечание эльфийки.
Перемена в выражении его лица подтолкнула Моруэн к тому, чтобы спросить:
— А сейчас — нет?
Возможно, она поставила данный вопрос излишне прямо, но что-то в сложившемся между ними общении заставляло её полагать, что она имеет на это право.
— Сейчас от моей прошлой жизни почти ничего не осталось. — Голос Альбрина совсем потух, словно огонёк в державшемся за последнюю искорку угольке.
То, каким тоном это было сказано, не оставило златоглазую равнодушной. Она чувствовала, что за этими словами — и тем, как они были произнесены — стояла ещё одна история: такая, которая вряд ли вызовет улыбку у рассказчика и слушателя. Понимая, что в таких вещах лучше не копаться, Моруэн, тем не менее, ощущала сквозь возникшее напряжение необходимость спросить об этом Пламеносного. И тут, словно бы в подтверждение тому, что это должно было быть сделано, рядом с ним на скамейку опустился ещё один мотылёк и озарил всё вокруг себя бирюзовым светом, задевая своим сиянием руку Альбрина. Она была прикрыта длинным расклешённым рукавом, что смотрелось очень странно, ведь вторая его рука была обтянута рукавом по запястье. Эльфийка переглянулась с Пламеносным, будто бы спрашивая его разрешения, но вслух ничего не выговорив, и потянулась к нему, решившись пододвинуть расклешённый рукав. Её глазам предстала его рука, туго обмотанная полосками голубой ткани с золотистой каймой; она впервые видела подобные бинты, но не удивилась этому — ведь руке, которая держит Синее пламя, больше всего подходили именно такие обмотки. Но что смутило Моруэн, так это выпуклости на верхней части кисти: это выглядело так, словно бы под повязками находились тонкие трубочки, пролегавшие от кончиков пальцев до запястья. Альбрин медленно перевернул руку, и эльфийка увидела, что на внутренней её стороне всё выглядело точно так же.