Вернувшись в комнату, златоглазая поняла, что в течение ближайших часов не выдержит пребывания здесь, и сразу же подошла к шкафу: некогда он был пуст, но сейчас полнился самой разной одеждой и обувью. Моруэн подобрала то, что было ей по душе больше всего: нарядный брючный костюм, состоявший из обтягивающих чёрных штанов и кофты под горло с длинными рукавами, поверху которых надевалась накидка василькового цвета — она представляла собой широкий и плотный кусок ткани прямоугольной формы с надрезанными надвое краями, по центру которой находилась прорезь для головы. Её можно было использовать вместо уличной одежды — она покрывала переднюю и заднюю часть тела вплоть до икр, и если бы эльфийка не подпоясала её широким, твёрдым поясом — чёрным, как её основная одежда, — то в эту накидку при необходимости вполне можно было бы закутаться. Довольная своим выбором, Моруэн ещё немного покрутилась перед зеркалом, после чего сделала себе причёску, собрав волосы высоко на затылке и закрепив их массивной заколкой, и приукрасила себя длинными золотистыми серьгами, кольцами из того же металла и косметикой. Без всех этих вещей, которых прежде в её жизни не было вовсе, она больше не могла никуда выйти — они были нужны ей не меньше, чем качественные короткие сапожки, которые она надела на ноги перед самым выходом.

Первым делом, пока ещё не разобравшись в своих пожеланиях, эльфийка зашла в чайное заведение, где до этого ни разу не бывала. Здешний ассортимент состоял в основном из напитков, но их разнообразия было вполне достаточно, чтобы поесть где-нибудь ещё, а затем прийти сюда. В чайной Моруэн пробыла относительно недолго: они с аруанкаем испробовали несколько чаёв, после чего отправились поесть в заведение неподалёку. Затем Нирхаэль в согласии с «правилом руки», которое установила для него златоглазая, скрылся из виду, и она продолжила свою прогулку по городу в приятном для неё одиночестве. Здравый смысл велел ей вернуться обратно в свою комнату и продолжить подготовку к заданию, но Моруэн проигнорировала сей внутренний зов и двинулась дальше. На одной из роскошнейших улиц призамкового района Аштирлота она вышла на Выставочные Залы — место огромного собрания предметов искусства, бо́льшая часть которых была пожалована в разное время представителями королевской династии и другими аристократическими родами. Впечатлившись массивной постройкой ещё снаружи, эльфийка не удержалась и прошла внутрь. К её удивлению, она не встретила непроходимых толп людей — посетители были, но в гораздо меньшем количестве, чем она ожидала, и друг другу особо не мешали. Заплатив на входе нужную сумму, Моруэн окинула взглядом приставленного к ней мужчину — повествователя, — который должен был в обязательном порядке сопровождать её, как это было со всеми остальными, кто пришёл посмотреть на экспонаты Выставочных Залов.

— Позвольте представиться, — поклонившись, сказал он, — меня зовут Ри́вэн. Сегодня я к Вашим услугам.

— Лоэр, — назвавшись в ответ, произнесла эльфийка.

— Возможно, Вас интересует что-то особенное, госпожа Лоэр? — спросил её повествователь.

Златоглазая задержалась с ответом, но скорее из-за того, что хотела рассмотреть своего навязанного спутника. Он был кудряв — каждый локон словно бы был завит отдельно. Строгий костюм из вещей, сочетавших бордовый и чёрный цвета, заставил бы её подумать, что перед ней — уважаемый господин, если бы они встретились на улице. На вид ему было около ста десяти-ста двадцати лет. Мысли о том, что он к своим годам очень хорошо устроился в жизни, неожиданно встревожили Моруэн — если она продолжит жить так, как жила до сих пор, то, достигнув его возраста, так и останется практически никем. С некоторых пор этот вопрос начал всерьёз беспокоить её.

— Меня интересует Авалиан, — ответила златоглазая.

— Чудесный выбор! — подхватил повествователь. — Пройдёмте наверх.

Моруэн двинулась следом за ним. Путь до нужного зала вёл через несколько этажей по широкой лестнице, устланной изысканным ковром и залитой солнечным светом. Кругом было много поистине гигантских окон — заглядевшись на них, можно было вдруг подумать, что ты вылетел за пределы здания. Поднявшись на третий этаж, Ривэн повёл эльфийку по просторному коридору. Несколько метров спустя он остановился перед широко распахнутыми громадными дверьми, за которыми высился невероятных размеров зал, похожий на дворцовый. Подавив изумлённый вдох, Моруэн завертела головой, оглядывая золотистые стены и потолки. Почувствовав себя ничтожной перед лицом окружающего пространства, к тому же полнящегося изумительными произведениями искусства, златоглазая поначалу даже не могла стронуться с места, но когда её взгляд столкнулся с огромным гобеленом, подобных которому она никогда и нигде не видела, она будто бы притянулась к нему. Описать охватившие её эмоции одним словом попросту не получилось бы: это была целая гамма чувств, столь же разнообразная по своей сути, как ассортимент чайных напитков в том заведении, куда она заглядывала до посещения Выставочных Залов. Встречаясь с чем-то поистине прекрасным, особенно если такие встречи случаются нечасто, человек впадает в некий ступор; так и Моруэн, встав перед гобеленом, оторопело молчала. В этот момент ей больше всего хотелось, чтобы её зрение могло охватить как можно больше пространства и тем самым ей не приходилось перебегать взглядом от одного фрагмента к другому, тщетно пытаясь оглядеть картину целиком. Смотреть на неё издали означало бы лишить себя непривычного удовольствия отметить мельчайшие детали, совокупность которых не создавала такого же впечатления, как каждая из них по отдельности.

— Авалианский зал находится немногим дальше, — Ривэн указал взглядом в сторону, — но мне понятен Ваш интерес. — Он остановился возле эльфийки, завёл руки за спину и также принялся созерцать висевший перед ним изумительный предмет искусства. — Гобелен, известный под названием «Возвращение»; соткан теми, кого в наше время называют ирунскими мастерами. Нам ним трудилось по меньшей мере два поколения мастеров. Висел в главном зале Сходного Дома во владениях принца Ру́иана. Признанный шедевр эльфийского культурного наследия.

Моруэн отчаянно захотелось прикоснуться к гобелену, но, во-первых, он, скорее всего, был ограждён магическим заслоном, а во-вторых, она боялась как-либо воздействовать на него — подобные вещи должны были оставаться неприкасаемыми.

— Расскажите мне о нём, — попросила златоглазая, чувствуя, что всю красоту и вложенный в это произведение искусства смысл понять самостоятельно она не в силах.

— Охотно, — отозвался повествователь и, пододвинувшись поближе, приступил к своим непосредственным обязанностям: — Сюжет гобелена включает в себя три временных пространства: варанонский плен и освобождение из него, гибельное состояние эльфийских земель по возвращению эльфийского народа и их восстановление. Связующей нитью служит дорога, пролегающая сквозь всё полотно: как Вы видите, она начинается в варанонских горах. Освещение, в частности мерцание камней на расширяющейся дороге, даёт нам понять, что это путь из гор по направлению к нам, из темноты — в свет.

Моруэн присмотрелась к началу пути, о котором говорил Ривэн. В самом верху гобелена располагались хмурые серые горы с острыми пиками. Там же находились порушившиеся крепости, движущиеся по направлению к зрителю эльфы, чьи кандалы опадали на землю, и трое эльфийских принцев по обе стороны дороги, один из которых оборачивался к горам с приподнятой рукой; двое других же смотрели на освобождённых пленников, явно охраняя их. Лица этих принцев выражали сдержанность и заботу — их взгляды были напряжены, но губы чуть приподняты в едва уловимых улыбках.

— В центре гобелена мы видим разрушенные эльфийские земли; эта часть сюжета повествует нам о том, каким предстал дом перед вернувшимися невольниками. В данной части гобелена мы также можем увидеть связь между некогда захваченными эльфами и теми, кто вернулся спустя века и поколения домой, — она отображена в предметах, которые встречаются среди разрухи и которые просто не могли там находиться, так как варанон едва ли позволили бы таким ценностям оставаться разбросанными. Это — символ, указывающий на то, что возвратившиеся эльфы, вопреки всем стараниям варанон, не утратили своей культурной идентичности и не перестали быть наследниками Авалиана, что также продемонстрировано в явно авалианском происхождении некоторых из этих вещей.