Какую бы обиду ни таила Элштэррин на своего прадедушку, она не могла не признать: Его Величество умел заглаживать свою вину. На этот раз шаг к примирению имел весьма вещественное проявление. Всё началось с того, что несколько дней тому назад ничего не подозревающую принцессу пригласили в одно из приёмных помещений замка, где она, к своей радости, обнаружила группу портних, вышивальщиц и прочих мастериц из лучшего столичного дамского салона во главе с хозяйкой заведения. Уставшая от скитаний по давным-давно изученному замку Элштэррин будто бы оказалась в сказке: её окружили прекрасными тканями, показали шкатулки с украшениями, которые можно было использовать при пошиве наряда, а после она провела несколько часов за изучением огромного, восхитительно красивого альбома, в котором содержались примеры самых разных фасонов. С помощью советов обходительной хозяйки салона, в прошлом обучавшейся своему ремеслу не только здесь, но и в нескольких имперских странах за пределами эльфийских земель, принцессе удалось собрать из всех представленных её вниманию элементов тот самый наряд, который наиболее точно подошёл бы её внутреннему запросу. Выбирая, она ни в чём не ущемляла себя; кроме того, весьма приятным был тот факт, что заказанное ею платье было изготовлено в очень быстрые сроки и подоспело аккурат к званому ужину, которое Его Величество устроил для своей правнучки и тех придворных дам, которых она соизволила пригласить.

Сейчас — вот уже второй час проводя в компании своих подруг — Элштэррин, казалось бы, совсем позабыла о конфликте, который недавно вспыхнул между нею и прадедом, и просто наслаждалась происходящим. Всё этим вечером выдалось на удивление хорошо: за большим окном, растянувшимся почти на всю стену и разделённым на три портала, щедро делился солнечным светом и теплом последний месяц весны; разнообразные угощений на низком столике так и норовило притянуть к себе руку даже тех леди, что не находили особого наслаждения во вкусной еде; а сами девушки чувствовали себя уже достаточно раскрепощённо, чтобы позволить себе расслабиться больше привычного. Комната, в которой они расположились, наверняка когда-то была жилой, но всё, что намекало бы на неё именно как на спальню, перенесли в другое место, а то, что сохраняло в ней особый домашний уют, — оставили. Сама она находилась в восточном замковом ансамбле — если быть точнее, возле его стыка с северным, — и выходила просторным окном на один из самых больших внутренних садов. Благодаря тому, что стены высоких построек ограждали его только с двух сторон — а с двух остальных это делала внешняя крепостная стена, — здесь были высажены сотни рядов солнцецвета, включавших множество разновидностей, в том числе и исключительных — например, выведенных главным садоводом королевского двора. Они были не просто чудесным украшением для замка, но и зачастую служили знаком королевской благосклонности — цветы из столичного замка порой отправляли по разным поводам в самые дальние уголки эльфийских земель тем людям, что удостоились особого внимания Его Величества. Элштэррин же наслаждалась ими ежедневно, так как наиболее обжитые секторы замка по большей части были украшены как раз цветами из замковых садов, — и в этой комнате, где она оказалась сегодня, их тоже было немало.

— Ещё, Ваше Высочество? — спросила сидевшая напротив неё Имриль, приподняв кувшин с лёгким винным напитком, и Элштэррин кивнула, позволяя той по новой наполнить кубок.

С некоторых пор принцесса стала подозрительной, и ей казалось, что кто-то — а уж прислуга точно — может доносить на неё королю, а потому во время такого приятного для неё собрания она предпочла обойтись без служанок. В комнате их было всего пятеро: четверо её придворных дам и она сама. Их нельзя было назвать ближайшими подругами Её Высочества, но ей нравилось проводить с ними время, к тому же они искренне отвечали на её добрые чувства, пусть и были по сути своей достаточно разными личностями.

Взяв в руки свой кубок, принцесса обвела их взглядом.

Слева от неё сидела Маэрэ́лла — такая строгая в своём чёрном с изумрудным платье. Она казалась Элштэррин немного скучноватой из-за незамысловатых причёсок — она и в этот раз просто собрала часть тёмных волос на затылке и украсила маленькой декоративной шпилькой, — нелюбви к приключениям и сдержанности в высказываниях. Когда-то она на правах старшей — а она, будучи восьмидесятилетней, была старше всех собравшихся, — когда-то даже пыталась «образумить» принцессу, но Её Высочество осадила её в тот раз, и с тех пор она чаще молчала, предпочитая слушать и наблюдать. Возможно, Элштэррин даже прекратила бы дружбу с нею, если бы только не преданность, с которой Маэрэлла относилась к тем, кому она выражала свою лояльность, — а это многого стоило.

Рядом с нею, но уже по другую сторону стола, расположилась Амали́ссия — дочь хозяина земель из Марма́ры. Принцесса зачастую чувствовала себя немного неуютно рядом с ней и не хотела признавать истинную причину этому, но дело было в том, что глубоко внутри себя она считала, что её компаньонка красивее её самой. Амалиссия действительно была очень красива: густые медового цвета волосы ложились крупной волной, лицо сияло, а наряд из летящих бледно-розовых шелков делал её похожей на раннюю розу. Особенно Её Высочество завидовала великолепному умению своей компаньонки обращаться с косметическими средствами: она всегда использовала их так, что посторонние иной раз и не догадывались, что притягательный вид молодой леди — это заслуга не только того, чем она была наделена от природы. Отдельного внимания заслуживали помады — Элштэррин даже слышала, что в родном городе Амалиссии — при личной помощи девушки — вроде как даже открылась специализирующаяся на данном товаре лавка. Она и принцессе как-то раз подарила целый набор помад, но Её Высочеству всё никак не удавалось достичь такого же манящего эффекта, а как расспросить компаньонку, не выдав своего неумения, она не знала, и потому до сих пор хранила молчание по данному поводу.

Красоту Амалиссии этим вечером подчёркивала также и леди, занявшая место по левую сторону от неё. Длинное лицо, прямые красно-рыжие волосы, конопушки на носу и под синими глазами — по мнению принцессы, являющимися единственной по-настоящему красивой деталью её внешности, — и худоба, хорошо заметная по тонким рукам, — леди Эда́ррин из Эттэлуа́на хоть и была родом из очень знатной семьи, но, честно говоря, смотрелась больше как простолюдинка, хоть и старалась всячески поддерживать надлежащий своему положению вид. Быть может, у неё в роду были варанон? Но даже если и так, это не было её виной, к тому же всего, чего лишало её отсутствие женской обольстительности, она вполне могла заполучить благодаря своему уму. Эдаррин была очень начитана, имела талант красноречивости, и её истории всегда захватывали принцессу. Элштэррин любила её за это, и потому, после того, как она по-быстрому поправила пышный подол своего тёмно-синего платья и подняла взгляд на принцессу, та улыбнулась ей.

Последней из присутствовавших была занявшая крайнее — по ту сторону стола — место Имри́ль. Она была самой младшей из них, и это легко читалось как в её внешности, так и в манере поведения. Казалось, что в мире, в котором она живёт, никогда не бывает пасмурных дней. Она была маленького роста и тонкой, а потому очень юркой — и больше всего любила те занятия, которые предполагали какое-то движение. Было сложно не относиться к ней как к маленькой сестричке — до того она была безобидной и приятной в общении. Сегодня она была похожа на какую-то дивную пташку: один рукав её платья, сочетавшего ткани малахитового и льняного цвета, был собран из мелкосетчатого материала, имел неровный край и интересным образом топорщился, а поверху подола сзади стелился шлейф из схожей ткани. Элштэррин не рискнула бы надеть что-то настолько по-модному смелое, но улыбавшейся Имриль с волосами настолько светлыми, что на ярком солнце они могли попросту испариться в окружающем их свету, и покрытыми светло-оранжевой помадой губами, это ничего не стоило, ведь таковой в целом была её натура.