— Я рада, что ты выбралась к нам, — произнесла заместо приветствия Дэирев и пожала руку Криандры, которую та вновь положила себе на колени.

— Если бы я пропустила что-то такое — жалела бы до конца жизни, — улыбчиво ответила зеленоглазая.

Конечно, её сожаление было бы не таким сильным, потому как она не осознавала бы в полной мере, сколько потеряла, но сейчас, уже познав все те чувства, что вызвало в ней этой собрание, она, казалось бы, была готова даже к конфронтации с чародеем, лишь бы только остаться здесь до самого завершения вечера, не упустив ни мгновения.

— Не заблудилась по дороге? — участливым тоном спросила госпожа Тэль’эзрина.

С девушкой, которая должна была сопровождать Криандру, она встретилась днём раньше на кухне, куда относила грязную посуду. Там же эта синеокая брюнетка в спешке пояснила ей, куда надо идти, чтобы добраться до зала, где будет происходить собрание. Как выяснилось — точнее, насколько додумалась Криандра, — Дэирев в последний момент решила, что будет лучше, если она придёт самостоятельно. Зачем ей это было нужно — зеленоглазая так до сих пор и не выяснила, но сопротивляться её решению не стала и, вырисовав у себя в уме карту, успешно справилась с заданием и без прямой подмоги в виде проводницы.

— Нет. — Криандра качнула головой. — Ни разу.

Ей льстило, что госпожа Тэль’эзрина полагает её умной и сообразительной, и ей нравилось видеть одобрение на лице этой женщины. Зеленоглазая хотела нравиться ей, и то, что цель была, по всей видимости, достигнута, приятно согревало её сердце, привыкшее за последние месяцы лишь к одиночеству и потерянности.

— Мы бы тоже многое потеряли, если бы ты не пришла, — сказала Дэирев, и хотя здравый смысл твердил Криандре, что она не могла приобрести подобную ценность для женщин этого города, в эти слова невозможно было не поверить.

Госпожа Тэль’эзрина ещё раз пожала ей руку, прежде чем окончательно отпустить её. Зеленоглазая, взглянув на сидевшую рядом женщину, ненароком скользнула взглядом по разместившимся напротив певуньям и музыкантшам, часть которых продолжала наигрывать что-то своё, не позволяя разговорам перенять власть над залом, и среди них она неожиданно для себя увидела портниху. Узнать её сразу было сложно: она завила свои волосы, так что каждый локон казался аккуратно уложенным и залитым лаком для сохранения такой чёткой формы, к тому же на ней было закрытое платье цвета циннвальдита в пол с высоким воротником и длинным расклешённым рукавом, а из украшений — лишь светло серо-голубой камень на длинной тонкой цепочке. В этом её образе не было ни капли эротизма, резко бросавшегося в глаза Криандре почти при каждой их встрече. Глядя на неё, зеленоглазой не верилось, что это впрямь она — но лицо было всё тем же, разве только его выражение также являлось куда более сдержанным, чем обычно. По сути, портниха выглядела даже в некоторой степени печальной, и Криандру это встревожило.

— Дэирев, скажи, — наклонившись в её сторону, заговорила зеленоглазая, — не знаешь ли ты часом, кто та девушка в розовом? Ну, та, что сейчас поправляет волосы?

Портниха, заметив Криандру, принялась глядеть на неё прямо и с неявным, но присутствующим вызовом. Возможно, застав её за разговором с госпожой Тэль’эзрина, да ещё и смотрящей в её сторону, она решила, что служанка чародея решила донести на неё, — но зеленоглазая отказалась от этой затеи после длительных раздумий, продлившихся не один день.

— Это Нарта́нна, — спокойно ответила Дэирев, проследив за взглядом Криандры, но засматриваться на девушку не стала. — Необычайно талантливая вышивальщица. Её отец был состоятельным человек, владевшим очень востребованной и успешной швейной. Нартанна работала там и заодно воспитывала двух своих младших сестёр. Когда началась война, её отец присоединился к защитникам города и пал в битве. Одна из сестёр Нартанны погибла под завалами, вторая — практически у неё на руках. — Госпожа Тэль’эзрина замолчала, а затем вдруг продолжила практически шёпотом: — После захвата города она жила с командующим, которого Наррария поставил за главного, и это, пожалуй, было неплохое время для неё, но оно не продлилось долго: командира сбросил с лестницы один из его же солдат. Печально, что так, учитывая, что он мог подарить ей свободу.

Криандра, не обратив внимания на последнюю фразу, возмутилась словам черноволосой женщины. В её представлении Дэирев была очень праведным человеком, когда дело касалось её подопечных, но такая экстремальная открытость ошеломила зеленоглазую. Кроме того, госпожа Тэль’эзрина говорила обо всём этом так, словно это было ничем не примечательной частью биографии обсуждаемой ими девушки.

Не сдержавшись, Криандра спросила:

— И ты считаешь это правильным?

Дэирев, мельком глянув на вышивальщицу, повернулась лицом к зеленоглазой собеседнице.

— Мы не вправе кого-либо судить, не побывав на их месте, — всё тем же размеренным тоном сказала она. — Со стороны всегда всё видится совсем иначе, чем это есть на самом деле. За время своей непродолжительной власти Нартанна не сделала ничего дурного, даже напротив — она многим помогла. Пойми, травяночек: всё, что имеет волю к жизни, будет двигаться вперёд, невзирая на препятствия. Не всем достаёт сил пробить каменную стену собственными кулаками — иногда её проще обползти, чем прорваться насквозь. Мне бы тоже хотелось всечь оплеуху-другую парочке здешних антарийцев, но если я так поступлю, большая доля оставшихся в живых жителей Тэль’эзрина лишатся моей защиты, а этого допустить я не могу — и потому приходится порою чуть ли не лебезить. И Нартанна тоже лебезит — по-своему… Нет, я не стану укорять её за сделанный ею выбор. Многие из нас делали невообразимое, чтобы выжить; другим это лишь предстоит. Но сам факт того, что ей хватает силы духа, чтобы вставать по утрам после всего пережитого, заставляет меня поражаться ею, а не роптать на неё.

Выслушав Дэирев, зеленоглазая тоже взглянула на девушку с платиново-золотистыми волосами, сидевшую напротив, но её внутренний взор вскоре обратился к ней самой. Стоило признаться, что при первой встрече с Нартанной Криандра испытала нечто наподобие социальной брезгливости — ей казалось, будто она чище, а потому достойнее, как личность, чем вышивальщица. Даже бросившись отговаривать её от затеи соблазнить чародея, она руководствовалась своим кажущимся превосходством. Но так ли много отличий было между ними? Зеленоглазая постаралась представить себе прежнюю жизнь Нартанны: профессию её отца и её самой вполне можно было назвать почётной, а уровень их жизни наверняка отражался и в самоощущениях девушки. Наверняка она сознавала свой статус, к которому многие стремились — и который в одночасье превратился в ничто, когда нагрянула война. Едва ли, навязываясь в любовницы к командиру захватчиков, Нартанна испытывала восторг — он ведь являлся одним из тех людей, которые прямым образом были ответственны за гибель её семьи. Прикасаясь к этому антарийцу, не видела ли она как бы сквозь него лиц своего отца и сестёр — навеки утраченных, запечатлённых в её памяти то ли в свете радости и беспечного покоя, то ли в кровавой полутьме их последних мгновений? Задумавшись об этом, Криандра поняла: мерзостный поступок этой девушки требовал от неё невероятной твёрдости характера. Что бы стало с зеленоглазой, реши чародей начать с ней сожительствовать? От мыслей об этом её прямо-таки передёрнуло. Нет, даже роли тэйрэт и андэран, которые она выполняла, и то согнули её в моральном плане в три погибели. Плен у антарийцев смял её, растоптал и вдавил в грязь — но в грязь поверхностную, совсем не такую густую и цепкую, как та, в которой оказывались многие люди из повстречавшихся ей.  Мысленно Криандра взяла губку и принялась отмывать в своём уме Нартанну от всех тех нечистот, которыми облепил девушку её же разум. Главным критерием в оценочной системе зеленоглазой всегда было зло: разное можно было простить, но только не его. По словам госпожи Тэль’эзрина, если вышивальщица и вредила кому-то, то только самой себе. Действительно: кем была Криандра, чтобы решать, кому и как жить после того, как их жизнь во всех её аспектах попросту развалилась? Её собственная катастрофически нуждалась в помощи, и зеленоглазая даже не догадывалась, что будет ждать её каждый последующий день. Останется ли она «чистой» перед самой собой или загрязнится каким-нибудь неблаговидным поступком? Убеждённости в чём-либо не могло быть в принципе. Не было ли такого, что зеленоглазая в своей прежней гордости верила в то, что всегда останется наплаву? Но это были мысли подростка; девчонки, чья жизнь проходила без особых встрясок. Ныне же она постоянно ошибалась — и расплачивалась за свои ошибки. Каждое из событий, произошедших за ней во время плена, превратились в воспоминания, замурованные в сундуки без ключа — Криандра опасалась даже прикасаться к ним, но стоило вспомнить хотя бы мелочь, и она убеждалась: слишком непредсказуемым был её путь, чтобы утверждать что-либо наверняка. Даже более того — теперь она знала, что самоуверенность жестоко карается последствиями, каждое из которых отпечатывается шрамом на душе того, кто сумел их выдержать. Её шрамы были несомненно менее значительными, чем у других, и именно это давало зеленоглазой понять, насколько вообще тяжёлыми были ноши окружающих её людей, если даже её собственные казались ей такими невыносимыми.