— Можем идти, — сообщила, вернувшись, прачка.
В её облике изменилось не столь многое: она просто сняла передник и косынку, пригладив светлые волосы руками, переобулась из тканевых туфлей в сапожки и набросила на себя длинную серую бесформенную накидку с невысоким стоячим воротником, не имевшей ни рукавов, ни даже прорезей для рук, — но тем самым она дала понять, что действительно торопилась, и Трина оценила это.
— Выдвигаемся, — на короткое мгновение взяв на себя управление их разношёрстным ночным трио, сказала синеглазая и первой подошла к главной входной двери, впрочем, затем пропустив вперёд себя и Роду, и прачку.
Ничего существенного с того момента, как Трина зашла в дом, на улицах города не поменялось — Риад всё так же казался непривычно спящим. Бросив взгляд на то окно, на чьём подоконнике они с Эмироэлем завели привычку засиживаться, синеглазая вздохнула дрожащим тоном и сцепилась руками с сопровождавшими её девушками, оказавшись посерединке, — наверняка со стороны они выглядели как тройка греющихся друг о друга пташек на ветке. Трине такая атмосфера была хорошо знакома и привычна: когда они с подругами выбирались куда-то вместе, они часто держались за руки — с Фавиолой так точно. Это наполняло её непередаваемым чувством защищённости: что, как не нахождение рядом с верным другом, на которого всецело можно положиться, способно дать тебе почувствовать себя в безопасности? И хотя с Родой они дружили не так давно, за время путешествия они успели сблизиться, да так, что синеглазая целиком доверяла как ей, так и её самоуверенности, с помощью которой они имели все шансы выручить попавшего в неприятности целителя.
— Вы идите вперёд, — вдруг замедлив шаг, сказала эльфийка и оглянулась назад — на патруль, мимо которого они прошли, — а я пока спрошу у стражников, что может грозить нашему другу и как с этим быть.
Трина замялась, глядя на мужчин в доспехах.
— Х-хорошо, — нехотя согласилась она и отпустила руку Роды, за которую до этого момента крепко держалась.
Эльфийка выскользнула из её хватки, поправила шлейки рюкзака и, кивнув, зашагала в сторону стражников. Синеглазая недолго глядела ей вслед, а затем, посильнее прижавшись к прачке, двинулась дальше по улице. На каждом шагу она будто приостанавливалась: ей отчаянно не хотелось разлучаться с Родой даже на минуту; именно поэтому, дойдя всего до следующего перекрёстка, Трина остановилась и начала вглядываться в потёмки, пытаясь высмотреть эльфийку. Прямым текстом нагнать их она не обещала, но синеглазая понимала, что именно это Рода и собиралась сделать, а потому опасалась, как бы соратница не заплутала, потеряв их след, если они уйдут слишком далеко.
— Так мы идём или как? — спросила прачка, очевидно устав от ожидания.
Трина потопталась на месте ещё немного, после чего заставила себя развернуться в нужную сторону и пойти дальше. «Стражники расскажут ей, как добраться до темницы», — утешала она себя по поводу Роды, пытаясь сгрести воедино остатки надежды на лучшее. Впрочем, чем больше они отдалялись от патруля, к которому отправилась эльфийка, тем больше синеглазая начинала переживать — вплоть до того, что ей в голову начали закрадываться мысли, будто те стражники схватили Роду и что-то с ней сделали. «Нет, нет, — сопротивлялась им Трина, — Рода себя в обиду не даст». И всё равно каждый шаг отдавался в ней нарастающим беспокойством.
Поход к городской темнице внезапно оказался гораздо короче, чем она могла бы предположить. Ещё недавно они расстались с эльфийкой, и вот, прачка, указывавшая путь, замедлилась, кивком указав на нужное здание: оно стояла в ряд с другими, имело форму «П» и соединялось высоким каменным забором с маленькими железными воротами, по размеру больше похожими на калитку, — их, в свою очередь, охраняло всего двое стражников, но были также те, кто расхаживал вокруг всей постройки, ни на мгновение не останавливаясь, и таковых было с десяток, не меньше. За всем этим Трина наблюдала с расстояния, так как они с прачкой остановились на противоположной стороне улицы.
— Вот и дом городской стражи с темницей в придачу, — сказала её проводница, дожидаясь от синеглазой какой-либо реакции, и когда той не последовало, добавила: — Пошли?
До ушей Трины доносились звуки: какой-то неясный шум и мужские голоса. Ей вдруг стало так страшно, что руки задёргались, как у куклы под воздействием неумелого кукловода, а в горле настолько пересохло, что она была готова закашляться.
— Сейчас… — ответила синеглазая почти шёпотом. — Сейчас… Сначала подождём…
Цель была достигнута: оставалось пройти всего несколько метров, чтобы наконец вызволить Эмироэля, но Трина, казалось бы, не была способна сделать даже полшажочка навстречу нужному месту. «Сейчас… — мысленно обратилась она к самой себе, — сейчас Рода придёт, и мы пойдём все вместе…» Она вцепилась покрепче в руку прачки, совсем не замечая, что той становится некомфортно, и уставилась на дом городской стражи, почти не моргая. Здание выглядело очень большим и оживлённым — едва ли не в каждом окне горел свет, и ярко полыхали фонари, установленные возле главного входа. Трина чувствовала, что должна была пересечь дорогу и зайти туда, но что-то словно толкало её в обратную сторону. «Ты обязана помочь Эмироэлю! — твердила одна её часть, в то время как другая подсказывала: — Торопиться незачем, всё успеется». Синеглазая принялась сдавливать пальцами руку своей проводницы вопреки недовольному выражению на её лице, на которое она до сих пор обращала минимум внимания. «Сейчас придёт Рода, — твердила себе Трина, застыв на одном месте, — сейчас… сейчас…»
Первый свой в жизни арест Эмироэль пережил лучше, чем это в принципе могло бы выйти. Попавшиеся ему стражники оказались людьми сдержанными: в пути они его не толкали, обходились достаточно тактично, даже не заговаривали с ним. Придя в дом городской стражи, его сразу отвели к начальнику, который, не зная точно, как с ним поступить, решил описать всё это дело в отчёте и отправить его местному чиновнику, ведавшему нюансы закона, под который попадал молодой целитель. Больше всего Эмироэль опасался, как бы ему не вменили дезертирство; впрочем, даже если бы его судили по всей строгости, казнь навряд ли грозила бы ему: всё же целители — это слишком ценный ресурс как во время войны, так и в мирное время. Предчувствия говорили эльфу, что, скорее всего, его так или иначе отправят на территорию военных действий — к Затопленному Мосту, где под управлением главного командира Тама́риона Тре́ссэ эльфийское воинство сражалось с войском, возглавляемым ставшим известным Арсархавундом. Единственным человеком, который мог вытащить его из этой передряги, была Моргина: Эмироэль с беспокойством размышлял о том моменте, когда они впервые встретятся, но при этом не было никого, на кого он мог бы положиться в данной ситуации больше, чем на свою наставницу. А это означало, что ему просто предстояло ждать.
Приняв это за данность, молодой целитель не пытался выгородить себя и с терпением отнёсся ко всему, что с ним происходило далее. Ещё часом прежде свободно разгуливавший по улицам Риада, теперь он сидел в темнице, размещённой под домом стражи. Камера, как и само положение Эмироэля, оказалась не такой уж и бедственной: она была просторной, смыкалась с соседней камерой, которая пустовала, и пол здесь был уложен гладкими деревянными досками, благодаря чему арестантам было не так холодно. Имелась в этой камере также и постель — кусок шкуры и жёсткое, но плотное одеяло. Обстановка вполне соответствовала бы понятию «терпимая», если бы только эльф не был лишён физической свободы: на его руках были железные оковы, из-за которых кисти были вплотную прижаты друг к другу, и такие же оковы на ногах, но соединённые цепью длиною в двадцать сантиметров, — задумай молодой целитель прогуляться, он бы здорово устал уже через несколько минут. «Скоро всё наладится», — сказал себе Эмироэль, выровняв дыхание и опёршись спиной о стену, возле которой он присел. В этой части темницы никого, кроме него и молчащих стражников возле двери, больше не было, и в царившей тишине заняться можно было разве что размышлениями — что молодой целитель и сделал. Перемотав в своей голове все события минувшего вечера и начала ночи, Эмироэль понял, что отнюдь не сожалеет, что вывел Трину на прогулку: сейчас, в этой камере, имея неопределённое будущее, он вспоминал о проведённом вместе времени как о чём-то выдающемся. Беда состояла вовсе не в том, что он вытащил синеглазую девушку наружу, а то, что в последний момент проявил неосмотрительность, — с кем не бывает? Моргина, конечно, его вызволит и прикопает там же, под деревом, растущим на углу возле дома стражи, но всё это можно будет пережить, а приятные воспоминания останутся. Нет, жалеть определённо было не о чем.