— Перед отправкой он выдал мне всё, что мне причиталось — даже с излишком, — и я отправился в путь, — продолжал Эмироэль. — В Вэ’эвар Эйдуре я никогда прежде не был, а потому первым делом заблудился и на дом Моргины вышел уже ближе к ночи. Так мне хотелось поскорее начать следующий этап своей жизни и продолжить постигать профессию целителя под руководством наставницы, о которой я так много слышал, что я не стал ждать и обратился к ней в тот же час — по чистой случайности, я застал её у входной двери. Похоже, в тот вечер она как раз возвращалась откуда-то — а тут я. — Эльф приглушённо посмеялся. — Недолго ходя вокруг да около, я сразу представился и высказал своё желание стать её учеником.

— И что же она тебе ответила? — решила поинтересоваться Трина, посчитав это уместным, так как Эмироэль словно бы намеренно сделал паузу.

Молодой целитель улыбнулся, сказав:

— Она мне отказала.

Сейчас это могло казаться потешным, но тогда у Эмироэля будто земля из-под ног ушла. То, что он был у мастера Велльрена единственным учеником, сыграло с ним злую шутку: наставник относился к ним по-особому, как иногда относятся к любимому внуку, из-за чего в нём укоренилось некое чувство превосходства. Нет, он не считал себя избранным, но, отправляясь напрашиваться в ученики к Моргине, в нём была тверда убеждённость, что его-то она точно возьмёт. А она — раз! — и не взяла. «Я больше никого не обучаю, — едва взглянув на него перед тем, как зайти в дом, сказала в тот вечер целительница. — Не трать своё время понапрасну, пытаясь переубедить меня, — я не соглашусь». Она показалась Эмироэлю какой-то уставшей от всего и совсем незаинтересованной в происходящем. Прежде, чем он успел хоть слово вставить, Моргина уже закрыла за собой дверь, оставив его одного в темноте — в темноте ночи и темноте собственной растерянности, — на улице города, которого он не знал.

— Но как же тогда ты стал её учеником? — искренне недоумевала Трина.

— Я был настойчив, — посмеялся эльф и принялся рассказывать подробнее: — Сперва нашёл себе жилище — местный штамповщик сдал мне свой чердак. Потом устроился на работу к гербалисту: подготавливал ёмкости, сортировал травы, намешивал их, а также протирал полки и размещал на них товар — в общем, был его помощником. Попутно при каждом удобном случае я пытался попасться на глаза Моргине, но она достаточно успешно отделывалась от меня, а то и вовсе игнорировала. Мы встречались в самых разных местах — естественно, не случайно; иногда мне казалось, что я близок к цели, иногда — что я упорствую совершенно напрасно. Должен признаться, моментами меня посещала предательская мысль, чтобы бросить всё и уехать в другой город, чтобы найти более сговорчивого наставника, но, поступив так, я бы начал свой путь становления настоящим целителем с поражения. В своей голове я ведь был не просто целителем, а целителем, которого обучила Моргина Она — я верил, что только под её руководством сумею достичь всего того, о чём мечтал.

— А о чём ты мечтал? — с добродушной тактичностью спросила синеглазая, будучи вся во внимании.

Эмироэль и сам нередко задавал себе этот вопрос. Ему казалось, что он знал ответ, но формулировка собственных желаний всегда выходила у него какой-то расплывчатой: уместить все свои мысли на данный счёт в одно предложение у эльфа элементарно не получалось.

— Я хотел быть во всеоружии, — молодой целитель принялся просто высказывать то, что было у него на уме, — быть готовым ко всему. Хотел, чтобы любой обратившийся ко мне получил грамотную помощь. Это означало обладать достаточными знаниями и навыками в трёх основных направлениях выбранной мною профессии: врачевании, лекарском деле и целительстве. Лекарским делом я владел неплохо, врачевания сторонился, хоть и знал азы, а вот уровень владения собственной же магией оставался невысок — а значит, и недостаточно эффективным в отношении возможных пациентов. Моргина нужна была мне не только потому, что она великолепно владела магией целительства; в моих глазах она была человеком, способным меня — на тот момент сущий набор мозаичных кусочков — сложить в нужную композицию; взрастить меня — не только как целителя, но и как личность. Я отчаянно нуждался в этом, и со временем сумел убедить её в том, что мои намерения серьёзны и что я готов отстаивать их право на существование.

— Как это было? — поинтересовалась Трина.

Даже спустя года молодой целитель помнил всё, как будто это приключилось с ним всего вчера.

— Я дождался её дня рождения и в пятый день Ра́нвенлоса пришёл к её дому с подарком. Отстоял там полтора часа, не меньше, пока Моргина наконец не вышла ко мне. Затем, к моему удивлению — хотя на это же я и надеялся, — она пригласила меня внутрь, но не в дом, а на задний двор. Там мы присели за столом, куда она вынесла немного еды и напитков, и принялись беседовать; впрочем, Моргина больше молчала — это я трепался без умолку. Я полгода ждал этого шанса, и теперь старался сделать всё возможное, чтобы показать себя, но Моргина и тут меня оборвала — выслушивать мои речи о том, почему я окажусь хорошим учеником, она не хотела; ей было предпочтительнее узнать простые, как мне казалось, вещи: откуда я родом, из какой семьи, чем занимался раньше. Я даже настойки шлёпнул, чтобы раскрепоститься, но так разволновался, что та меня не взяла… — Эмироэль переглянулся с синеглазой и разулыбался. — В итоге мы провели за тем садовым столом всю ночь — ближе к утру я совсем забыл о своём волнении и говорил так, словно совсем не боялся, что Моргина вновь может меня отвергнуть. Мы расстались, когда уже рассвело, и я ушёл к себе в таком приподнятом настроении, что был готов свернуть горы. В тот же день штамповщик разбудил меня около полудня и сообщил, что за мной пришли.

— Это была Моргина? — со сдержанным восторгом предположила синеглазая.

Молодой целитель кивнул.

— Последующие три недели мы встречались и просто разговаривали. Моргина рассказывала мне о целительстве, о целителях и о самых разных вещах, которые у меня поначалу не всегда получалось связать вместе. Это было чем-то навроде профилактической беседы — она хотела убедиться, что почва под моим решением действительно твёрдая. Затем она начала брать меня с собой, когда шла посещать своих пациентов, а чуть позже — и на выезды в другие города и населённые пункты Варда́риона. Я ассистировал ей даже в самых экстремальных случаях — она заставляла меня делать то, к чему я совсем не был приспособлен, например, напрямую участвовать в физических манипуляциях. Это было сложное время; я сильно уставал не только от работы, но и от того, какой моральный отпечаток та на мне оставляла. Помогало лишь то, что в конце каждого такого дня Моргина по крайней мере полчаса беседовала со мной — разговоры с ней воодушевляли меня и придавали сил идти дальше. С началом нового года Моргина вернулась в свой дом — и тогда же туда въехал и я.

Трина протянула к нему руки и, накрыв его ладони своими, слегка пожала их.

— Я очень рада, — сказала она, и было видно, что это не просто слова. — Я верю: ты станешь великим целителем и осуществишь всё, о чём мечтал.

Эмироэль, вглядевшись ей в глаза, на миг опустил голову, а когда вновь поднял её, улыбнулся девушке и в порыве эмоций чуть задействовал свою магию: его ладони, провернувшиеся кверху, мерно засветились, как если бы он обхватил ими светильник, и их тепло передалось Трине. Синеглазая слегка растерялась, но затем улыбнулась ему в ответ.

— Что ж, поговорить-то мы поговорили, а еда уже почти остыла… — заметил эльф.

— И правда, — согласилась Трина, отпуская его руки и вновь берясь за столовые приборы.

Есть совсем без разговоров у них не получилось — еда казалась дополнением к разговорам, а не наоборот. Серьёзных тем они больше не затрагивали, а беседовали, так сказать, по мелочам, но всё равно всё складывалось столь естественно и в то же время захватывающе, что Эмироэлю совсем не хотелось сходить с нагретого местечка — но Трина уже засиделась, и ей, судя по всему, хотелось пройтись.